Швейцар уже поймал для нас такси. Едва мы сели, Кайл обнял меня за плечи, как он обычно делал, когда мы ехали вместе. Я не возражала. Мне хватило ума промолчать, давая ему время расслабиться и почувствовать, как я склонила голову к нему на плечо. Но оказывается, он просто задумался.
— Мне не нравится, что кто-то за тобой шпионит.
— Да, но я убеждаю себя, что, кто бы это ни был, он уже мог мне навредить, но не стал. Выходит, меня просто хотят припугнуть. — Я старалась говорить убежденно, надеясь заразить и его своим энтузиазмом, хотя на самом деле мне было сильно не по себе.
— Убийца готовится сделать следующий шаг. Собирается с духом. — Он покачал головой. — Лучше тебе никуда не ехать.
— Я не могу, — запротестовала я, понимая, что не только упущу единственную возможность поговорить с Дэвидом, но и не успокоюсь, пока не помирюсь с Трисией. Не говоря уже о клаустрофобии, которая доведет меня до безумия, если я просто буду сидеть дома и ждать, когда все кончится. И как бы я ни обожала Кайла, особенно после его рыцарского поступка, нельзя, чтобы он все время был рядом. Так мне никогда не удастся поговорить с Дэвидом.
Кайл молчал, пытаясь найти выход из положения, но к тому времени, когда мы добрались до Парк-авеню, он так ничего и не придумал.
Попросив таксиста подождать, он подвел меня к подъезду. Я поздоровалась с швейцаром, который учтиво открыл перед нами дверь. Кайл вошел, оглядел холл, потом обхватил ладонями мое лицо.
— Не геройствуй. И не делай глупостей.
— Ты тоже будь осторожен.
— Меня никто не преследует.
— Как знать.
— Кроме тебя, мне никто не нужен. — Он нежно поцеловал меня, но мои колени все же задрожали. Какие прекрасные слова. Он вышел на улицу, а я с радостной улыбкой села в лифт.
Первое слово, которое приходит в голову, когда переступаешь порог квартиры Винсентов, — это «роскошь». Особенно при виде широченной лестницы и сверкающей люстры. На полу пасторальная мозаика, которую, клянусь, я видела в институтском учебнике по истории искусств, а в центре, на изысканном персидском ковре, — стол, за которым, должно быть, собирались по выходным рыцари короля Артура. И это только прихожая.
Дверь мне открыла Кэссиди, но рядом стояла Трисия. Кэссиди, очевидно, возлагала на этот вечер большие надежды, потому что надела коктейльное платье-лапшу от Сью Вонг с бахромой вдоль асимметричного подола. Трисия остановилась на элегантном обтягивающем бирюзовом платье от Бетти Джонсон с отделкой из кружев и черных босоножках «Холливулд» с высоким переплетом, отделанных жемчугом и бирюзой. Она была бледнее, чем обычно, то ли от нервного напряжения из-за всех этих переживаний, то ли от встречи со мной.
— Похоже, Кайл обломал этой милашке весь кайф, — заметила Кэссиди, закрывая за мной дверь.
Трисия промолчала.
Меня так и тянуло пошутить, но вместо этого я пожалела, что меня привели сюда такие обстоятельства — предстоящее объяснение с Трисией и разговор с Дэвидом, причем надо постараться ничем не задеть чувства Винсентов.
— Привет, Трисия, — сказала я.
— Молли, — только и ответила она.
Ричард выбрал именно этот момент, чтобы спуститься по лестнице с бокалом бренди.
— Здравствуй, Молли, а я уж и не чаял тебя увидеть.
По крайней мере, он спокойно воспринимал мое присутствие, а значит, Трисия не поделилась своим возмущением с остальными членами семьи. Ричард из тех, кто не упустит возможности съязвить, пусть и не в открытую.
— Здравствуй, Ричард. Хочу уговорить твою сестру пойти куда-нибудь выпить.
— Почему бы нам не напиться прямо здесь? Все удобства под рукой, а уж в выпивке мы знаем толк. — На ходу он чмокнул меня в макушку и пошел дальше. Коридор был длинный, и я подождала, пока он окажется вне пределов досягаемости. К тому же я не привыкла к сводчатым потолкам и плохо представляла, как они влияют на акустику. Но главное, я не знала, как спросить, где Дэвид.
Кэссиди пришла мне на выручку, хотя сначала я этого не поняла.
— Ну что, давайте?
— Пойдем? — слегка встревожилась я.
— Останемся и напьемся, — ответила она. — Или хотя бы начнем здесь, а там решим, куда пойти.
Трисия молча развернулась и направилась в противоположную сторону, видимо, предполагая, что мы с Кэссиди последуем за ней. Ее прямая осанка и нежелание оборачиваться придавали нашей группе некую официальность. Получилось нечто среднее между экскурсией по музею и походом в кабинет директора. Невольно я ступала очень осторожно, стараясь не шаркать ногами по натертому до блеска паркету.
Трисия привела нас в прохладную просторную комнату с внушительным концертным «Стейнвеем» и застекленными книжными шкафами. Вдоль стены тянулась стойка красного дерева с такими же стульями. За ней стоял Дэвид. Сперва мне почудилось, что вот-вот войдет Фрэнк Синатра и исполнит «Незнакомца в ночи», но, кроме Дэвида, в комнате по-прежнему никого не было.
Похоже, Трисия испугалась, но Кэссиди выглядела довольной. Уж не знаю, разведала ли она заранее или угадала, где он, — главное, мы наконец-то оказались в одной комнате. Теперь предстояло его разговорить.
— Здравствуйте, — сказал Дэвид без особого воодушевления. — Не то чтобы тут было особенно весело, но все же добро пожаловать. — Он указал нам на барные табуреты.
— Не возражаешь? — спросила Трисия.
— Как я могу возражать, — произнес он в отчаянии. Возможно, это относилось к смерти Лисбет, или его чем-то напичкали врачи. Оставалось надеяться, что это не так, потому что он налил себе полный бокал.
— Рада тебя видеть, Дэвид, — приветствовала его я, примостившись на крайнем табурете, чтобы не сидеть прямо напротив него.
— К тому же не в больнице и не в тюрьме, — согласился Дэвид.
— Молли прилагает все усилия, чтобы до этого не дошло, — заявила Кэссиди, садясь напротив него.
Трисия устроилась между Кэссиди и мной, но отвернулась от меня и смотрела только на брата.
— В знак признательности. — Он вынул бутылку из мини-холодильника.
— Не стоит, Дэйви, — предостерегла его Трисия, но он не послушался. Умело открыл «Вдову Клико» и наполнил четыре бокала.
— Как говорит Том Уэйтс, шампанское для моих настоящих друзей. — Он картинно расставил перед нами бокалы, а один взял себе.
Не я одна медлила поднять свой бокал. Трисия смерила его уничтожающим взглядом, но до первого глотка он ничего не замечал. Потом Дэвид вздохнул:
— Простите. Сейчас это неуместно, не так ли?
— Ты никогда не слушаешь, — сказала Трисия севшим от сдерживаемых слез голосом. — Почему ты никогда не слушаешь?
— Полегче на поворотах, Трисия, — процедил он сквозь зубы.
— Знаю, тебе больно, но это еще не повод вести себя как идиот. Сперва тебя все жалеют, но потом посмеются над твоей глупостью.
Машинально я накрыла ее руку ладонью — не затем, чтобы остановить ее, а в знак поддержки. Я думала, она оттолкнет мою руку, но она взяла ее в свою и сжала.
— Даже не знаю, почему кто-то еще хочет тебе помочь. Чтобы Молли могла это сделать, тебе придется рассказать ей правду о том, что вы с Вероникой делали в пятницу днем.
Не смея взглянуть на Дэвида или Трисию, я посмотрела на Кэссиди и встретила ее удивленный взгляд. Я лишь догадывалась о том, какого накала достигли страсти в семье Винсент за последние несколько дней, раз даже Трисию прорвало.
— Ты о чем?
— Ты ведь трахался с Вероникой Иннз в пятницу днем? И пожалуйста, без уверток в духе Билла Клинтона! Да или нет?
Дэвид сделал еще один большой глоток и ответил:
— Да.
Трисия вопросительно взглянула на меня. От неожиданности я не сразу нашлась что сказать.
— Зачем?
— Мы с Вероникой одно время встречались. В пятницу днем она стала говорить, что Лисбет вот-вот меня бросит, уйдет из пьесы и вообще не воспринимает нашу помолвку всерьез. Звучало чертовски убедительно.
— Настолько убедительно, что ты с ней переспал? — спросила я, стараясь, чтобы в моем вопросе не чувствовалась ирония.
— Знаю, я наломал дров.
— Потому что Лисбет тебя застукала, — констатировала я.
— Да. К тому же это было не так приятно, как мне помнилось, и вообще того не стоило. — Он сгорбился, поставил локти на стол и потер лоб ладонью. Послушать его, речь шла о простом недоразумении, но вероятно, все было куда сложнее, чем он говорил, раз закончилось убийством.
— Что произошло, когда Лисбет вас застукала?
— Она чем-то запустила в Веронику и заорала на меня.
— А что делал ты? — спросила Трисия сурово.
— Умолял ее простить меня, валил все на эту хитрую бестию Веронику. Известный политический прием, сестричка, найти козла отпущения. — Он попытался улыбнуться, но ничего не вышло. — Она поверила. Ведь в театре они с Вероникой вечно грызлись.
