— Нашел, — довольно кивнул он, бесцеремонно прошествовал по мягкому ковру и плюхнулся в кресло.
— Трубы, что ли, чистил? — сморщился я, наблюдая за появлением грязных следов на вычищенном недавно ковре. Первым своим распоряжением по обустройству моего кабинета был именно ковер, точнее его генеральная чистка. Сначала я собрался вообще приказать вынести из комнаты это прибежище мелких кровососущих, но вовремя одумался, решив, что принимать посетителей в этом мире резоннее, когда на полу лежит что-то богатое и ворсистое. Коридоры и полы кабинетов той же ратуши, где мне пришлось совсем недавно побывать, были плотно ими закрыты, с таким расчетом, чтобы скрыть громыхание башмаков и сапог посетителей. С наличием ковра я смирился, но выбить и почистить приказал, что и сделали в мое отсутствие. После косметических действий он даже цвет какой-то приобрел из разряда симпатичных, стал свеж и ярок, и тут вваливается этот дуболом и рассеивает в прах все старания добрых парней. Вандал и варвар! Ну что за жизнь, ни капли понимания.
— Генератор нашел, — улыбнулся довольный собой Зимин. — Самый настоящий, и бак на двести литров под крышечку. Чтобы розетку запитать, надо в подвал спуститься и завести эту штуковину, а потом наслаждайся, сколько тебе будет угодно.
— Что домоуправ говорит? — меланхолично поинтересовался я. Папки с грифом «Секретно» я по наитию прикрыл и при появлении Славика убрал в верхний ящик стола. — Технология-то секретная.
— Да и попасть туда непросто, — кивнул Славик, размазывая ладонью сажу по лицу. — Понимаешь, в чем дело, Митяй. Знать надо, что искать. Вот я знал, так и то с трудом дотумкал. Гостиная с прихожей в длину тридцать шагов. Подвал внизу двадцать. Берем с пяток шагов на толщину фундамента, коммуникации и прочую лабуду. Где еще пять метров?
— Значит, у домоуправа не спрашивал? — улыбнулся я.
— Нет, — отмахнулся Славик. — Зачем?
— А времени на поиски свои и дедуктивный штурм сколько потратил?
— Часа три, — смутился Зимин.
— И все это время ты ползал по подвалу и считал шаги?
— На чердаке еще был.
И тут меня разобрал смех, да такой, что не остановить. Хохотал я в голос, хлопая руками по коленям и качаясь из стороны в сторону. В какой-то момент из глаз даже слезы брызнули, но как ни старался, приступ хохота остановить не получилось. Вроде бы успокоюсь чуток, но взгляну на Зимина, его взъерошенные волосы, испачканное лицо и порванный сюртук, и снова приступ, как не уходил. До того смеялся, что в боку закололо.
— Славик, ты меня удивляешь, — сквозь смех пояснил я. — Ты только не обижайся, но мы же люди на особом положении. Достаточно было просто спросить.
Окончательно отсмеявшись, я плеснул в стакан немного воды из стеклянного графина и, осушив его залпом, поставил на стол. Зимин в данный момент напоминал мышь, обиженную на крупу. С одной стороны, он, безусловно, гордился тем, что нашел в доме секретную кладовку, где стоял запрещенный предмет, дающий нам, злостным нарушителям, вспомнить старое время и поиграть в старенький шутер. С другой, вдруг осознал, что путь, которым он шел до этого, был не то чтобы неправильный, но длинный и грязный. Ответы на вопросы лежали на поверхности, стоило только взглянуть повнимательней.
— Ладно, — примирительно кивнул я. — Хорош обижаться. Шел бы ты лучше себя в порядок привел, а то через час ужин, а ты больше на нищего похож, чем на технического специалиста.
Заперев в сейф последнюю на сегодняшний день папку с документами, я устало потер глаза. Отвык я читать с листа, да еще в таком количестве. Если дела так и дальше пойдут, то через пару месяцев придется покупать очки, а еще не ясно, есть ли они в этом мире или нет. Да, к слову, надо бы разузнать, насколько тут развита технология выплавки и шлифовки самих стекол. Тут это удовольствие дорогое, и если окулистов в мире не фонтан, то новый источник дохода для дома обеспечен. Поставлять очки подслеповатым старцам с толстой мошной, чем не приработок?
Убрав ключи в карман, я еще раз сверился с часами, висящими над каминной полкой и, прикинув, что минут десять есть точно, отправился в свою комнату. В спальне своей я постарался на славу, в первую очередь, как вы, наверное, догадались, выбросив оттуда все ковры. Мой покойный предшественник, не к ночи будет помянут, любил их до такой степени, что буквально заполонил ворсистыми мерзавцами пол и стены. Нет, ну я еще понимаю бросить коврик вниз, под ноги, чтобы они родные не мерзли, когда с кровати по нужде в ночи встать решил, но чтобы на стенку вешать?
Ковер на стене — это российская беда, уходящая корнями в далекое прошлое и доставшаяся нам то ли от татар, то ли от монголов, со времен злопамятного ига, сильно подкосившего старую Русь. Тогдашние хозяева мира образ жизни вели кочевой и, избегая капитального строительства, таскали за собой свои временные жилища. Поставишь вот такую средневековую палатку, обвесишь ковриками, тепло и здорово. Чем уж сей способ утепления пришелся по вкусу русичам, сказать сложно, но взращенный и культивируемый в мозгах простого обывателя тонкостью стен и нерадивостью строителей, используется во многих квартирах до сих пор.
Также пошли под снос балдахины и кружевные подушки на выброс, и стоило бы заменить саму кровать с набитым пухом матрасом, но ни времени, ни желания на это особо не находилось. Спать на мягком я вообще не люблю. Ляжешь вот на такие перины, утонешь в них, а поутру проснешься скрюченный с болью в пояснице. Даже дома я иногда подкладывал под матрац доску, чтобы во сне распрямлять позвоночник, и в какой-то момент дозрел до мысли о покупке ортопедического матраца, но судьба распорядилась иначе. После нескольких часов работы получилось чистенько, бедненько, вполне себе удобно и без претензий.
— Позже мебель буду менять, — бубнил я про себя, скидывая надоевший за день сюртук и облачаясь в домашнюю куртку и легкие туфли. — Может, картин пару повешу, еще зеркало в рост или какую другую экзоту.
Нет, все-таки я оптимист. По всем признакам мне светит отставка через полторы недели, а я обстановку новую обдумываю. С другой стороны, не впадать же в черную депрессию? Допустишь такое, а там до петли недалеко.
В дверь настойчиво постучали.
— Господин негоциант! — Голос вроде знакомый, но понять кто не могу. Не привык я еще к местным, не различаю всех тонкостей. — Господин негоциант, барон Грецки уже прибыл.
— Вот черт! — Окинув себя взглядом с головы до ног и решив, что выгляжу вполне себе на уровне, я поспешил вниз, опираясь на трость. Сам же пригласил и сам же опаздываю, некрасиво вышло.
Зимин, успевший умыться и переодеться, каким-то чудом меня опередил и сейчас, сидя в столовой напротив Яроша, развлекал его разговорами.
— Господин барон, рад встрече, — выдал я, ковыляя по бесконечным ступенькам. — Как самочувствие, как супруга? Вижу, вы опять без нее.
— Опять. — Грецки поднялся со стула и бодрым шагом направился ко мне. Вот же глыба, вот же матерый мужик. Вчера хлестал наравне со всеми, а вида такого, что хоть сейчас на обложку журнала «Здоровье». — Супруга мучается с этой чертовой мигренью уже второй день. Опасаюсь, как бы чего серьезного не приключилось. Завтра же поутру к лекарю её, а сейчас пусть отдыхает.
Мы пожали друг другу руки и принялись рассаживаться за столом.
— Не думал я, Дмитрий, — Ярош подвинул к себе бокал с соком, — что будем ужинать сразу после приема. Думал, уйдете с головой в дела и забудете о старом полковнике.
— Не прибедняйтесь, Грецки, — хмыкнул я, наблюдая, как слуги расставляют на столе подносы с закусками. — Кого-кого, а уж вас старым назвать язык не поворачивается.
— Так все-таки, — склонил голову набок Ярош, — приглашение мне льстит, да и поесть на халяву я всегда готов, только вот думаю, что не для праздной беседы вы меня сегодня пригласили.
Слушал я барона вполуха, прокручивая в голове кадр за кадром, слово за словом, странную ночную беседу в шумном питейном зале. Дождавшись, пока наконец обеденный стол приобретет законченный, заставленный блюдами вид, я потер руки и переложил на свою тарелку сочную обивную.
— Есть у меня к вам разговор, барон, тут спорить не буду. Не то чтобы я не рад видеть вас в своем доме, и вот так, по-свойски, пригласить отужинать и поболтать, но обстоятельства вынуждают бросить все и заняться более важными вопросами.
— Слушаю. — Грецки решил остановиться на птице и, отхватив себе жирную куриную ногу, впился в нее зубами. Поесть Ярош действительно был не дурак.
— Помните вероломное нападение на наш экипаж в лесу?
— Как не помнить? — хмыкнул Грецки. — Мой топор тогда вдоволь прошелся по бандитским шеям, а вам достался арбалетный болт в бедро.
— А помните, — я кашлянул в кулак, — что силы наши были, мягко говоря, не равны, и чтобы остаться в живых, мой друг Вячеслав применил несколько нетрадиционный способ обороны, не принятый в этом королевстве?
