* * *
Рождественское утро Эстер и Юджин проводили в Лилак-Хилл. День выдался отнюдь не радостным. Накануне вечером Реджинальд упал – из-за приступа обморока, – а сегодня мучился от боли и не мог вспомнить, почему. На это зрелище было невыносимо смотреть. Как во время болезни ребенка или животного: ты не можешь объяснить ему, что происходит, а он все продолжает плакать; вместе с ним хочется плакать и тебе, потому что в этой ситуации ты абсолютно ничего не можешь сделать. По словам медсестер, у дедушки был синяк: он растекался по боку, от бедра до подмышки, будто акварельное грозовое облако; ему было трудно дышать, сидеть или передвигаться. Четыре сломанных ребра.
У Реджа настолько сильно тряслись руки, что он не мог есть сам, и Юджину приходилось ему помогать. Дедушка постоянно давился едой, потому что болезнь лишила его способности нормально глотать пищу, и почти все время плакал, когда его внуки находились рядом, хотя даже не замечал их присутствия и никого из них не узнавал. Большую часть времени Юджин сидел и сердито смотрел в окно – в душе Эстер испытывала такие же чувства. Если она повстречает Смерть в темном переулке, то будет действовать решительно и беспощадно.
Вот что Эстер вспомнила в тот день о Редже:
• Историю, которую рассказала ей Розмари: когда они с Юджином были маленькими, Редж почти каждый день приходил к ним без предупреждения. Вытаскивал их из детских кроваток и будил, даже если они спали, только чтобы почитать им книгу, поиграть или сводить на прогулку по саду, где они смотрели на птиц, цветы и деревья.
• Он очень любил Джонни Кэша, а потому постоянно пел Флоренс Солар его песню «Я не переступаю черту», хотя не обладал ни голосом, ни слухом.
• Всякий раз, когда Эстер хотелось убежать из дома, она звонила дедушке. Он приходил и забирал ее, делая вид, будто спасает от жестокой тирании. Затем они вместе по-шпионски тайком ускользали, хотя Питер и Розмари прекрасно знали о его приходе, и отправлялись домой к Реджу и Флоренс есть рыбные палочки – любимую еду Эстер в детстве.
Перед уходом медсестра отвела ребят в сторону и сообщила им, что ситуация с галлюцинациями Реджа ухудшилась. Он пугает других пациентов своими разговорами о том, что Смерть находится среди них и однажды они играли в шахматы, а еще о том, что время его гибели уже близко.
– Смерть приходил сюда? – переспросила Эстер. – Вы его видели?
Медсестра посмотрела на нее как на сумасшедшую, а потом еще раз объяснила: деменция с тельцами Леви вызывает повторяющиеся зрительные галлюцинации, поэтому нельзя верить всему, о чем говорит Редж. Юджин, выгнув брови, покосился на сестру.
– Она хочет сказать, что дедушка сейчас болен, – сказала Эстер после ухода медсестры.
– Нет, не сейчас, а был всегда.
– В демонов ты веришь, а в Смерть – нет, – напомнила ему сестра.
Юджин вновь отвернулся к окну.
– Повторяю еще раз: я верю лишь тому, что вижу своими глазами.
* * *
По возвращении домой брат с сестрой не обнаружили ни одного подарка; не было ни елки, ни украшений, если не считать тех, что постоянно находились внизу. Эстер сидела на верхней ступеньке лестницы в подвал, слушала рождественские гимны, доносившиеся из проигрывателя, и размышляла о том, следует ли ей сообщить Питеру, что у его отца совсем поехала крыша. Изменит ли это что-нибудь? Склонит ли его к тому, чтобы выбраться из подвала и выйти наружу, или же неизбежность смерти Реджа лишь еще глубже его закопает?
Где-то после полуночи в окне ее комнаты показался Джона с разбитой губой.
– Давай я позвоню в полицию, – предложила она, прижимая рукав своей толстовки к его губам, но Джона покачал головой.
– Если мы окажемся под опекой государства, они нас разлучат. И я, возможно, никогда больше не увижу сестру, – ответил он. – Лучше расскажи мне историю. Это то, что мне сейчас нужно.
Пока голова Джоны покоилась на ее коленях, Эстер, зарывшись пальцами в его волосы и зажав рукавом порез на губе, поведала историю о третьей встрече ее дедушки со Смертью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
26
Сестры Боуэн
![]()
Утром 30 сентября 1988 года Кристина и Мишель Боуэн, семи и девяти лет соответственно, ждали школьный автобус на остановке, расположенной всего в двухстах ярдах от дома. К ним подъехал «Кадиллак-Кале» мятного цвета, и сидевший за рулем мужчина сказал, что автобус проколол шину и не приедет, но он, если они желают, может их подвезти. Девочки согласились: мужчина не был похож на незнакомца вроде тех, о которых им рассказывала мама, – которые предлагали конфетку или заманивали в немаркированный фургон симпатичным щенком. К тому же машина была красивой и чистой, стекла во всех окнах опущены, а сам мужчина был не в длинном темном плаще, как одевались, по мнению девочек, все незнакомцы.
То, как сестры Боуэн садились в «Кадиллак-Кале» видел сосед, не заподозривший ничего дурного, потому что девочки делали это добровольно. После их еще раз видели живыми – через полчаса у бензоколонки, где водитель заправлял машину. К тому времени они уже находились за много миль от школы; сидевшие на заднем сиденье девочки плакали, но работник станции решил, что этот мужчина – их отец, поэтому ничего плохого не заподозрил.
Их объявили в розыск уже днем, после того как сестры не вернулись из школы, в то же самое время, когда в полицию поступило анонимное сообщение о замеченном на окраине города странном мужчине, выбрасывавшем мусор в пересохшее русло реки. Разбираться с последней ситуацией назначили детектива убойного отдела Реджинальда Солара, который обычно не занимался подобными делами, но его смена как раз закончилась и он жил неподалеку от свалки. К тому же все были слишком заняты поисками пропавших сестер Боуэн, чтобы обращать внимание на какого-то негодяя, сбрасывавшего мусор. Поэтому после окончания своего рабочего дня Редж в полной уверенности, что девочки найдутся в гостях у подружки, отправился на Литл-Крик решать вопрос с незаконной свалкой.
Стояла ранняя осень; за долгие годы отсутствия дождя река высохла и оставила после себя широкое русло из песка, с деревьями и низким кустарником. С высоты моста Реджинальд не заметил ни намека на мусор, поэтому припарковал машину, подержанную «Тойоту-Крессиду», на обочине дороги и прямо в костюме спустился вниз по крутому склону реки. Наступал вечер; трещали сверчки, по образовавшемуся ущелью гулял легкий и недостаточно прохладный ветерок – по спине Реджа стекали капельки пота. Тогда он снял пиджак и перекинул его через руку. В воздухе пахло одновременно костром, древесной смолой и стоячей водой, которая била из подземного источника: поскольку после выхода на поверхность ей было некуда деваться, она оседала на земле и начинала гнить.
Как однажды Реджинальд сказал Эстер, существует разница между хорошим и прирожденным детективом. Хороший детектив опирается на звуки, образы и запахи. Прирожденный детектив тоже, но при этом обладает другим, особым чутьем, где-то в области груди или в душе, которое ведет его даже тогда, когда другие органы чувств не способны. Реджинальд остановился и прислушался к тишине; его глаза увлажнились. Он знал, сам не осознавая откуда и еще не видя, что сестры Боуэн находятся в этом русле. Он не мог объяснить этот феномен – лишь говорил, будто мертвые тела по мере приближения к ним издают звук, похожий на зловещую гудящую тишину, которая ощущается в зубах и слизистой желудка.
Тогда-то он и увидел следы на песке от двух, местами трех пар ног. Между троицей явно произошла потасовка, обладатель самых маленьких отпечатков отказывался идти, и некоторое время его тащили. Редж шагал рядом со следами, стараясь их не затоптать, и натягивал перчатки, чтобы подбирать попадавшиеся ему на пути вещицы: медальон со сломанной застежкой, как будто его сорвали с шеи; детская шапочка; книга Шела Силверстайна «Свет на чердаке»; рюкзак с выложенным блестящими золотыми буквами именем «Кристина» на кармашке.
