— А, девочка, все это было много лет назад, в той земле, откуда мы все родом… Видессиане, знаешь ли, не единственные любители помахать мечами и затеять гражданскую войну… Что ж, тогда я выбрал проигравших.
— Так ты был с Серторием? — спросил Марк. Он знал, что старший центурион принадлежал к партии Мария. После того как Сулла разгромил последних приверженцев Мария в Италии, Квинт Серторий отказался уступить победителю Испанию. Местные жители и иберийские племена присоединились к нему. Серторий вел жестокую партизанскую войну целых восемь лет, пока не был предательски убит одним из своих офицеров.
— Ну да. Что с того? — вызывающе спросил Гай Филипп. Раз приняв чью-либо сторону, он сохранял ей преданность навсегда.
— Да нет, ничего, — отозвался трибун. — Должно быть, хороший был солдат, раз выстоял против Помпея Великого.
— “Великого”? — Гай Филипп сплюнул в дорожную пыль. — Великого по сравнению с кем? Я уже говорил: если бы Метеллий не спас свое сало под Тусцией, то Помпей до сих пор бегал бы от нас. Если бы смог, конечно. Ты знаешь, что мы его там ранили?
— Нет. Я был тогда совсем мальчишкой.
— Да, пожалуй. Я в те годы был моложе, чем ты сейчас. — Гай Филипп обтер лицо ладонью. Волосы на его покрытой шрамами руке были седыми. — Неважно, кто кого разбил в этой битве. В любом случае, любую войну выигрывает время.
Солнце склонилось к западу, когда легионеры увидели наконец свой лагерь. У палисада громоздились убитые всадники и павшие лошади. Вдали, на почтительном расстоянии, небольшой отряд намдалени внимательно изучал римский лагерь. Увидев приближающихся легионеров, островитяне умчались.
Муниций встретил Скавра у ворот. По тому, как он отдал салют, Марк увидел: молодой офицер испытывает огромное облегчение при виде старшего командира.
— Рад видеть тебя, — проговорил Муниций неуверенно.
— А я рад видеть тебя, — ответил Марк. И повысил голос, чтобы его могли слышать все: — Полчаса на сборы! Свернуть палатки, собрать женщин и детей! Мы выступаем. Опоздавшие могут потом извиняться перед намдалени, потому что нас к тому времени уже не будет, чтобы выслушивать ваши оправдания.
— Я знал, что что-то случилось, — говорил Муниций трибуну, пока в лагере кипела работа. — Сначала побежали кочевники. Потом показались видессиане и солдаты Дракса — те наступали имперцам на пятки. Значит, Аптранд предал?..
— Нет. Это сделали его люди. Аптранд убит.
— Вот оно что… — Муниций заскрипел зубами. Его широкие ладони сжались в кулаки. — Я так и подумал. То-то мне показалось, будто я узнаю кое-кого из этих бездельников, которые пытались перебраться через палисад. Ты уже видел, как горячо мы их встретили. Они отскочили, будто ошпаренные. Удрали охотиться за менее боевыми пташками. Вроде тех имперцев, что пробежали мимо деревьев. — Муниций замялся. Неуверенное выражение снова проступило на его крепком лице. — Надеюсь, мы поступили правильно. Тут были… э-э… некоторые… хотели, чтобы мы открыли ворота и присоединились к намдалени.
— Некоторые? — переспросил трибун, сразу поняв, что имеет в виду Муниций. — С этим я разберусь, не беспокойся. — Он хлопнул офицера по спине. — Все правильно, Секст. Ну, иди, забери Ирэн и детей. Я хочу, чтобы между нами и Драксом было хотя бы небольшое расстояние, прежде чем он решит отдать своим приятелям приказ остановить грабежи и организованно покончить с нами.
“А Дракс может сделать это в любой момент”, — подумал Марк, когда Муниций ушел. Возможно, он уже сейчас готовится уничтожить легион. А может, отложит до утра. Если бы трибун был на месте барона, он атаковал бы легион немедленно. Но Дракс прослужил наемником куда дольше, чем Скавр. Когда перед намдалени было столько трофеев, их командир просто не осмеливался приказать им снова броситься в бой.
Мог бы, мог бы, мог бы… Хорошо бы еще Дракс не был таким непредсказуемым.
Лагерь бурлил, как известь в уксусе. Солдаты и их семьи перекрикивались, бегая взад-вперед.
— Олухи… — пробормотал Гай Филипп. — Если бы эти глупые курицы оставались в палатках своих орлов, их было бы куда проще собрать.
— Да, если только орлы еще целы, чтобы их разыскать, — сказал Марк.
Старший центурион нехотя кивнул. По сравнению с другими, эта битва не была такой страшной и не стоила легиону многих жертв. Самый тяжелый удар принял на себя видессианский центр. И все же, как в любом бою, солдаты погибали. Слишком много их было, убитых. Слишком много. Кто знает, как скоро наступит время, когда у Марка больше не останется римлян?..
На центральной площади лагеря трудился Стипий. Он делал все, что мог, чтобы только облегчить страдания раненых в этот проклятый день. Скавр невольно отдал жрецу дань уважения. Лицо целителя было бледным, как мел, — тяжкая работа вымотала его. Стипий торопился от одного стонущего раненого к другому. Он не залечивал раны до конца, довольствуясь тем, что давал солдату возможность выжить и долечиться потом. Время от времени Стипий вливал в себя вино. Видя, как напряженно он работает, Марк решил закрыть глаза на пьянство.
Хелвис стояла у палатки трибуна. Они торопливо обнялись. Скавр принялся сворачивать палатку. Мальрик помогал ему — вернее, думал, что помогает. Марк рявкнул на мальчика, чтобы тот отошел в сторону и не путался под ногами. Мысли трибуна были заняты случившимся; руки машинально сворачивали тент.
— Даже теперь, когда мы победили, ты не хочешь присоединиться к нам? — спросила его Хелвис.
— Оглянись по сторонам, — посоветовал Скавр. — Видишь? Вот это — единственное “мы”, которое я знаю. Мне кажется, ты давно уже могла понять это.
За палисадом что-то выкрикнули на диалекте намдалени. Марк не разобрал слов из-за поднятого вокруг шума. Но выговор был восточный, с Островов.
— Только это “мы”? — спросила Хелвис. В ее голосе прозвучали опасные нотки. — А если бы там, за палисадом, был Сотэрик? Что бы сделал?
Марк выдавил воздух из свернутого тента и связал его кожаной тесьмой. Интересно, какую роль сыграл шурин в сегодняшней катастрофе?
— Сотэрик? Сейчас, думаю, я убил бы его.
Неизвестно, какой ответ она приготовила заранее. Слова застыли у нее на губах.
Трибун устало проговорил.
— На тебе нет никаких цепей, дорогая. Но если ты собираешься идти со мной, тебе лучше бы называть “мы” людей в нашем лагере, и никого другого. Решай сама. У меня нет времени спорить.
Не слишком ли он жесток с ней? Вынесет ли она еще и это?..
Но Дости так уютно свернулся у нее на руках. Он захныкал было, но Хелвис успокоила малыша, сперва по привычке, потом — с нежностью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
