И вот этот самый «Вагриус» кроме художественной литературы, кроме беллетристики, стал издавать разнообразные мемуары. И здесь мы должны сказать о том, что литература и беллетристика (французское – belles-lettres) – это не одно и то же. Потому что беллетристика (она же английская и американская fiction) – это лишь один из родов литературы; но не более чем. Потому – что. Если мы вернемся опять же к той самой середине 90-х, когда очень трудно было найти на полке российского автора, и все только начиналось, – вдруг стала пользоваться широкой известностью невесть откуда появившаяся книга автора Андрея Константинова «Бандитский Петербург».
Было сказано в аннотации, что Андрей Константинов – это ленинградский журналист, что он окончил восточный факультет, отделение арабской филологии, Ленинградского университета. Но почему «Бандитский Петербург»? Вопросов возникало очень много. Первое – откуда он все это знает? Второе – а почему же бандиты эти, страшные люди, которые занимаются стрельбой по живым мишеням, не сделали ему ничего плохого? Третье – начали распространяться слухи, что наоборот – бандиты сами просят его написать о них тоже в эту книгу, потому что они тоже люди, им тоже хочется славы. Так или иначе, эта книга появилась. И Андрей Константинов стал широко известен. И в настоящее время это один из самых известных российских авторов, по книгам которого снято большое количество сериалов и кинофильмов. При этом сам о себе он предпочитает как-то очень скромно, с таким скромным достоинством, говорить: «Ну, собственно, я не считаю себя писателем, я – журналист». Кстати, «Журналист» называется его первый известный роман.
Так вот. Кроме беллетристики вдруг стало появляться все чего ни попадя. Вдруг в том же «Вагриусе», о котором мы говорили только что, издали книгу первых лиц российского правительства периода главных реформ при Ельцине. Там в этом сборнике был представлен, помнится, Чубайс, Гайдар, Немцов, кто-то еще, я не помню. А потом разразился скандал. Потому что пронюхали журналисты о каких-то несусветно высоких гонорарах – то есть, скажем, каждому из них платили гонорара больше, чем прибыль от всей книги. Ну, потом в результате они отказались от гонораров. Потом вообще не вышла эта книга.
Но это к тому, что оказалось, – что людям мало сделать карьеру в политике! Оказалось, что людям мало сделать состояние в бизнесе. Еще им надо писать!
И вот эти, которые хотели писать еще книги, разделились на три части.
Часть первая – в свободное время, которого у них было, как правило, очень мало, и политики, и бизнесмены это весьма занятые люди, – вот эта часть сама писала книги. Иногда романы, иногда толстые романы. И у них неплохо получалось. И пример, наверное, самый яркий – один из известнейших еще совсем недавно топ-менеджеров в России, генеральный директор «ЛогоВАЗа», Юлий Дубов, который написал несколько лет назад роман «Большая пайка». И этот роман стал бестселлером, и выдержал несколько переизданий, и разошелся суммарным тиражом порядка 100 тыс. экземпляров, что очень много для России сегодня. И по нему был снят фильм с ведущими российскими актерами. Ну, правда, потом он написал еще две книги, уже не будучи генеральным директором «ЛогоВАЗа», а писал он их, напротив, в городе Лондон. Однако в эти вещи углубляться мы не будем, потому что больше, по-моему, никто из холдинга или концерна Березовского книг не писал.
Второе направление в, так сказать, непрофессиональной современной русской литературе – это когда бизнесмены или политики свои книги надиктовывают. Иногда они надиктовывают специально имеющемуся для этого литсекретарю или литзаписчику, и в этом уж нет совершенно ничего особенного. Например, всемирно известные хрущевские мемуары: Никита Сергеевич наговаривал на магнитофон, а потом это расписывали. Более того, Черчилль, сэр Уинстон, герцог Мальборо, получил Нобелевскую премию по литературе – при том, что сам он, однако, пером к бумаге не прикасался, а диктовал все своему секретарю, вполне толковому человеку. Из биографии Черчилля я помню сейчас только одну фразу: «Работал Черчилль всегда быстро и продуктивно». Так что надиктовывать книги можно. Цезарь, говорят, тоже надиктовывал «Записки о галльской войне». А какая классика!
Третий же вариант – когда желающий стать писателем человек просто нанимает наемного писаку. Смотрит, что тот написал до сих пор, ставит ему задачу, предлагает ему гонорар от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч долларов. Понятно, что прозябающий журналист вам за 5 тысяч долларов напишет книгу, – а известный писатель, который вам нравится, если вы хотите его купить, может потребовать и 50 тысяч долларов за книгу.
И вот появляются книги с такими фамилиями. Стали вдруг писать воры, проститутки, мошенники, и вообще какие-то люди, что называется, романтических профессий. Вот этот поток тоже составляет часть сегодняшней литературы.
И. Говоря о современной русской литературе, (как, впрочем, и о любой другой), нельзя не сказать о литературе, которая порождается внутри литературного процесса. А литературный процесс и литература, как мы с вами понимаем, наверное, не совсем одно и то же. Скажем, есть литература премиальная. Здесь с нами нет сейчас доктора филологических наук, профессора, преподавателя Московского университета, Владимира Новикова, известного раньше советского, а теперь русского критика, который сказал однажды фразу, и фраза эта отчеканенной формулы: «Премии дают кому не жалко».
Что означает? Несколько известных писателей очень ревнуют друг друга к тому, что один из них получит премию, а остальные двое или пятеро не получат. И тогда они решают: дать эту премию кому-нибудь заведомо третьесортному, чтобы ему уже не завидовать, и, пожимая плечами, говорить друг другу: «Ну, разумеется, вы сами понимаете, какая фигня».
В этом отношении мы, Россия, отнюдь не являемся оригиналами. Когда в начале 90-х была учреждена премия «Русский букер» за лучший роман года, этот спектакль лучше было смотреть по телевизору в прямом эфире. То была эпоха сплошного прямого эфира. Телевизор давал с нескольких камер несколько ракурсов – в том числе крупными планами. И вот эту игру эмоций на читательских и писательских главных лицах наблюдать было очень интересно! В результате премию, на тот момент самую престижную российскую литературную премию «букер», – получил писатель, которого, строго говоря, в русской литературе нет и никогда не было. Его зовут Марк Харитонов. Я не могу сказать вам, что он написал, потому что я не знаю этого. Когда объявили, вскрыв конвертик, что букеровскую премию получает Марк Харитонов, произошло такое движение удивления в воздухе и в зале. Но лично мне печальнее всего было смотреть на лицо глубоко мною уважаемого писателя, прекрасного писателя Владимира Маканина, который был в списке финалистов, и уж, конечно, «букер» если кому и давать, то нужно было ему. Что написал Марк Харитонов? Повторяю: я не знаю. От неожиданности Марк Харитонов заплакал. И чтобы удержать слезы на глазах, потому что плакать все-таки выглядело, видимо, немного неприличным и смешным, он, закидывая лицо высоко, чтобы удержать слезы под веками, стал почему-то читать Бродского. Почему неизвестно кто Марк Харитонов, получив букеровскую премию как прозаик, стал читать Бродского, плача при этом?.. – сказать никто не мог. Это, значит, о премиальной литературе.
Кроме премии «букер» за лучший роман (здесь вы можете просто войти в Интернет и посмотреть, кто ее получал. Это не сложно). Существует еще несколько премий. Например. Сравнительно не так давно учрежденная в Санкт-Петербурге премия «Национальный бестселлер». Я не могу вам сейчас назвать ни одного национального бестселлера, который получил бы эту премию. Вот книги, которые действительно разлетались, которые все хватали, о которых все говорили, – нет. Как правило, эту премию получали немного другие люди.
То есть: есть литература для какого-то внутреннего потребления. Но она существует! Вот книги, которые, скажем, в Америке выходят тиражом 20 тысяч экземпляров и читаются в университетских кампусах, переводчиками, редакторами, преподавателями, и самими писателями и критиками, – вот 20 тысяч насыщающий тираж. В России такой тираж как правило – 5 тысяч экземпляров (3 маловато, 7– уже предел), и эти книги читаются и рецензируются и передаются внутри сравнительно узкого круга, никак не выходя на широкую читательскую массу. Эта литература считается «элитной». Я не могу сказать, что она действительно всегда элитная, – потому что тогда, значит, и Библия не элитная, и Шекспир не элитный, и Булгаков не элитный.
А книгу должно быть читать сравнительно нетрудно. Сравнительно приятно. И главное – в сухом осадке должны быть положительные эмоции. Чего нет во всей сегодняшней не только русской, но всей западной также, так называемой серьезной литературе.
