слабость на последствия после встречи с тем жутким существом — кирином. Наверное, это отголоски действия его яда.
— Плохо выглядишь, — Ира застал меня как раз в тот момент, когда выплеснула его в раковину абсолютно пресный кофе.
Как и предполагала, после вчерашнего признания она критиковала, осуждала, но не поддерживала. В какой-то момент я пожалела, что доверилась ей. Возможно, мы не такие хорошие подруги, как думала.
— Какая тактичность, — натянула на лицо улыбку и тут же поморщилась от боли, обручем сковавшей голову.
— Нет, я серьезно, — она коснулась моего лба. — Ты огненная, — тревога тенью скользнула по ее лицо. — Наверное, простыла расхаживая по темным переулкам со своим “плохим парнем”.
— Я в порядке, — попыталась поспорить, но перед глазами все поплыло и я пошатнулась.
Ира подхватила меня и строго приказала:
— В постель!
— Мне надо в консерваторию, — возразила, не намереваясь прогуливать. Я не пропускала занятия даже по болезни. Дело в том, что я никогда не болела. Этот факт заставил меня задуматься. Должен же быть хоть раз, может, в раннем детстве, когда у меня был насморк или кашель.
Но голос Иры вырвал из бессмысленного дурмана, в который все больше погружалось сознание.
— Никакой консерватории! — запретила подруга, буквально силком укладывая меня в постель. — У тебя грипп, ты должна отдыхать.
Она напичкала меня лекарствами и перед уходом три раза померила температуру. Опасалась оставлять меня одну в таком состоянии.
— Я взрослый человек, — сопротивлялась ее заботе, — справлюсь сама, — не желала задерживать.
— Это ты так думаешь, — подоткнула мне одеяла. — Или же этот твой “плохой парень” внушил тебе это, — не упустила возможности упрекнуть Дана.
— Он не плохой, — уже сонно бормотала.
— Я с ним не знакома, чтобы знать какой он, — и вздохнув, посмотрела на меня, — зато отлично знаю тебя, чтобы заметить перемены.
— Я всё та же, — сражалась с путами, что затягивали в омут болезни.
— Тебе словно мозги промыли! — воскликнула Ира. — У него что, какая-то секта?
— Не надо делать из него чудовище, — последнее, что произнесла, прежде чем отдаться во власть подкосившего меня вируса.
***
Очнувшись, я оказалось в кромешной тьме спальни. Плотно задернутые шторы не позволяли определить время суток. Простынь липли к влажному от пота телу. Оно будто больше не принадлежало мне и сопротивлялось любому движению, когда я скинула с себя одеяло и поплелась к окну. Каждый новый шаг отдавался в голове набатом. Одним волевым рывком распахнула шторы, и яркий солнечный свет ослепил меня.
Отдых не помог — лучше мне не стало, лишь усугубил состояние, добавив сонливость и вялость. Мне нужно было прийти в себя, я постаралась сделать это с помощью прохладного душа.
Шум воды сливался с гулом, стоявшим в ушах, взгляд уперся в выцветшую плитку на стене. С каким-то отупением изучала цветочные узоры на ней, цепляясь за реальность. Но все равно потеряла с ней связь: мне мерещилось, что по моему телу путешествует голубое свечение. Если это и были галлюцинации, вызванные высокой температурой, то постепенно они набирали силу и становились всё ярче. Интуиция, словно расправившая крылья птица, встрепенулась и снова зашептала: это совсем не наваждение.
Я вышла из душа и, обернувшись полотенцем, отправилась к самому большому зеркалу в нашей квартире — в комнату Иры. Пристально вглядывалась в свое отражение и абсолютно не видела ничего сверхъестественного. Собиралась уже вернуться к себе, как свечение голубоватой сетью тонких капилляров озарило ключицу. Подступила поближе, вглядываясь — и снова световая пульсация, только а этот раз на внутренней стороне предплечья. Я физически ощущала, как она перемещается под моей кожей, перекатываясь волнами.
Не представляла, что со мной происходит, но понимала, что в больнице мне не помогут. С этим мог разобраться только один человек.
Я вытряхнула из сумки все содержимое, и среди ненужной мелочи, казавшейся сейчас бесполезным барахлом, нашла телефон. В два движение набрала номер, и, разглядывая пульсирующий светом “рисунок” на кисте, слушала гудки.
— Со мной что-то происходит, — не теряя ни секунды, сразу перешла к делу, как только услышала голос Дана.
— Ты невредима? — осведомился, стараясь представить масштабы возможного происшествия.
— Да, — подтвердила, хотя представления не имела, опасно ли это, поэтому, поразмыслив, добавила: — Наверное. — Не могла даже подобрать слова, чтобы объяснить все: — Это жутко.
Связь неожиданно оборвалась, будто Дан сбросил вызов. Оторопев от его реакции, не сразу услышала звонок в дверь. Совсем неподходящее время для визитов: я не должна никому показаться в таком виде. Не собиралась открывать, дожидаясь, когда незваный гость уйдет, но ему не терпелось попасть внутрь: он перемежал звон со стуком.
— Ри-ри! — услышала из глубины коридора.
Спотыкаясь и на ходу кутаясь в халат, схваченный с крючка ванной, я бросилась к двери.
Дан не спешил входить, внимательно всматриваясь в меня, будто проверяя мою целостность. Я же пыталась сообразить, каким образом он так быстро добрался до меня. Наверное, и минуты не прошло. Хотя сейчас я с трудом ориентировалась во времени и пространстве.
— Что случилось? — Дан ждал объяснения, по какой причине я подняла переполох.
Недолго думая, закатала рукав халата и протянула руку, увенчанную мерцающими линиями, повторяющими изгибы капилляров. Он осторожно взял мое запястье, внимательно изучая со всех сторон. На его лице я не заметила ни тревоги, ни страха, и мое собственное волнение понемногу отступило.
— После укуса кирина потеряна целостность… — Он замолк, так и не договорив: взгляд потемнел, словно небо перед бурей, а пальцы сильнее сжались на моем запястье.
— Дан? — попыталась освободиться, чувствуя исходящую от него угрозу. Сейчас он смотрел на меня как на врага. Точно, как в тот вечер.
— Поклянись, что понятия не имеешь, что это значит, — потребовал, будто от этого зависит судьба всего мира. — Мне необходимо знать, что я могу тебе доверять.
Не сомневалась, что он будет держать меня в тисках, пока не получит правду: и не важно, клятва это или признание в предательстве.
Я перестал сопротивляться и подчинилась: хотела быть его союзником, а не соперником.
— Клянусь, — произнесла, стоически выдерживая морально давление — Скорее умру, чем причиню тебе вред.
Несколько мгновений он изучал мое лицо, ища признаки лжи, а потом отпустил:
— Твои родители живут там, где и раньше?
— Да, но при чем тут они? — изумилась неуместному вопросу.
— Это сделал кто-то из них, — ошеломил безумным выводом. Заявление казалось абсурдным. Моя семья настолько заурядна, что порой становилось печально, что наша жизнь такая посредственная и серая.
Дан взял меня за плечи и как куклу поставил перед собой:
— Впервые это неприятно, — пояснил, прижимая к своей груди.
— Что это? — насторожилась. Он все больше походил
