С таким настроением они пошли к руководителям пенсильванцев, договорились с ними и спустились в вестибюль Тремонт-хауза, где сидел Медил из «Трибюн». Он курил и думал над замечанием Линкольна, что Пенсильвания — очень серьезный фактор на съезде. Наконец Медил увидел судью Дэвиса; тот с трудом передвигался и изрядно пыхтел: его вес превышал 110 кило. Была уже полночь. Медил бросился к судье и спросил его, как собираются действовать пенсильванцы. Судья крикнул: «Будь я проклят, если мы их не заполучили!» — «Как это вам удалось?» — «Мы уплатили цену, которую они потребовали…»
Затем появился Рэй, который присутствовал при сделке» все слышал. Медил спросил своего редактора, каким образом удалось прижать пенсильванцев.
— Очень просто, — сказал Рэй, — мы обещали сделать Камерона членом кабинета министров.
— Боже мой! Отдать Камерону казначейство! Что же от него останется?
— О, какая разница! — сказал Рэй. — Мы прицелились на гораздо большее: мы хотим получить президентство,» поэтому казначейство не такая уж большая цена.
И все же казалось, что победа Сьюарда обеспечена; шампанское в Ричмонд-хаузе лилось рекой. Пробное голосование, проведенное во всех прибывших поездах, показывало, что Сьюард получит подавляющее большинство голосов. Мичиган, Висконсин, Миннесота, Нью-Йорк, Калифорния, Массачусетс (кроме четырех делегатов — сторонников Линкольна) — все целиком был» за Сьюарда. Штабные работники Линкольна, сверкая глазами и сжимая кулаки, говорили, что если Сьюард будет стоять в списке кандидатов первым, то республиканцы в конечном счете проиграют битву за президентство. Им удалось многих напугать этим.
Лэймон пошел в типографию, где печатались пропуска в Вигвам на нумерованные места. Молодежь почти всю ночь работала, выписывая фамилии функционеров съезда на дублированных пропусках, с тем чтобы наутро сторонники Линкольна могли занять зал и не оставить места для крикунов Сьюарда. Часами большая часть собравшихся в Чикаго — 40 тысяч приезжих — шумела и кричала за «Авраама Линкольна», «Старину Эйба», «Кандидата дровосеков». Джад договорился с железнодорожными компаниями, что любой крикун за Линкольна может поехать в Чикаго по сниженному тарифу для экскурсантов. Одни горели от убежденности, другие воспламенялись от виски, но все они орали, прыгали, дурачились и прославляли Линкольна.
Пока в первые два дня решались процедурные вопросы, чикагские распорядители отдали зал съезда в полное владение сторонников Сьюарда. 18 мая с восходом солнца волны многотысячной толпы бились в двери Вигвама. Линкольнские крикуны прошли с подложными пропусками, они заняли все места и заполнили все проходы; а сотни нью-йоркских просьюардских клакеров не смогли протиснуться. Лэймон и Фел завербовали тысячу горластых мужчин; им вручили пропуска, все они пришли и зорко следили за своими вожаками, занявшими места напротив них. Один из них был доктор Эймс из Чикаго. Говорили, что в тихий день его голос можно было слышать по другую сторону озера Мичиган. Второй, которого делегат Бэртон Кук привез из Оттавы, славился тем, что обладал голосом невероятной насыщенности и чудовищной силы. Эти два человека с кожаными легкими поглядывали на Кука, находившегося на сцене. Когда он вынимал платок, они «выдавали на-гора» и орали до тех пор, пока Кук не прятал платок. Вместе с ними вовсю старалась еще тысяча горластых мужчин.
Каждое выступление с предложением кандидатуры должно было состоять из одной фразы. Джад произнес такую «речь»: «По поручению делегации из Иллинойса я предлагаю выдвинуть кандидатом в президенты Соединенных Штатов Америки Авраама Линкольна из Иллинойса».
Тут же Кук вынул платок. Пять тысяч человек, не считая женщин, вскочили со своих мест, поднялся дичайший рев, в сравнении с которым все предыдущие вопли казались смиренной церковной вечерней. Тысяча паровых гудков, десять акров гостиничных гонгов, вопли целого индейского племени команчей затерялись бы в этом хаосе звуков.
Сьюард получил 173 1/2 голоса, Линкольн 102, разным местным любимчикам и прочим достались остальные голоса. При второй баллотировке количество голосов за Линкольна подскочило до 181, за Сьюарда — до 184 1/2. В третий раз Линкольн собрал 231 1/2 голоса из общего числа в 465, а Сьюард только 180.
Медил из «Трибюн» шепнул Картеру из Огайо:
— Если вы сможете подкинуть Линкольну голоса делегации, ваш Чэйз получит все, что захочет.
— Откуда вы это з-знаете? — заикаясь, спросил Картер.
Медил ответил:
— Я знаю, что говорю, и вы знаете, что я бы этого не сказал, если бы не знал.
Картер громко заявил съезду, что четыре голоса от его штата переходят к Линкольну. Последовали заявления других делегатов о передаче их голосов в пользу Линкольна. Пока счетчики подводили итоги и председатель дожидался окончательных цифр, говор десятитысячной массы стих, веера перестали трепетать в руках дам; слышалось только царапанье карандашом на сцене и стрекот телеграфных аппаратов. 900 репортеров со всех концов страны вцепились в свои карандаши.
Председатель поднялся. Из 465 голосов 364 отданы выдающемуся кандидату: «Авраам Линкольн из Иллинойса избран вашим кандидатом в президенты Соединенных Штатов».
Огромное эмоциональное напряжение кончилось. Сильные мужчины обнимали друг друга, плакали, смеялись, радостно кричали сквозь слезы. Судья Логан вскочил на стол, размахивал руками, подкинул свой новый шелковый цилиндр и начисто смял его, треснув им кого-то по голове. Внутри Вигвама и снаружи в этот полуденный час все словно сошли с ума: в воздухе мелькали шляпы, платочки, зонтики; духовые оркестры ревели; на крышах гремели пиротехнические хлопушки, как пушечные выстрелы, и им вторили городские колокола, пароходные гудки и паровозные свистки.
Кнап телеграфировал Линкольну: «Мы своего добились. Хвала богу». Фел сообщал: «Город сошел с ума от возбуждения. От всего сердца поздравляю». Свэтт предупреждал: «Ни в коем случае не дайте себя убедить приехать сюда». Дюбуа и Батлер: «Без нашего телеграфного вызова не приезжайте». Джад писал короче: «Не приезжайте в Чикаго», и короче всех Кернер: «Не приезжайте сюда».
Когда провода пропели сообщение, что выдвижение стало единогласным, Линкольну, вероятно, и стопушечный ликующий салют показался бы еле слышным треском. Он прочитал обрушившуюся неожиданным ливнем массу радостных телеграмм, пожал всем руки и затем пошел домой, чтобы сообщить новость и увидеть, как засияет и зардеется лицо жены.
Этой ночью по всей территории, прилегавшей к реке Сэнгамон, горели костры из ящиков, бочек и хвороста. Духовой оркестр и ликующая толпа подошли к дому Линкольнов и потребовали речи от избранника республиканцев. До рассвета раздавались крики «ура» и вопли мелких групп демонстрантов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
