Он снял со стула свою куртку и набросил ее Алёне на плечи. Тяжелая кожа придавила Алёнины плечи, как кольчуга, но тяжесть эта была уютной, как дружеские объятия сильного человека. От куртки пахло кожей, металлом, бензином и ветром.
– А тебе не холодно?
– Мне редко бывает холодно. А тут вообще курорт. Жарища. Ну что, идем?
Он махнул рукой в темный конец подвала.
– Там же ничего не видно!
– Включим фонарик в телефоне. Кончай ныть, подруга! Не хочешь туда – сиди тут, с ящерицами. Тут светло.
– Я с тобой! – Алёна метнулась к Жеке, потому что испугалась остаться одна, пусть даже в компании Васи, Коти, Шуши и прочих рептилий. Они все за стеклом и не помогут ей в случае, если их темноты вынырнет маньяк или привидение.
Алёна крепко стиснула зубы, чтобы сдержать порыв поскулить от души, и покорно пошла вслед за Жекой. Покидать освещенную часть подвала было страшно до трясучки.
Сначала Алёна боялась каждого шороха. Боялась, что фонарь выхватит из темноты что-нибудь жуткое. Но пока им попадались на пути только сломанные парты, стулья, шкафы, набитые заплесневелыми тетрадями с работами студентов, которые выпустились из вуза лет пятьдесят назад.
Однажды Алёна перепугалась так, что взвизгнула, когда в рассеянном луче фонаря мелькнула огромная белая голова.
Она смотрела на Алёну недобро прищуренными глазами. Вместо носа у головы была дыра, а над нависшими бровями сверкал голый череп.
Оказалось – побитый временем бюст Ленина у стены. После встречи с вождем революции Алёна еще долго хватала воздух ртом и прижимала ладонь к бешено бьющемуся сердцу.
Подвал и правда оказался ужасно длинным. Проход то расширялся, то сужался. Где-то гудели трубы, стены местами были скользкие и влажные, а в уголках посуше трепетали лохмотья паутины.
Исследователи нашли несколько заделанных кирпичом проходов. Жека основательно простукал кладку, но звук был глухой.
Наткнулись на закуток со старыми тряпками, ведрами и швабрами. Раскопали тумбочку, полную пустых пивных бутылок. Свалили с гвоздя истлевший костюм химзащиты с противогазом. И обнаружили много другого скучного хлама.
Проблуждав по подземелью с час, исследователи сдались и отправились к обитаемой части подвала.
– Вот приятная новость, – сказал Жека, открывая узкую дверь в закутке за последним террариумом. – Тут у Илюхи есть туалет и водопровод с раковиной и душем. Ха, а тут, смотри, и топчан имеется. Предусмотрительно. Так что если нам придется куковать до утра, мы можем сделать это с удобствами. Жаль, телевизора нет и интернет не ловит. А из книжек только Илюхины брошюры по разведению кроликов и линьке саламандр. Поэтому чтобы скоротать время, нам придется рассказывать друг другу байки.
– Я не хочу байки! – воскликнула расстроенная Алёна. – У меня мама с ума сойдет, если я не приду ночевать.
– Это печально, конечно. Жалко маму. Но поделать мы ничего не можем. Так что попробуй не волноваться. Сделай так: напиши смску и отправь. Если вдруг сигнал пробьется, смска отправится и твоя мама ее получит. И вызовет МЧС, чтобы нас спасли. По крайней мере я Илюхе написал разные добрые пожелания. Но пока мы бродили, сигнал не появился.
Они еще раз поднялись к двери и хорошенько погромыхали и поорали. Но стены в подвале были толстые, самое место для каземата. Крики заключенных не проникали наружу ни сто лет назад, ни сейчас.
Так никто и ни пришел на помощь.
Вскоре стало ясно, что Побегаец не вернется и надежды на скорое освобождение нет.
– Надеюсь, с Ильей все хорошо, – уныло сказала Алёна, присаживаясь на краешек ободранного топчана, втиснутого к стене за пустыми террариумами. – С ним ничего не случилось, он просто о нас забыл. Но как можно было о нас забыть?!
– Думаю, ему пришлось задержаться, он послал нам сообщение, но мы его не получили. Ну а если просто забыл, я ему потом устрою, драконофилу хренову…
Жека сел рядом; топчан продавился под его весом.
Какое-то время они сидели молча; Алёна тихонько вздыхала и куталась в куртку.
– Тут уютно, – заметил Жека. – Смотри, лампы в ящиках так славно светят. Ящерки шебуршат. Кто еще из твоих знакомых может похвастаться тем, что ночевал в террариуме? Будешь потом вспоминать это приключение и смеяться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но Алёна продолжала беспокоиться о своем.
– Может мама и не заметит, что меня дома нет, – успокаивала себя она. – Если она поздно вернется, то подумает, что я уже сплю или занимаюсь и в комнату ко мне не пойдет.
– Может, и не заметит. Но надо бы тебе приучить маму к правилу, что ты имеешь право задержаться и не всегда можешь предупредить сообщением. Разные бывают ситуации.
– Ага, мою маму приучишь... Легко тебе рассуждать.
– Ну да, мне легко, – согласился он и потянулся, разминая шею и плечи. В углу топчана лежали скомканные лабораторные халаты. Жека взял один, свернул в виде подушки, подсунул под спину и удобно откинулся к стене. Из второго сделал подушку для Алёны.
– Устраивайся поудобнее, – он похлопал рядом с собой, приглашая Алёну.
Глава 15 Правила клуба бородачей
Она привстала, чтобы пересесть, оступилась в темноте, на секунду потеряла равновесие и стала падать прямо на Жеку. Тот ловко поймал ее и придержал за талию, а когда помогал опуститься, Алёна непроизвольно оперлась о его плечо и коснулась грудью его груди. Короткое объятие длилось секунду, не больше. Но Алёну бросило в жар, а по загривку пробежали мурашки.
Он не торопясь убрал руку и поправил импровизированную подушку у нее за спиной. Алёна осторожно пошевелилась; ее плечо уперлось в его плечо, и она не стала отодвигаться.
Все-таки было что-то очень волнующее в том, чтобы сидеть здесь, в темном подвале, взаперти, оторванной от всего мира, в компании взрослого и интересного мужчины...
– Расскажи-ка мне еще про свою жизнь, Алёнка, – предложил Жека. – Расскажи, как тебе живется с такой мамой, с великой и ужасной Жанной Карпинской. Отчим у тебя нормальный мужик, мне понравился.
– Хорошо мне живется! – заранее обиделась Алёна, ожидая насмешек и подначек.
– А в детстве ты какой была? За гаражи без спросу бегала? Коленки сбивала до крови? Или у тебя были бантики в косе, музыкалка и куча репетиторов? Была хоть раз двойка по поведению?
– Была, конечно! Однажды я подралась с соседкой по парте – прямо на уроке. В третьем классе. Я на нее плюнула и попала в учительницу.
– Ого, с тобой опасно связываться. А из-за чего подрались?
Жека спрашивал с таким искренним интересом, что Алёна мало-помалу разговорилась. И сама не заметила, как рассказала многое такое, чего не рассказывала никому.
Рассказала про свою школу, где ее вечно ставили одноклассникам в пример, а одноклассники ее за это недолюбливали. И про то, как она переживала, когда ее не взяли в музыкальную школу из-за отсутствия способностей. Как вместо музыкалки она ходила в кружок математики, на английский и фигурное катание, а вечером так уставала, что засыпала во время ужина. Но поблажек себе не давала. И про то, как ругались и дрались ее мама и папа перед разводом. И про папину маму, про бабушку, к которой она ездила в деревню в детстве. И про университет рассказала, про безбашенных одногруппников и умную подругу Гулю.
Жека, против обыкновения, не отпускал снисходительных шуток. Он сидел вполоборота, наклонив голову и слушал молча. Но за его молчанием угадывалось сочувствие и подлинный интерес. Алёне казалось, что он чему-то изумляется, и иногда улыбается, хотя его улыбки ей видно не было. В углу на топчане было темно, хоть глаз выколи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Однако тебе живется непросто, – сказал Жека, когда Алёна замолчала и облизала пересохшие губы.
– Почему? – удивилась Алёна. Ей никогда не приходило в голову, что ей живется непросто.
–Ты ведь никогда не делала того, что тебе хочется? Просто так, ради удовольствия.
– Я учусь ради удовольствия. Мне нравится учить китайский, нравится заниматься наукой, нравится все делать хорошо. Разве обязательно тратить время на ерунду, чтобы получать удовольствие?
