– Продолжим разговор завтра, – Жека отпустил ее. – Если захочешь, конечно. Поедешь ко мне в гости? В городскую квартиру. Посмотришь, как я живу. Слушай, – добавил он жестко после секундной паузы. – Если тебе ничего не нужно и ты не хочешь иметь со мной дела, скажи сразу. Чтобы не было недопониманий.
– Я хочу иметь с тобой дело, – сказала Алёна и вспыхнула. – И я поеду к тебе в гости. Очень хочется посмотреть, как ты живешь.
– Отлично, – он улыбнулся, но в его глазах отчего-то зажглась легкая неуверенность, как будто он сомневался в том, что собирался сделать.
– Алёна! – в полуночной тишине поставленное сопрано прозвучало по-театральному.
Алёна вздрогнула и отскочила от Жеки.
Алёнина мама стояла у подъезда, одетая в домашнее платье, на плечи, как мантия, накинуто пальто.
– Алёна, будь добра, подойди сюда, – приказала Жанна. Она стояла с прямой, как у императрицы, спиной, лицо у нее было надменным и холодным.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Жека. Ответного приветствия он не получил. Жанна как будто его не видела. Он был для нее несуществующей величиной.
– Алёна. Подойти сюда. Немедленно!
– Думаю, пора тебе познакомить меня со своей мамой, – предложил Жека.
– Нет... не сейчас, – сказала Алёна похолодевшими губами. – Извини, это не лучший момент. Я позвоню тебе. Завтра.
– Алёна… – негромко, словно предостерегая, позвал Жека. Но она не повернулась.
Быстро приложила ключ к замку. Замок пикнул, скрипнула дверь, Алёна торопливо зашла во двор. Жека остался стоять по ту сторону ограждения. Дверь хлопнула у нее за спиной.
Алёна поспешила к матери, не отводя взгляда от ее лица.
Только бы ей не вздумалось устраивать разборки! Ужасно, если она прямо сейчас решит высказывать претензии Жеке. Она начнет унижать его – это Жанна отлично умеет делать, она мастер открывать людям глаза на их никчемность!
Он тоже может сказать что-то... такое. Жека за словом в карман не лезет! Алёна помнила, как он отшил ту бабку в электричке, и как разговаривал с Каримычем, и как он ответил психованному типу в пробке, которому не понравилось, что его обогнал мотоцикл. Псих сидел в дорогом автомобиле и рассчитывал показать свое превосходство, но Жека парой крепких слов отбил у него желание хамить. И дело даже было не в самих словах, а в той интонации, с которой Жека их произнес – со спокойной насмешкой и непоколебимой уверенностью сильного человека, так, что дорожный хам моментально сдулся.
Она представила, как ее мама и Жека начнут выяснять отношения, и ее затошнило от страха.
– Алёна, я очень расстроена, – произнесла Жанна, и у Алёны, как в детстве, дрогнуло в груди от чувства безнадежности и тоски.
Хуже всего было то, что в голосе мамы не было гнева, не было раздражения. Была печаль, и было горькое разочарование.
В детстве Алёна не боялась ни привидений, ни темноты, ни отвечать у доски. Больше всего на свете она боялась разочаровать маму. Боялась подвести, огорчить, не выполнить то, что от нее ждали.
Жанна всегда возлагала на дочь большие надежды, старалась дать ей самое лучшее. Она ведь и театральную карьеру бросила ради нее. Сменила сцену на кресло чиновницы, стала упорно пробивать путь наверх. Чиновница из нее получилась отличная, и Алёну она никогда ни в чем не упрекала, но Алёна-то знала, что поначалу Жанне пришлось ох как нелегко, и даже плакала мама по ночам…
Алёна прекрасно понимала, что ее мама – немножко тиран и манипулятор, но все же она ее любила и восхищалась ей и хотела хоть немного походить на великолепную, сильную, талантливую Жанну Карпинскую!
Жанна покачала головой и прикрыла глаза.
– Ты понимаешь, как сильно ты меня огорчила? Я думала, ты умнее. А ты…
Она поджала губы. У Алёны от чувства вины заныло под ложечкой.
– Ты же хорошая девочка, Алёна. Я всегда тобой гордилась, – размеренно говорила Жанна, словно гипнотизируя, и Алёна слушала, втягивая голову в плечи. На нее напал столбняк, а воля оказалась парализованной. Единственное, чего ей сейчас хотелось – чтобы мама перестала говорить с этим надрывом и болью в голосе. Для этого Алёна была готова сделать все что угодно!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Ты умная девочка, но почему никак не поймешь – такие, как этот, тебе не компания! – Жанна брезгливо кивнула в сторону ворот. – Алёна, ты обещала, что не будешь больше с ним встречаться. Выходит, ты меня обманула? Моя дочь – лгунья. Как ужасно это осознавать, боже мой, боже мой!
– Мама, я с ним не встречаюсь! – не выдержала Алёна. Только бы успокоить ее! Она была готова сказать все, что угодно, лишь бы прекратить эту неприятную сцену. – Он… просто меня проводил. Он не мой парень, я же говорю тебе! Я не буду с ним больше видеться. Честное слово!
– Алёна, не лги мне! Ведешь себя как пятилетняя! Уж если что-то у вас... было, имей храбрость это признать!
– Госпожа Карпинская! – позвал спокойный и чуточку насмешливый голос. – Слушайте вашу дочь, она правду говорит. Я не ее парень и мы с ней не встречаемся. Я просто ее проводил. Все так и есть.
Алёна с ужасом посмотрела на широкоплечую фигуру за воротами. Жека не ушел! Он стоял там и все слышал. Слышал, как она бормотала оправдания, как открестилась от него. Он не на шутку обижен!
Жека покачивался на каблуках, сунув руки в карманы куртки. Его лицо стало злым и жестким.
– Я не с вами разговариваю, молодой человек! Какая наглость – вмешиваться в наш разговор с дочерью! – парировала Жанна. – Вот что, как вас там… Жора? Женя? – если еще раз увижу, что вы преследуете мою дочь, обращусь в полицию. У меня есть связи. Вам там быстро мозги вправят! Будете знать, как приставать к порядочным девушкам. Алёна, домой!
Жанна взяла ее за руку, как маленькую, и повела в подъезд. Алёна глянула через плечо и встретилась с Жекой глазами. Он смотрел на нее в упор, и Алёне представилось, что взгляд его был полон презрения и космического холода.
– Продолжим наш разговор завтра, – мягко сказала мама, наблюдая, как Алёна медленно снимает куртку, аккуратно вешает ее в шкаф, сбрасывает туфли и идет к себе, опустив голову. – Утро вечера мудреней. Бедная ты моя дурочка! У меня больше нет сил на тебя сердиться. Думаю, ты все поняла, дорогая моя? И больше не будешь так себя вести.
– Да, – ответила Алёна, не глядя на маму. – Я все прекрасно поняла. Ты не представляешь, как много я поняла! Я у тебя на редкость понятливая и послушная девочка.
Жанна насторожилась, уловив в словах дочери сарказм, но ничего не сказала.
«Чувствует, что победила, – устало подумала Алёна. – Теперь будет ласковой и снисходительной. Этот метод всегда срабатывает. Снежная Королева и добрая фея. Две в одном, и это моя мама».
Алёне казалось, будто по ней прошелся каток. И в теле не осталось ни одной целой косточки. И душа всмятку. А чувство самоуважения рассыпалось трухой.
Спать. Нужно лечь спать. Тут Алёна была согласна с мамой – утро вечера мудреней. Может, завтра удастся посмотреть на ситуацию свежим взглядом. Собрать себя по кусочкам и вернутся к человеческой форме.
...Но следующий день ничего не исправил. Алёна спала урывками, а утром проснулась с тяжелым сердцем. Ей казалось, что она совершила что-то ужасное и непоправимое.
Так и было! Она ведь натуральная предательница, иначе ее не назовешь. Она показала Жеке, что ни во что ни ставит его и те чувства, которые начали между ними зарождаться. Что по-прежнему считает его неподходящим знакомым. С которым можно пуститься в авантюру, пока никто не видит, но с которым она не готова встречаться без одобрения мамы!
Ох, как она его разочаровала! И это после того, как он сказал, что ему нравится все, что она делает – даже ее ошибки, потому что они открывают новую сторону ее цельной личности!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вот тебе и цельная личность. Нет, эта ее сторона ему точно не понравилась – Алёна прекрасно помнила, как он посмотрел на нее напоследок. От того взгляда ей хотелось провалиться к ядру Земли.
Алёна села на кровати, закрыла лицо ладонями и застонала. Стыдно, как же стыдно!
