С сентября 1942 года в местечке Регенвурм (12 км от города Мезеретц) размещалась подчиненная 2-му отделу управления «Абвер» так называемая «Зондеркоманда Баядера», где готовилась агентура для шпионско-диверсионной деятельности на территории среднеазиатских республик СССР.
Главным политическим руководителем разведшколы «Зондеркоманда Баядера» был доктор Ленц, его заместителем и преподавателем немецкого языка — кадровый разведчик, выходец из России, уроженец Петербурга Брандт Фред Вильгельмович.
Курсанты, зачисленные в школу, готовились к засылке в советский тыл, в том числе в республики Средней Азии, где должны были создавать вооруженные банды, совершать диверсии на железнодорожных и промышленных объектах, проводить среди населения антисоветскую агитацию, совершать террористические акты, собирать секретные сведения. После обучения агенты из «Зондеркоманды Баядера» передавались для конкретного использования в дивизию СС «Бранденбург», а также включались в так называемые «абвергруппы», действовавшие на советско-германском фронте. Одновременно в школе обучалось до 200 человек среднеазиатских национальностей, завербованных в лагерях для военнопленных».
6
Бежали дни, месяцы... Кадыров готовился к дню фатиха. Он уже написал текст обязательства, которое должны будут подписать бывшие легионеры, сплотившиеся вокруг него. Теперь он ждал удобного повода, чтобы, не вызывая подозрений, в очередной раз собрать всех. Таким поводом в ближайшее время могла стать встреча нового, 1952 года. В этом году, весной, для многих бывших легионеров, в том числе и для Кадырова, срок спецпоселения кончался. Если повезет, думал Кадыров, он вернется на родину как раз в дни весеннего народного праздника — лолазора. Последний раз участвовать в лолазоре Кадырову довелось перед призывом в армию, в 39-м году. Все последующие годы ему приходилось отмечать либо политические праздники, вроде дня рождения Гитлера, либо чисто религиозные, приуроченные к датам мусульманского календаря. Не веря ни в аллаха, ни в Мухаммеда, пророка его, Кадыров справлял религиозные обряды только для проформы. Зато политическим мероприятиям он, считая себя прирожденным пропагандистом, придавал большое значение.
Летом 1943 года, когда в Берлине проходил организованный ведомством Геббельса Туркестанский национальный конгресс, Кадыров приложил все силы для того, чтобы попасть на него. От каждой воинской части «Туркестанского легиона» на конгресс были приглашены офицеры, старшие муллы и по семь человек из рядового состава. Курсант Кадыров, носивший тогда фамилию Умаров, представлял на нем «Регенвурмлагерь» — так для зашифровки именовался военный городок близ местечка Регенвурм, где размещалась «Зондеркоманда Баядера». Участие в конгрессе, на котором с речью выступил сам Вали Каюмхан, сразу выделило Кадырова среди остальных курсантов разведшколы. Даже известный своей грубостью унтер-офицер Радке, преподаватель огневой подготовки, стал обращаться к Кадырову на «вы».
Но окончательно выделиться и занять желанное особое место среди туркестанцев Кадырову удалось после второй поездки в Берлин. Шел месяц рамазан по мусульманскому лунному календарю. В течение рамазана всеми мусульманами соблюдается 30-дневный пост — ураза. В первый день нового месяца пост кончается, и начинается один из главных мусульманских праздников — ураза-байрам. По христианскому календарю было 1 октября 1943 года, когда Кадыров в составе делегации туркестанских националистов прибыл в Берлин на торжества, посвященные празднику ураза-байрам. И здесь Кадырову вновь крупно повезло. В мечети во время утреннего намаза он встретил Сафарова — того самого Сафарова Шарки, который до войны работал прокурором Карагольского района, а теперь был редактором выходящей в Берлине националистической газеты «Милли Туркестан». Сафаров тоже обрадовался встрече с земляком, пригласил Кадырова в редакцию, долго с ним беседовал, ввел его в круг туркестанских журналистов, активно пишущих на антисоветские темы, — таких, как Хушнуд, Равшан, Курбаналиев и другие. Расстались они довольные друг другом.
Кадыров начал регулярно получать от Сафарова по нескольку экземпляров газеты «Милли Туркестан». Он распространял их среди курсантов, читал некоторые материалы вслух, сам писал статьи в газету — словом, был активным пропагандистом националистических идей Вали Каюмхана. Делал он это не потому, что так уж свято верил лидеру туркестанских националистов, а с одной, чисто практической целью — ему очень не хотелось попасть на советско-германский фронт. Приближался срок окончания разведшколы, и Кадыров всячески старался внушить немцам мысль о том, что стрельба, прыжки с парашютом, возня со взрывчаткой, короче, вся грубая шпионско-диверсионная работа — не для такого умного человека, как он. Что гораздо больше пользы от него будет в Берлине или, на худой конец, здесь, в преподавательском составе «Зондеркоманды Баядера»...
Вышло же все не так, как хотел Кадыров. По окончании разведшколы он, Хасанов и Саидов попали в 11-й батальон «Туркестанского легиона», который спешно перебрасывался в Грецию для охраны побережья Эгейского моря от высадки английского десанта. По существу, эти трое были готовой обученной абвергруппой, которую можно было в случае необходимости использовать для борьбы с мелкими разведгруппами англичан. Впрочем, в течение всего 1944 года англичане были от Греции далеко, зато все сильнее беспокоили оккупантов партизаны. Туркестанских легионеров то и дело посылали для участия в карательных операциях против греческих патриотов.
Советские войска с каждым днем приближались к границам соседней Болгарии, греческие партизаны в районе Салоников, где стоял «Туркестанский легион», вели себя все более дерзко. Кадыров и другие легионеры часто задумывались о будущем. Ни английские, ни американские войска под Салониками так и не появились. Выход был один... В начале сентября 1944 года, за несколько дней до вступления советских войск на территорию Болгарии, Кадыров, Бабаев и еще несколько легионеров сдались греческим партизанам. Те вскоре передали их советскому командованию. Так бывшие легионеры оказались в проверочно-фильтрационном лагере под Софией. Здесь Кадыров придумал себе легенду и выложил ее на допросе в отделе контрразведки «Смерш». Подобным же образом поступили Саидов и Хасанов, прибывшие в лагерь позднее. А потом — дальняя дорога, Урал, спецпоселение...
Конечно, жить можно было и здесь, в поселке шахты «Нагорная». К Кадырову скоро приехала жена, в 1949 году у них родился сын... Но смириться, забыть об идеях Каюмхана и работать наравне со всеми в шахте — этого Кадыров не мог себе позволить. Он хорошо помнил некоторые советы Сафарова. Так, перед самым отъездом Кадырова в форлагерь Легионово тот напутствовал его: «Наш мудрый предводитель Вали Каюмхан призывает каждого мусульманина стать воином ислама и всюду, где бы ни пришлось находиться, вести священную войну за веру — джихад. Только, я думаю, священная война имеет много форм, в том числе и относительно мирные, когда главную роль играют не пушки, а слова, идеи. Пушки рано или поздно замолкают, а битва идей не прекращается никогда. Поэтому умный человек редко становится шахидом — мучеником, погибающим в священной войне. Он должен стать гази — воином, который остается жив и ни при каких обстоятельствах не складывает своего главного оружия — мысли. Запомни: как бы ни закончилась эта война, джихад будет продолжаться».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
