одинаковые же бумазейные платья того самого отвратного кроя, который способен испортить любую фигуру.
Нет, это не я такая умная. Матушка говорила.
А я запомнила.
И теперь, глядя на девиц, подумала, что права она была как никогда. И цвет такой, болотно-зеленый, гармонирующий с бледной кожей, придающий ей тот же болезненный оттенок. Волосы девицы зачесывали гладко, убирая под белые чепцы.
– Привет, – сказала я.
– Доброго дня! – хором ответили они и присели. – Мы счастливы приветствовать новую сестру!
Сестру.
Всю жизнь мечтала. Нет, в самом деле, потому как брат – это, конечно, классно, особенно такой, как Эдди, но вот сестра – совсем другое дело.
Чтобы красивая.
Как мама.
И чтобы косы ей плести, платья выбирать да заодно гордиться тем, что она такая… в общем, не как эти две одержимые. А в том, что они одержимы, у меня сомнений не возникало. Глаза блестят лихорадочно, на щеках румянец горячечный и улыбки безумные.
– Нас послали, чтобы мы помогли тебе подготовиться, – сказала та, что справа. У нее из-под чепца выбивалась тонкая русая прядка.
– К чему? – с опаской поинтересовалась я.
– Ко встрече с сестрами! – выдохнула с восторгом другая.
Интересно, каково это жить в состоянии абсолютного счастья? Оно из них так и прет. И главное, проверять совершенно не хочется. А интерес – сугубо, как это, теоретический.
– И чего мне ждать? – поинтересовалась я осторожно. И даже напряглась. А ну как догадаются? Хотя, конечно, это я зря.
Весьма скоро стало понятно, что любовь, может, и хорошая штука, но мозги она отшибает напрочь. Девицы защебетали. Нет, щебетание не помешало им помогать, причем дергаться я не стала, а ну как пожалуются на излишнее упрямство, для счастливой невесты нехарактерное? Тогда и Змееныш, не дай-то боги, явится с проверкою.
И как знать…
Девиц звали Салли и… Салли. То есть, может, и как-то иначе, но после Обретения – они так хором и произнесли, со счастливым вздохом – их наделили новыми именами.
А еще позволили надеяться, что когда-нибудь они будут достойны…
Короче, Змееныш – та еще скотина.
– И я помню, как замерло мое сердце от страха. – Салли-первая, та, что с прядкой, прижала к груди щетку. Глаза ее закрылись, румянец на щеках сделался еще более ярким и болезненным, а губы задрожали. – Как я вся преисполнилась сомнений.
– В чем?
Я, избавленная от одежды, сидела в круглой ванне, в горячей воде, куда плеснули какой-то ядреной гадости, от которой зверски воняло розами. Нет, так-то они пахнут, но это, подозреваю, если вылить немного. А вот если половину банки, то розами воняло.
И чувствовала я, что этими розами пропитаюсь от макушки до пят.
– Конечно, в том, сумею ли я исполнить свое предназначение! – воскликнула Салли, принимаясь выглаживать мои волосы.
Их помыли.
Смазали темною жижей, опять же пахучей, но не розами, а какими-то другими цветочками, тоже изрядно ароматными. Потом опять промыли. И снова смазали.
– Вдруг да я не сумею понравится своему избраннику? – продолжала Салли.
– Но ты сумела?
А ведь засранец, этот Змееныш. Не то чтобы у меня на сей счет сомнения были. Нет. Но одно дело понимать, что человек засранец, и совсем другое – убедиться в этом воочию. Мы-то думали, что он для себя женщин зачаровывает, а он вон как…
Схема понятна.
Сначала поселить в сердце глубокую любовь к своей великолепной особе. А потом замороченным этой любовью поставить цель.
Вывести к людям.
Найти пару.
И… и что? Не всех же он морочит? Или всех? Пока непонятно. Главное, что у людей нужных давно уже правильные жены. Такие, которые будут играть в огромную любовь, но при этом за мужем приглядывать. И в случае чего…
Мысль мне не понравилась. И я покосилась на девушек, которые что-то там рассказывали про слабость в коленях, бабочек, что внезапно позавелись в животах, и прочие глупости из бульварных книг. А ведь они и горло перережут, если нужда случится.
Перережут и не задумаются.
Если Наставник попросит.
Жуть какая!
– Я очень волнуюсь, – пробормотала я, надеясь, что поверят. – Я даже не знаю, что мне нужно делать.
– Ах, не стоит переживать. – Мне помогли выбраться из ванны и завернули в полотенце. – Наставник никогда не попросит того, что свыше твоих сил!
Это сказала Салли-первая.
А вторая кивнула.
– Нужно верить в себя.
В себя-то я верила. А еще во флакон, который сняла с шеи, убрав под подушку. Странно, что Молли о нем не сообщила. Скорее всего, забыла. Увидела Змееныша и забыла напрочь обо всем, кроме него, расчудесного. Надеюсь, что и не вспомнит.
Меня растерли.
И снова смазали каким-то жидким то ли маслом, то ли кремом. От него ничем не пахло, но в кожу оно впитывалось, делая ее будто золотою.
Я даже руку подняла.
– Наставник позаботится о том, чтобы всем показать твою красоту, – сказала Салли-вторая, вытаскивая масло из плетеной корзины. – И старшая сестра поможет.
– Старшая?
– Она не человеческого рода, – шепотом произнесла Салли-первая и оглянулась воровато. То есть нас могут подслушать? Хотя чему я удивляюсь.
Я бы на их месте обязательно подслушивала бы.
И подсматривала бы тоже.
Последняя мысль показалась на диво неприятной, особенно с учетом того, что я стояла посреди комнаты голая, а две подозрительных девицы натирали меня очередным зельем. Вот аккурат что Мамаша Мо рождественскую индейку.
Ею я себя, признаться, и ощущала.
– Это как? – Я захлопала глазами и тоже заговорила шепотом. – Совсем?
– Совсем.
– Орчанка, что ли? У меня брат из орков, правда полукровка…
– Сиу, – торжественно объявила Салли-первая все тем же шепотом. А вторая толкнула ее в бок.
– Настоящая?!
– А то…
– Помолчи уже.
– А что я?
– Ничего, – буркнула Салли. – Она из Старших.
– А вы?
– Младшие. Как и ты.
– Ага… я просто вот… ничего не знаю. – И глазами похлопала старательно, потому как я и вправду ничего знать не знаю, ведать не ведаю. – И боюсь, что сделаю что-то не так… А кто самый старший? Ну, если есть?
– Она и есть.
– Дура ты, не она, а Августа!
Интересно, уж не та ли самая Августа, которую мы тут старательно ищем. Вот будет новость.
– Ага, как бы не так. Я слышала, как Наставник ей говорил, что без нее ничего бы не получилось…
– И Августе говорил! А еще она наследника ждет.
Вот Чарли-то обрадуется. Я сама прямо-таки нечеловеческий прилив радости ощутила, а заодно и легкое сожаление – надо было все же шею свернуть этому Змеенышу, когда случай представился.
– Августа – это кто?
– Это жена.
– А другая? – уточнила я. – Которая
