У кассы номер семь лежал старший сержант Пиотровский, вцепившись обеими руками в чемодан какой-то гражданки. Гражданка колотила мычащего стража порядка зонтом и беспрерывно визжала.
– А ну, прекратить! – сипло гаркнул Огурцов. – Человек при исполнении! Это уголовное преступление – бить милиционера! По зоне соскучилась, шалава?!
– Что-о-о?! – крикнула гражданка и пошла в атаку на подполковника. – Ты как со мной разговариваешь?! Ты, козел!
Марк Антонович от изумления разинул рот. Оставленный в покое Пиотровский свернулся калачиком и захрапел.
– Ты что, не знаешь, кто я такая?! – женщину немного повело в сторону. – Я главный редактор «Невского пламени»! Я – Алла Мануйлова! Да я тебя в порошок сотру! – Зонт уткнулся подполковнику чуть ниже пупка. – Да я сейчас представителю Президента позвоню!
– Успокойтесь, гражданочка! – Огурцов взял на полтона ниже. – Сейчас разберемся…
– Какой разберемся?! Эта пьяная сволочь хотела украсть мои вещи!
– Кто сволочь?
– Этот. – Женщина убрала зонт от живота Марка Антоновича и указала на Пиотровского.
– Зачем?
– Что «зачем»?
– Зачем ему ваши вещи? – Огурцов напрягся.
В свете борьбы с терроризмом патрульные милиционеры получили приказ на проверку всех подозрительных посетителей аэропорта и на тщательный досмотр ручной клади. Марк Антонович подумал, что конфликт можно будет представить как рядовой инцидент, вызванный излишним рвением его подчиненного и непониманием со стороны гражданки Мануйловой всей серьезности милицейской работы по охране общественного порядка.
– Сами у него спросите! Если сможете понять, что он бубнит, – отрезала главный редактор «Невского пламени».
Подполковник с трудом наклонился и начал тормошить старшего сержанта. Лев Пиотровский рыгнул, обдав начальника отдела мощным выхлопом, в котором переплелись ароматы портвейна, пива и вяленой рыбы, перевернулся на другой бок и захрапел с удвоенной силой.
Огурцов понял бесполезность попыток вернуть старшего сержанта к адекватному восприятию реальности и разогнулся.
– Берите свой чемодан.
– Да-а-а?! – заорала женщина. – А кто мне заплатит за то, что этот урод порвал мою сумку?!
– Какую еще сумку? – не понял подполковник.
– Вот! – Толпа расступилась, и Огурцов увидел груду вываленных на грязный пол вещей, поверх которой возлежала распоротая по всей длине бежевая кожаная сумка с вышитой красной монограммой «Alla Manuylova» и логотипом «Невского пламени». – А мои платья?! А белье?! – Главный редактор топнула ногой, обутой в сапог на толстенной платформе. – Это стоит больше, чем вы все вместе взятые получаете за год!
Марку Антоновичу надоели крики истеричной особы, и он мигнул Каасику, стоящему в толпе как раз за спиной скандалистки. Но Огурцов никак не мог себе представить, что сержант воспримет условный сигнал не как пожелание к оттеснению толпы подальше от места происшествия, а как приказ к началу рукоприкладства.
Каасик понимающе кивнул, сноровисто выдернул дубинку и, не глядя назад, размахнулся.
Конец резиновой палки засветил точно в глаз какому-то командировочному стоявшему за спиной сержанта. Командировочный упал как подкошенный. Толпа охнула. Дубинка описала широкую дугу и соприкоснулась со спиной Аллы Мануйловой в ту секунду, когда она открыла рот, чтобы выдать подполковнику очередную порцию оскорблений.
Главного редактора «Невского пламени» бросило на Огурцова, и они оба рухнули под ноги собравшимся.
Каасик перескочил через чемодан и опустил дубинку еще раз. Резиновая палка угодила по плечу Марка Антоновича, скользнула ниже и воткнулась в межягодичное пространство Мануйловой. Сержант потерял равновесие и упал сверху.
Окна кассового зала задрожали от вопля главного редактора, ощутившей некий твердый предмет в совершенно неподобающем месте. Алла Мануйлова выпростала из кармана дубленки баллончик со слезоточивым газом и выпустила струю прямо в лицо Огурцову. К крику Мануйловой присоединился рев подполковника.
Переплетенные тела заволокла едкая пелена. Зрители, ощутившие запах «черемухи», резво подались назад.
Надсадно кашляющий Каасик, которому также перепала изрядная порция газа, схватил главного редактора за горло и принялся ее душить. Мануйлова в ответ вцепилась ногтями в рожу сержанту.
Огурцов, оказавшийся в самом низу кучи малы и ничего не видящий из-за попавшего в глаза газа, ударил кулаком прямо перед собой и попал в нос Каасику. Сержант тряхнул головой и разжал руки. Мануйлова откатилась в сторону. Каасик, из-под которого вывернулась главный редактор «Невского пламени», потерял точку опоры и шмякнулся на подполковника, влепив тому коленом в низ живота. Зал огласил новый крик Огурцова. Облако «черемухи» добралось до Пиотровского и вернуло его к активной жизни. Очнувшийся милиционер поднялся на четвереньки, разлепил веки, шумно втянул носом воздух, поперхнулся, увидел кувыркающиеся поблизости тела, издал глухой возглас и бросился вперед, наклонив шишковатую голову.
Удар пришелся в подреберье Каасику.
Сержанта снесло на пол. Пиотровский по инерции перескочил через Марка Антоновича, задев подполковника носком сапога по многострадальной мошонке, и врезался в груду чемоданов, оставленных разбежавшимися зрителями.
Алла Мануйлова вскочила на ноги и бросилась наутек, позабыв про вещи и про желание поставить зарвавшихся ментов на место.
Ее никто не преследовал.
Перевозбужденные Каасик и Пиотровский начали драку с группой немецких туристов, вылетавших в Москву на экскурсию и случайно оказавшихся на пути патрульных, несущихся в дежурную часть за подмогой, а травмированный Огурцов только и мог, что слабо стонать и яростно тереть слезящиеся воспаленные глаза.
* * *Денис облюбовал себе место во втором ряду, подальше от клетки, куда должны были запихнуть Клюгенштейна. Рядом чинно уселись великодушно прощенный Ортопед и усмехающийся Садист. За спиной у роющейся в своей сумке Панаренко пристроился Ди-Ди Севен с полиэтиленовым пакетом в руках. Остальные члены коллектива, мобилизованные для заполнения зала судебных заседаний, распределились по скамьям в соответствии с собственными желаниями.
Зинаида Валерьяновна Коган взошла на трибуну, обозрела собравшихся и уставилась на пустую клетку.
– А где подсудимый?
Елена Виленовна Поросючиц, исполнявшая обязанности секретаря судьи, что-то прошептала на ухо низенькому капитану милиции. Конвоир кивнул и удалился.
Пока ждали виновника торжества, Коган барабанила пальцами по одному из томов дела и с нескрываемым злорадством поглядывала на Панаренко сотоварищи.
Глюка ввели сразу четверо охранников, завели за решетку и сняли наручники. Аркадий тут же уместился на скамье и положил ногу на ногу, приняв как ему казалось, вид невинного агнца.
Садист фыркнул.
– Ты чего? – шепнул Рыбаков.
– Да, блин, щас на Глюка посмотрел и понял, почему его спиногрыз первый раз произнес слово «папа» у клетки с гориллой…
Ортопед беззвучно затрясся.
– Ara, – серьезно сказал Горыныч, занявший место точно позади Дениса, и немного наклонился и вперед. – А еще сынуля лет до четырех думал, что его зовут «Заткнись», Садист и Ортопед хрюкнули.
– Хорош веселиться, – тихо попросил Рыбаков. – Нас так из зала выведут…
Подсудимый повертел головой и сменил позу, пододвинувшись поближе к решетке. Он действительно сильно напоминал откормленную человекообразную обезьяну, по прихоти дрессировщика наряженную в слаксы и пуховый свитер с оленями на груди.
В зоопарке Глюк бывал не раз, радуя посетителей своим сходством с питомцами обезьянника, но после истории, происшедшей с ним в середине лета девяносто пятого года, перестал там появляться. В тот июльский день Аркадий прибыл на встречу, назначенную одному барыге у вольера с павлинами. Удачно обкашляв с бизнесменом возникшие финансовые проблемы и отправив его за деньгами, браток решил прогуляться, купил в ларьке напротив загона с жирафами литровую бутылку текилы и, прихлебывая янтарную жидкость, потопал по дорожкам, внимательно разглядывая обитателей парка развлечений и читая пояснительные таблички.
У бетонной ямы, на дне которой плескались изможденные жарой белые медведи, Глюк задержался и выслушал объяснения экскурсовода, рассказывавшей группе детишек о жизни арктических хищников. Дабы сверить свежеполученные знания с реальностью, браток перегнулся через ограждение и стал рассматривать могучих животных. И тут случилось непоправимое с точки зрения нормального человека – бутылка текилы выскользнула из кармана пиджака и плюхнулась в бассейн прямо перед носом у вожака стаи.
Любой другой на месте Клюгенштейна махнул бы рукой на пропавший напиток.
Но не Аркадий.
– Стоять, блин! – заорал Глюк, перебросил свое тренированное тело через парапет, съехал по наклонной стене внутрь загона и через секунду вступил в бой с обнаглевшим хищником, зацепившим десятисантиметровыми когтями чужую бутылку.
