— Ха-ха, — ответила Глория. — Я как раз собиралась надеть платье, когда…
— Когда в комнату вломилось видение из твоих ночных кошмаров?
«Именно!» — подумала Глория. А эта девица не любит юлить. Ладно, Глория решила не обращать на нее внимания и открыла сумку с одеждой. Ей пришлось целых две недели придирчиво рыться в запасах лучших магазинов города, чтобы подобрать наряд, идеально подходящий для первого выступления в клубе. Она даже прогуляла экзамен по истории Европы, договариваясь с портным в китайском квартале о том, как это платье перешить. Платье было уникальным: ручная работа, только что из Парижа, насыщенного темно-зеленого цвета, усыпанное яркими изумрудными блестками. Глубокое овальное декольте открывало ключицы и широкую полосу белой кожи над грудью — ее Глория туго перебинтовала, сделав почти плоской. Довершали наряд зеленая бандана с огромным искусственным цветком, браслет на одной руке и двойная нитка жемчуга, извлеченная из маминой шкатулки с драгоценностями.
— Наверное, тебе это все в копеечку влетело, — проговорила Вера, ощупывая блестки. — Как это простой деревенской девчонке удается покупать себе такие прикиды?
— Я взаймы взяла, — солгала Глория, пытаясь унять дрожь в руках, пока она наносила на ресницы черную тушь. — У подруги.
— Но ведь ты совсем недавно сюда приехала! — Веру невозможно было сбить с толку. — Уж не знаю, каких ты себе «друзей» завела, только надеюсь, что моего брата ты одним из них не считаешь.
— Уж тебе-то прекрасно известно, что у нас с Джеромом… то есть с мистером Джонсоном чисто деловые взаимоотношения.
— И поэтому тебя так в жар бросило, стоило мне упомянуть его?
— Ты мне сообщить что-то хочешь? — спокойно, к своему собственному удивлению, спросила Глория. — Или просто пытаешься вести себя, как стерва?
— И то, и другое сразу, — ответила Вера, скупо улыбнувшись.
— За что ты меня так не любишь? — Глория не была идеалом, но окружающим она всегда нравилась.
— За брата. Я же вижу, как ты на него пялишься. Не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость типа влюбиться в него. Или еще чего.
— Или еще… чего? — Глория почувствовала, как вспыхнули у нее щеки.
— Крошка, в случае чего тебе даже подумать будет тошно, чтобы иметь дело со мной.
В эту минуту к ним присоединился как раз тот, о ком они вели речь.
Джером казался воплощением непринужденности. Он нес два бокала шампанского, в уголке рта была зажата сигарета, на шее — свободно завязанный галстук-бабочка. Рубашка не застегнута и не заправлена в брюки, под ней виднелась облегающая тело белая нижняя сорочка. Глория затаила дыхание. А она-то считала, что все музыканты тощие!
— Мне нужно минутку поговорить с нашей певицей до начала выступления, — сказал Джером, хмуро взглянув на Веру. Судя по взгляду, он не пришел в восторг, застав здесь сестру. — Наедине.
Тут до Глории дошло, что она стоит почти голая.
— Прочь отсюда! — завопила она, скрестив руки на груди и отворачиваясь к стене. — Я не одета!
— Не беспокойтесь, я смотреть не стану, — ответил Джером и прикрыл глаза. Но Глория заметила, как он при этом улыбался.
— Подожди, пока я тебя не позову, — с этими словами Вера вытолкала брата за дверь. — И не смей заходить раньше. — Она с треском захлопнула дверь и хлопнула в ладоши. — Шевелись, подруга, нам нельзя терять время даром.
— Спасибо, но я могу и сама справиться, — возразила Глория.
— Ты глупее, чем я думала, — заявила ей Вера и взяла в руки зеленое платье. — Ты хоть на все эти крючочки и петельки смотрела, когда покупала? Ни в жисть тебе этого самой не застегнуть.
— Ой! — Глория вспомнила, что в магазине во время примерки ей помогала продавщица.
— Именно «ой!» Давай заканчивай макияж, тогда мы сможем надеть на тебя эту штуковину — и вперед, на эстраду. От твоего выступления зависит, как пойдут дела у целой уймы людей.
— Мне об этом все время напоминают. — Глория выскользнула из комбинации и выпрямилась. — К тому же я тебе уже сказала: я не покупала это платье. Я взяла его взаймы.
— Угу. И у той, что дала его тебе поносить, точно твой размер. И она оставляет на одежде ценники. — Вера зажала пальцами маленький белый квадратик ценника.
— Э-э-э… — Глория даже не знала, что на это возразить.
— Думаешь, мне есть дело до этого? — махнула рукой Вера. — У меня одна забота — чтобы брат не потерял работу. Ну, давай одеваться.
* * *— Глаза у меня закрыты, честное слово, — сказал Джером после того, как его сестра вышла. Он, как слепой, сделал неуверенный шаг в комнатку. — Нате. Это поможет вам расслабиться. — И протянул Глории бокал шампанского, другой рукой по-прежнему прикрывая глаза.
— Уже можно смотреть, — сказала Глория и взяла бокал. Джером убрал руку и медленно оглядел ее с головы до ног, потом присвистнул.
— Я надеюсь, вы сможете петь в таком тугом платье. — Глория кожей чувствовала каждую блестку на шелковом платье, обтягивающем ее фигуру, как чувствовала и каждый сантиметр тела, не прикрытого этим платьем.
— Это все-таки не так, как в корсете, — сказала она, хотя ощущения в этом платье были ничуть не лучше.
— Сейчас корсета на вас нет, это совершенно точно, — возразил Джером и тихонько засмеялся.
— Вы что же, хотите, чтобы я разнервничалась еще сильнее?
— Да я шучу. А нервы — это штука хорошая.
— Вот как?
— Еще бы. Это же энергия высочайшего напряжения, которую вы способны обуздать и вложить в свое выступление. — Джером положил руку ей на плечо. — Не волнуйтесь. Пойте себе, и все. Сегодня вы должны уложить их наповал.
— Ну почему все это повторяют?
— Повторяют — что? — Рука Джерома замерла на ее плече.
— Ладно, не обращайте внимания. — Глория надеялась, что он не заметит, как при его прикосновении у нее лихорадочно участилось дыхание. Ну почему рядом с ним она вечно теряет всякую способность управлять собой? За это она себя ненавидела. Нет, она ненавидела себя за то, что боготворила каждую секунду, когда он был рядом. Глория взглянула в зеркало. Она хорошо выглядит. Да нет же, она выглядит превосходно!
— Послушайте: когда подниметесь на эстраду, надо всего лишь довериться своему голосу, — сказал Джером, поправляя выбившийся из-под банданы локон. — И еще нужно довериться мне.
Она понимала, что этого нельзя желать, никак нельзя, но в эту минуту ей безумно захотелось, чтобы он ее поцеловал — разве это не обычный ритуал перед выходом на сцену, как пожелать «ни пуха, ни пера»? Ей ничего больше и не нужно было для смелости, его поцелуя вполне достаточно.
Глория затаила дыхание и закрыла глаза.
— Загадайте желание, — вдруг сказал Джером.
— Что? — Она почувствовала, как по ее щеке легонько прошелся его палец.
— У вас ресничка упала. — Она открыла глаза и недоверчиво посмотрела на клубничного цвета ресницу, блестевшую на кончике его пальца, словно серп луны на ночном небе. — Видите — надо загадать желание.
«Тебя, — подумала она. — Тебя».
Глорией овладело такое мистическое предчувствие, будто стоит ей выйти на эстраду и возврата к прошлой жизни уже не будет.
— Я не верю, что желания сбываются. А может быть, у меня их просто слишком много.
— Вы обманываете меня, детка. Вы его уже загадали — по глазам вижу.
Глория не успела ответить ему: дверь распахнулась настежь и чей-то голос прокричал:
— Наш выход!
— Что ж, давайте, — обратился к ней Джером, снова поднимая палец. — Надо идти на эстраду. Загадывайте желание.
Так она и сделала. И сильно подула, отправив ресничку в полет.
17. КлараЗаписки.
Клара так тревожилась из-за них, что почти не спала по ночам. Чаще всего она просыпалась часа в четыре утра, вся мокрая от липкого пота, и уж не могла уснуть снова.
А днем, когда нечем было толком заняться, страх вдруг наваливался на нее в самые неожиданные мгновения — когда она бродила по залам Художественного института или гуляла по набережной реки Чикаго. В такие моменты она вся покрывалась гусиной кожей и не сомневалась, что автор записок где-то поблизости — то ли за углом, то ли прямо у нее за спиной. Смотрит и выжидает.
Кто же посылает записки? У Клары были некоторые соображения на этот счет. Твердой уверенности не было, но в глубине души она не сомневалась. Для чего он так с нею поступает? И что стремится этим доказать?
Что-то надо было менять, но во власти Клары было лишь одно — то, как она держится, и она решила расстаться со своим обликом паиньки. Только на короткое время — в частности, на время пребывания в «Зеленой мельнице», куда Глория пригласила близких друзей.
Она не попала бы на первое выступление Глории, если бы не чистая случайность — телефонный звонок.
