— Так я и знала!
— Но только по делу, профессионально.
— Дальше ничего не говори! — воскликнула Лоррен. Она села по-турецки, слегка покачиваясь. — В смысле — говори дальше. Рассказывай без утайки.
— Рен, я говорю вполне серьезно, — ткнула ее пальцем в бок Глория. — Это не то, что ты думаешь. Он очень строг со мной, временами чересчур строг.
— А это несомненный признак того, что ты ему нравишься. Когда мужчины не знают, как им быть со своим чувствами, они становятся слишком суровыми, — просветила подругу Лоррен, вспоминая про себя о том, как держится с ней самой Маркус. — И тут уж не важно, сколько им лет, взрослые они или нет.
— Могу я сказать тебе нечто шокирующее?
— Даже больше, чем то, что Джером — негр? — поинтересовалась Лоррен, отламывая от пирога кусочек хрустящей корочки.
— Лоррен! — вспыхнула Глория.
— Ну, кому-то же надо произнести это вслух! — Глория что, сама не понимает, в чем главная проблема? — Я, знаешь ли, не слепая. Что скажет твоя мама, если узнает об этом?
— Ничего не скажет, потому что никогда не узнает, — ответила Глория, нервно потирая руки. — Знаю, что это звучит нелепо, но меня по-настоящему тянет к нему. И ничего не могу с этим поделать. А к Бастиану я ничего подобного не испытываю.
Лоррен поежилась при упоминании имени Бастиана, не заговорить о котором они просто не могли.
— Даже в самом начале не испытывала?
— Нет. Не было между нами искорки, как ты, наверное, сказала бы. — Глория нахмурилась. — А вот когда я рядом с Джеромом, она проскакивает.
Между Лоррен и Бастианом такая искорка тоже проскочила. Его поцелуй как током ее ударил. Она взяла чашечку кофе и сделала большой глоток.
— А-а-ай! — Это кофе обжег ей гортань. Лоррен высунула обожженный язык. — Ах, чтоб тебя!
— Что случилось?
— Я вечно говорю Маргерит, чтобы она подавала кофе не très[82]… горячим! Неужели так трудно сделать, как просят? То есть как тебе велят. — Лоррен осторожно отставила чашку и попыталась взять себя в руки. — Извини, давай дальше. Бастиан. Мне казалось, ты так в него влюблена. После ваших свиданий ты всегда мне звонила. И в класс входила с таким мечтательным выражением на лице…
— Я была влюблена, — опустила глаза Глория, — в его образ, в список его достоинств. А не в него самого. Но, по правде, с самого начала между ним и родителями была договоренность. Он никогда не любил меня, даже когда мне казалось, что он влюблен.
— Не понимаю, — прищурилась Лоррен.
— Он как бы подписал на меня деловой контракт, Рен. Контракт с моими родителями! Они сейчас разводятся, и мама думает, что замужество спасет нашу фамильную честь или еще какую-то ерунду…
— Погоди, погоди. Когда это твои родители решили разводиться?
— Когда у отца появилась любовница. — Глория с силой вонзила вилку в пирог. — Богом клянусь, если Бастиан когда-нибудь хоть прикоснется к другой девушке, я раздобуду пистолет и застрелю его. Вместе с девушкой.
Лоррен съежилась еще сильнее.
— Но, Глория, ты ведь и сама не образец верности. Мечтаешь о чернокожем музыканте…
— Мечтать — это одно, а делать — другое, Рен. Я считала своего отца порядочным человеком. И Бастиана считала порядочным человеком. Теперь я в этом сильно сомневаюсь.
Пробил час Лоррен — сейчас или никогда. Глории необходимо узнать правду. Раз она уже настроена против Бастиана, то разве не укрепит ее подозрений эта история с поцелуем? Конечно, изложить ее нужно так, чтобы Лоррен выглядела невинной жертвой его посягательств.
— Ну, если так, тогда тебе нужно кое-что узнать, — медленно начала Лоррен, подчищая ноготь. — Мне трудно рассказывать тебе об этом, потому что меньше всего я хочу показаться ревнивой.
— К чему именно ты меня ревнуешь: к браку по деловой договоренности или к негру-музыканту?
— К тому… к… к… — Признание вертелось на кончике языка.
Но Лоррен хорошо знала: когда речь идет о мужчинах, девушки ведут себя точно как слоны — они никогда не забывают обид. Если у Глории получится это замужество, она всякий раз, целуясь с Бастианом, станет неизбежно вспоминать Лоррен — и доверять ей больше ни за что не будет. Лоррен может навеки распрощаться с их дружбой — это теперь-то, когда они снова были вместе, как прежде и как должно быть всегда: удобно свернулись на подушках и по очереди открывают душу друг дружке.
Нет. Она хочет, чтобы Глория вернулась к ней. Лучшая подруга важнее любого приятеля. Так было и будет.
— Ни к чему из перечисленного! — решилась она. — Просто я чувствовала себя отверженной, Гло, словно ты нарочно вытесняешь меня из своей жизни. Началось с того, что ты пошла с Маркусом в «Зеленую мельницу»…
— Ах, боже мой, — нахмурилась Глория. — Это было начало конца.
Лоррен требовалось закрепить у нее чувство вины.
— Ты же знаешь, я никогда не допустила бы, чтобы с тобой произошло подобное, если бы ты не скрыла ничего от меня.
— Ты уж прости меня, Рен…
— Ведь тебе известно, что я никогда от тебя ничего не скрывала.
— Знаю, что не скрывала, — подтвердила Глория. — Я действительно очень виновата. Отгородилась от тебя в тот момент, когда нуждалась в тебе. Но сейчас ты нужна мне, как никогда раньше. У меня ведь больше никого нет.
— Значит, теперь я должна задать тебе самый трудный вопрос. — Лоррен не сводила глаз с громадного бриллианта на пальце Глории. — Что же ты думаешь дальше делать?
— Не думаю, — Глория откинулась на подушки, — что у меня есть из чего выбирать. Я не успею оглянуться, как стану миссис Грей, хочется мне этого или нет.
Ну что ж, если Глория хочет мучиться в этом браке без любви, Лоррен никоим образом не станет ей мешать. Лучшая подруга не пожалеет, что вернулась к ней.
— Мы с тобой обе знаем, что самые лучшие решения приходят к концу дня.
— Только ты пообещай, что будешь на свадьбе подружкой невесты, как договаривались! — Видя, что Лоррен колеблется (она думала о том, как станет смотреть на Бастиана, стоя на венчании совсем рядом), Глория добавила: — Платья для подружек шьет Шанель!
Лоррен заключила Глорию в объятия.
— Ты же понимаешь, что Шанель я отказать не могу, — сообщила она, положив голову на плечо Глории. — Я согласна, Глория! Согласна!
* * *— А я и не знала, что у вас дома есть библиотека, — проговорила Глория, разглядывая высокие, от пола до потолка, шкафы из красного дерева, уставленные книгами. — И не знала, что отец у тебя пьет.
— Пьют все отцы, — сказала Лоррен. — Или мечтают об этом.
Она уткнулась носом в стекло шкафа, где отец хранил первые издания книг.
— Что ты там высматриваешь?
— У папы есть первое издание «Таинственного сада», по его просьбе Фрэнсис Ходжсон Бернетт[83] сделала там дарственную надпись для меня. Впрочем, книгу отец хранит у себя.
— Кажется, он у тебя эгоист.
— Ну, таков мой папа. Ага, вот! — Книга лежала в пыльной стопке на полу, возле шкафа. — А вот где он прячет ключ. Думает, никто не догадается! — Она раскрыла книгу и встряхнула, из переплета выпал тяжелый железный ключ.
— Ну, мой папа никогда не пил, — задумчиво проговорила Глория, листая книжку с названием «Оружие и человек»[84]. — Во всяком случае дома. — Она передернула плечами. — Наверное, он пил с этой гулящей нью-йоркской танцовщицей.
— А ты можешь представить, как тебя натягивает мужчина в таком возрасте, как наши отцы? С таким вялым, сморщенным…
— Прекрати, Рен! — Глория зажала уши руками. — После твоих разговоров мне потребуется мозги вымыть с мылом.
Лоррен сдвинула в сторону том «Британской энциклопедии» на букву С.
— «С» — это «секрет». Тут-то и кроется разгадка. — За толстым томом находилась замочная скважина; Лоррен вставила в нее железный ключ и повернула. С негромким стуком шкаф повернулся на шарнирах, в открывшейся нише зажегся свет.
— О-ой, — воскликнула Глория. — Можно сказать, даже красиво.
Во внутреннем шкафчике-баре было несколько полок, уставленных разнообразными бутылками спиртного и бокалами. И те, и другие изрядно запылились, а на этикетках (где они вообще были) трудно было что-нибудь прочитать, но в лучах света хрустальные бокалы и старые бутылки искрились и переливались, словно самоцветы.
— Такое утро, как сегодня, требует одного и только одного, — заявила Лоррен, довольная тем, что сумела произвести на Глорию впечатление.
— Побега из города? — спросила Глория. — Или дуэли из-за меня между Бастианом и Джеромом?
— Да нет же, бокала доброго коктейля — шампанское с апельсиновым соком!
Эвелина, сестра, рассказывала Лоррен, что в Брин-Море девушки пьют по утрам такой коктейль — перед тем, как идти смотреть футбольные матчи. Похоже было, что это очень здорово и необычно. Она вручила Глории несколько бутылок, потом приподняла юбку, открывая подвязку бледно-лилового цвета.
