дубе слова:
— Я люблю тебя больше жизни и ещё чуть-чуть, — шепчу я, подползая к нему.
В глазах стоят непролитые слёзы. Столько лет я ходила на кладбище, и говорила ему, что люблю. Столько лет я страдала от одиночества, сколько раз искала в толпе знакомую макушку, и бесчисленное множество раз я оборачивалась на имя Рома.
Он сидит неподвижно, даже голову отвернул. Но я не хочу больше страдать. Я устала страдать. Ромка, мой Ромка… Живой.
— Рома! — Я бросилась на него, повалив на пол и зарывшись лицом в рубашку. — Рома… почему же ты не сказал, что жив?! Почему? Я так по тебе скучала, слышишь? Ром, я очень скучала. Ты так сильно изменился, я бы никогда в жизни не узнала…
— Успокойся и сядь. — Он оттолкнул меня и тяжело поднялся, поправляя рубашку.
Рома? Мне стало очень неловко за эти чувства. Ведь прошло столько лет, наверняка он уже и не помнит, что любил меня. Прошло много лет.
— Вы! — Я подскочила как ошпаренная. — Сколько вы в России?
— Три года, — ответила Саша печально.
— Почему же вы только сейчас нашли меня?
Ах.
Я зажала рот ладонью.
Они ведь и не искали. Всё верно, как сказал тогда Рома в машине, они здесь только для расследования и мести, всё остальное не имеет значения. Но тогда каким образом они нашли меня после аварии? И кем приходится для них Никита?
— Мари… Саш. — От волнения и неловкости я сжала пальцы и опустила голову. — Как ты оказалась там, на дороге? И почему Никита сказал, что ты его сестра. Это была ложь? Вы встречаетесь?
Рома на этих словах поперхнулся и закашлялся. Саша округлила глаза и прижав руку ко лбу, рассмеялась.
— Нет, глупая. Никита — это…
— Закрой рот, — рявкнул вдруг Рома. — Больше ничего не говори.
— Но братик, — она странно усмехнулась. — Я ведь предупреждала тебя, Мелания так или иначе узнает правду, и ты должен быть к этому готов. Ведь это была именно твоя идея.
— О чём вы говорите? — Мне стало вдруг холодно и неуютно.
Я ведь больше их не знаю, мы были разделены столько же, сколько и дружили. Теперь они для меня почти чужие люди. Но при виде Ромы странно щемило сердце. И пусть он мне не нравился как настырный и пугающий Роман Владимирович, хозяин клиники… как Рома Белоярцев, первая любовь и лучший друг — он был мне знаком как никто другой. И именно ему я была несказанно рада, тому доброму и отзывчивому человеку из прошлого.
Но ведь… покраснев, я прижала руки к груди. Он знает, что со мной сделал Домогаров. Именно Рома оплатил моё лечение, и именно ему я рассказала о дочери. Жгучий стыд накрыл с головой. Стоять перед ним в таком виде, после всего, что произошло было страшно и неприятно. Захотелось снова залезть под душ и до кровавых корок стирать следы Глеба со своего тела.
— К-как вы смогли выжить? И где дядя Вова? — выдавила я через силу, смотря теперь только на Сашу.
— Папа погиб. — Опустила она глаза. — Он заходил в дом, когда произошёл взрыв. — Мы только въезжали в посёлок, поэтому и выжили.
— Но почему тогда и вас объявили погибшими?! Ведь по всем каналам крутили новости о том, что умерла вся семья! Почему вы не сказали мне?! Вы знаете, сколько раз я приезжала на кладбище, чтобы удостовериться в том, что всё ошибка? — голос сорвался от крика. — Как вы могли так поступить?!
— Но ведь именно после твоего визита всё произошло, — убито сказал Рома. — Ты зашла в дом, тебя видела охрана, после чего и погибли мама, брат и отец.
— Ты же не думаешь, что это я виновата? — ошарашенно прошептала я, падая на колени. — Рома, ты же на самом деле так не думаешь?
— Я не знаю, что думать, — отвернулся он. — Мы уже три года следим за твоей семьёй. Я уверен, что к этому причастен кто-то из Звягинцевых…
— Идиот! Ты… — прорычала я, стирая новые слёзы, — ты хуже всех! Как ты мог подумать, что это я?!
— Именно поэтому мне и нужны твои воспоминания! — взъярился он. — Я знаю, что ты не могла так поступить! Но раз ты единственная выжила, то должна была видеть преступника!
— Я не видела, — обречённо прошептала я. — Я только слышала, как моя мать угрожала тёте Алисе. И взрыв произошёл со стороны кухни, ваша мама успела крикнуть — там газ! — и мы побежали к чёрному выходу. Она толкнула меня на улицу, но сама не успела и… Арсений тоже погиб.
— Что? — Саша схватила меня за руку и потянула на себя. — Мелания, расскажи всё, что помнишь, пожалуйста.
И я начала говорить. Я вспоминала любые мелочи, которые приходили на ум. Почему я выжила? Почему в новостях об этом не сказали? Потому что от взрыва меня контузило и часть воспоминаний пропала. Отец сказал, что я попала в аварию на снегоходе, замерзала в лесу. Меня нашли и отвезли в больницу. А через несколько дней сказали, что в доме Белоярцевых взорвался газовый котёл и никто не смог спастись. Помню, я тогда умерла вместе с ними, ходила как привидение, постоянно плакала и смотрела на фотографии. После выписки я почти поселилась на кладбище, меня оттуда выволакивали обессиленную. Мать с тех пор стала вести себя тише, почти как нормальная мама. В нашем доме стали чаще появляться братья Домогаровы, и я влюбилась в Бориса, а через год на выпускном мы договорились поехать на острова, чтобы отметить. Там у родителей близнецов была своя вилла. В одну из ночей всё и произошло, но на следующее утро я услышала, как Глеб Домогаров хвастался перед братом, что смог меня обмануть.
Не выдержав позора, я попросилась учиться за границей и уехала в Лондон.
— Лондон? — воскликнула Саша, поворачиваясь к Роме.
— Да. Я поступила в университет и по настоянию матери родила.
— То есть, это твоя мать настояла на родах? Но почему?
— Откуда мне знать, — отозвалась я. — Тогда она мне сказала, что убивать невинного ребёнка абортом совершенно невозможно. Она обещала помочь с воспитанием. Я согласилась, но при условии, что семья Домогаровых никогда не узнает, что Лиза имеет к ним отношение. В конце концов, мы прожили в Лондоне почти два года, а потом вернулись в Россию, ко дню рождения Лизы. В тот год, Глеб впервые меня изнасиловал.
— То есть, — Рома сжал руки в кулаки, — это случалось раньше?
— Да, — кивнула я. — Мама… она всё знала на самом деле, но всегда закрывала на
