Заилас прошептал слова, и я посмотрела на него, прижимая к себе пострадавшую ладонь.
Он посмотрел на амулет.
— Валъир — karkis. Мы — предатели. Из-за нас появился призыв.
Мое горло сжалось от сочувствия и моей вины.
— То, что сделал один демон Валъир тысячу лет назад… не твоя вина.
Я сдвинулась с его колен и села рядом, горящая боль в ладони утихала. Я осторожно коснулась амулета. Металл был холодным, и я подняла его.
— Антея и Зриил создали призыв, чтобы помочь друг другу: чтобы наказать другие Дома и спасти минойскую цивилизацию. Но минойская цивилизация пала, — я прижала ладони ко лбу, вспоминая уроки по истории Греции. — Около 1600 до нашей эры, — это три тысячи шестьсот лет назад — вулкан взорвался в Критском море, вызвав цунами, которое уничтожило берег Крита. Судя по городу, который Антея показала Зриилу, это уже случилось во время Антеи.
Минойцы были торговцами, полагались на свои корабли для торговли и защиты. Историки предположили, что цунами стерло портовые города минойцев и их корабли, разбив их экономику и оставив их нищими и уязвимыми.
— Захватчики с континента, — сказала я. — Микенские греки. Антея хотела защитить Крит от микенцев, но ее остров захватили меньше, чем через два века после извержения вулкана. Порабощение демонов, чтобы отогнать захватчиков, не сработало.
— Это не помогло и Валъирам, — с горечью сказал Заилас. — На нас охотились беспощадно. Мы почти все пропали.
Я провела большим пальцем по символу Валъир на амулете.
— Зриил хотел наказать другие Дома за охоту на его Дом.
— Он хотел убрать сильных Динен, — Заилас скривил губы. — Он не мог убить их. Он хотел, чтобы они пропали, чтобы другие Динен стали сильными — Динен, которые решат, что не нужно убивать Валъир ради веселья.
Но попытка Зриила спасти его Дома обрекла их. Первый и Второй Дома узнали достаточно, чтобы обвинить Валъира в странном новом проклятии демонов.
— Они договорились на сто лет, — сказала я, глядя на гримуар. — После сотни лет они собирались… покончить с этим.
Пульс гремел в ушах, пока я говорила это.
— Антея не хотела, чтобы призыв был постоянным, — я прижала ладонь ко лбу. — Это не должно было передаться сотням или тысячам волшебников или заставить сотни Динен прибывать сюда каждый год, разрушая этим общество демонов.
— Но они не покончили с этим.
— Почему? Антея не могла сделать это сама. Она не прожила бы так долго. Она поручила работу потомку… своей дочери или внучке.
— Может, Зриил умер. И Первый Дом украл амулет.
— Возможно… — я смотрела на гримуар, холодные подозрения расцвели во мне. — Но я не думаю, что это была его вина.
Я взяла свой блокнот с переводами, положила на свои колени и открыла первую запись Миррины Атанас.
— Почему Антея запретила призыв Двенадцатого Дома? — прочла я вслух. — Почему предупредила о мести их потомков, но не сказала бояться мести других Домов? Почему Двенадцатый Дом другой? И я задумалась: может, предупреждение было ложным, с намерением обмануть?
Я посмотрела на Заиласа.
— Ложное предупреждение. Антея не запрещала призыв Двенадцатого дома. Она хотела, чтобы Двенадцатый Дом призвали через сто лет, чтобы ее потомок и его преемник могли исполнить необходимую магию для конца призыва.
Заилас прищурился.
— Не его преемник. Зриил мог прожить так долго.
Мой рот раскрылся.
— Он… как думаешь, сколько ему было?
— Не знаю. Я не видел такого взрослого Валъира, — он отмахнулся от темы, будто она была неважной. — Зриил хотел, чтобы его призвали, чтобы он и hh’ainun могли покончить с виш.
— Но никто не призвал его, — я открыла свой перевод единственной записи Мелитты в гримуаре. — Тут младшая сестра Миррины пишет: «Без утерянного амулета, без тайн или правды, которую Антея посчитала слишком опасной для записи, мы никогда не узнаем, почему она нас так прокляла».
Я постучала по странице.
— А если Антея не убрала намеренно информацию из гримуара? А если, когда сто лет прошло, ее дочь или внучка решили подождать дольше? Минойской цивилизации было еще хуже к тому времени, и микенцы продолжали нападать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Они хотели сохранить силу.
Я кивнула.
— И они ждали слишком долго. Может, когда они попытались призвать его, Зриил уже умер. И они призвали нового Динен Валъира, который понятия не имел о происхождении магии призыва — или знал, но не мог исполнить магию, чтобы положить этому конец, потому что у него не было амулета.
— Его нельзя было привязать к контракту, — отметил Заилас.
— Если они выпустили его из круга призыва… это добром не кончилось. И то, что случилось, заставило одну из моих предков добавить предупреждение никогда не вызывать Двенадцатый Дом.
Я коснулась края гримуара. Я не знала, почему в нем многого не хватало, были страницы утрачены, повреждены или намеренно изменены. Минойцы обладали своим языком и алфавитом, одна из потомков Антеи перевела его на древнегреческий, покинув Крит. Ни один перевод не был идеальным. Каждый раз, когда книгу копировали, немного информации терялось.
Но подсказки остались. Мелитта написала: «Но я спрошу, дочь моей дочери, благородный писарь, выжившая, волшебница: Когда это кончится?». Она подозревала, что призыв должен был закончиться? Она и Миррина нашли намеки в тексте — кусочки экспериментов, маленькие послания на демоническом, как то, о душах в инфернусу?
Но этих намеков было мало. Что-то где-то пошло не так в плане Антеи и Зриила, и тогда было слишком поздно это исправлять.
Я представила Зриила, еще носящего амулет, ждущего бесконечные годы. Как он смотрел, как все больше Динен призывали, и в обществе демонов распространялся хаос. Смотрел, как другие Дома нападали на его, когда стало ясно, что Валъир не страдали от этой новой ужасной магии, которой демоны не могли сопротивляться.
Как долго он ждал, пока потомки Антеи призовут его?
— Что он сказал? — резко спросила я. — В конце видения?
— «Dakevh’il Ahlēa nā?» — Заилас поджал губы. — «Алэя накажет меня?»
Накажет его? Зриил должен был знать, что магия призыва была опасной… и что она была неправильной. И его худшие страхи сбылись. Соглашение на сто лет стало медленным геноцидом, занявшись три с половиной тысячи лет.
— Заилас, — я протянула амулет к нему. — Попробуй. Посмотрим, что случится.
Он протянул руку, пальцы замерли в дюймах от покачивающегося медальона. А потом он сжал его в ладони и поднялся на ноги. Я присоединилась к нему, а он повернулся к открытой части гостиной, кофейный столик был за нами.
— Dūkāra Vh’alyir et Dīnen evashvā vīshissā.
Алый свет озарил металлический амулет, вспыхнул. Я охнула, большой круг заклинания раскрылся, почти задевая стены. Руны и метки кружились в нем и угасли. Появился другой круг и угас. А потом еще один, он тоже пропал.
Амулет потемнел.
Я смотрела на пол, словно магия могла вернуться.
— Что… случилось? Это было заклинание?
— Нет. Это были указания.
— Указания?
— Это виш для конца призыва, — его глаза пылали, он смотрел на меня. — Мы можем сделать это. Мы можем покончить с этим. Навсегда.
Могли? Заилас и я? Тысячи лет жестокости, опасной магии и грубого подавления, смерти и разрушения, которые начались с двух гениальных умов, ослепленных отчаянным желанием защитить свой народ… и мы могли остановить это навсегда?
«Но я спрошу, дочь моей дочери, благородный писарь, выжившая, волшебница: Когда это кончится?».
Через три тысячи лет после вопроса Мелитты у меня был ответ.
Это закончится на мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
* * *
Двадцать четыре часа спустя моя голова болела от напряжения, а глаза не хотели видеть дальше двух футов. Я разглядывала мелкие руны слишком долго, мои линзы не помогали с нагрузкой на глаза.
Я шла по тротуару, глубоко дыша, чтобы прохладный февральский ветер прочистил мою голову. Я взглянула на Заиласа.
