заплатил за ночлег и убежал еще до рассвета.
– Ясно, – сказал Ларивьер. – Куда он мог направиться, по-вашему?
– Понятия не имею, и, если честно, мне на это плевать. А что он сделал?
Ларивьер повернул голову к вольеру. Собака смотрела на него, как удав.
– Хорошо бы его найти.
– Да уж, только я вам в этом деле не помощник.
– Он говорил вам, почему приехал в это место?
– Не помню.
– Он ищет дочь.
Сенешаль улыбнулся, обнажив желтые зубы:
– А теперь его ищете вы.
Ларивьер был настороже.
– Перед тем как исчезнуть, парень сказал нам, что его дочь останавливалась в вашем хостеле.
– Откуда он это знает?
– Она сфотографировала себя на телефон перед вашим заведением.
– Ну и что?
– Он считает, что его дочь поднималась к Черному озеру, а вы, насколько мне известно, храните личные вещи постояльцев, которые те забыли или не востребовали, пропав без вести после посещения озера. Кто знает, а вдруг с ней произошло то же самое?
– Туда давно уже никто не ходит.
– Это было в две тысячи тринадцатом году. Может, у вас сохранились вещи того времени, которые могли бы нас заинтересовать. Рюкзак или что-то в этом роде?
– Я не совал нос в это старье.
– Мсье Лепаж сказал мне, что вы сохранили кучу рюкзаков, принадлежавших неизвестно кому.
– Он правда так сказал?
– Да, и не он первый.
– Разве я нарушил закон? Ведь я не украл эти штуковины.
– Я не утверждаю обратное. Вы мне их покажете?
Сенешаль колебался.
– Это займет не более пяти минут, – подбодрил его Ларивьер.
* * *
В сарае дневной свет проникал через расположенные наверху отверстия. Земляной пол был покрыт соломой и опилками, в воздухе витал неприятный запах.
– Я вбил себе в голову, что в сарае нужно установить биотуалеты, – сказал старик. – Но ими почти никто не пользуется.
– Биотуалеты в сарае?
– Ну да, это удобно. Не надо идти в хостел, если приспичит облегчиться.
Ларивьер подошел к груде сваленных в беспорядке рюкзаков.
– Вы ищете рюкзак этой девушки, дочери моего постояльца? – произнес Сенешаль у него за спиной.
Жандарм, не ответив ему, продолжал осматривать рюкзаки.
«Нет и намека на красный…»
Он выпрямился:
– Где тетрадь, в которой вы храните ксерокопии паспортов?
В глазах Сенешаля блеснуло удивление.
– Тетрадь?
– Да, вы не ослышались, тетрадь. Я бы хотел на нее взглянуть. Хранение копий документов равносильно созданию картотеки. А это незаконно.
Сенешаль сделал шаг назад:
– Сейчас принесу. Она находится в моем кабинете.
Ларивьер посмотрел в глубь сарая:
– Хорошо, я подожду.
Когда старик ушел, он приступил к осмотру сарая. Чем ближе он подходил к торцевой части, тем сильнее становился запах: смесь гнилой древесины, протухшего мяса и химических веществ.
На стене над верстаком висели столярные инструменты. С балки свисала голая лампочка, по углам скопились паутина, пыль и грязь.
Ларивьер нажал на выключатель. Лампочка зажглась, но проку от нее было мало. Он разглядывал нагромождение разного хлама: комод без ящиков – в верхнем ящике лежали стреляные гильзы, а остальных вообще не было, – старые шины и рыжеватая от ржавчины ванна, от нее и исходило зловоние. Осторожно подойдя, он обнаружил внутри частично разложившиеся головы животных.
Ларивьер зажал нос и, поспешно отступив назад, задел головой лампочку; качнувшись, она погасла. И в это же мгновение он услышал рычание – неизвестно откуда в сарае появился Конг. Приоткрытая дверь находилась в двадцати метрах, но добежать до нее не было ни малейшего шанса.
Он протянул руку к кобуре, но огромная белая собака опередила его: прыгнула, повалила на землю и подмяла под себя, острые клыки вонзились в запястье, Ларивьер закричал, и Конг, отпустив руку, переключился на плечо.
Сквозь пелену невыносимой боли Ларивьер различал полуоткрытую дверь – Сенешаля предсказуемо не было.
Он сумел перекатиться на бок, здоровой рукой дотянулся до кобуры, выхватил пистолет и вслепую нажал на курок.
Животное с визгом попятилось.
Ларивьер продолжил опустошать магазин, стреляя наугад. Выпустив последний патрон, он по инерции еще раз спустил курок, а потом осмотрелся.
Собаки не было видно.
Оставляя за собой следы крови, он пополз в темный угол сарая, под руку ему подвернулся черенок какого-то инструмента. Ларивьер потянул на себя. Это были вилы.
И в то же мгновение он услышал, что собака вернулась.
Глава шестьдесят вторая
Несколькими часами позже.
С пассажирского сиденья отцовского внедорожника Клеманс внимательно смотрела на молодежный хостел. Алексис припарковал машину на краю леса, подальше от посторонних взглядов. Вооружившись биноклем, он также осматривал место, откуда недавно сбежал. Казалось, все спокойно, собаки не было видно. Он вытащил из-под сиденья бутылку воды и сделал большой глоток. Затем вышел из машины, чтобы вытащить из багажника охотничье ружье, которое ему предоставила во временное пользование Сабина: двустволка с откидывающимися стволами. Вставил патроны с крупной дробью и осторожно положил ружье на заднее сиденье.
Когда он вернулся на водительское место, Клеманс с испугом смотрела на него:
– Может, скажешь, наконец, кто так кричал в сообщении, которое ты недавно получил?
Он ответил сквозь зубы:
– Ларивьер. Я сам попросил его проверить единственную оставшуюся зацепку в хостеле, который ты видишь перед собой. Но боюсь, что отправил парня в самое пекло. – Алексис заметил, что его руки слегка дрожат. – Он носит смарт-часы – умный гаджет, при помощи которого, в числе прочего, можно записывать происходящее вокруг, а затем отправить аудиофайл по электронной почте. Возможно, микрофон включился случайно. Или же он привык включать его заранее, чтобы сохранить улики. Ларивьер опытный жандарм, у него при себе было оружие. Но я уже имел дело с псом, живущим там. Это настоящий хищник.
– Но почему он отправил сообщение тебе, а не коллегам-жандармам? – удивилась Клеманс.
– Если собака напала на Ларивьера внезапно, звукозапись могла включиться самостоятельно, и файл автоматически был направлен на последний контакт. Он прислал мне сообщение незадолго до нашего разговора во дворе отеля.
Клеманс снова посмотрела на хостел. Он внушал ей страх и отвращение.
– Нам нужно поехать в жандармерию, – взмолилась она. – Нужно отдать им твой телефон с аудиофайлом, и пусть они делают свою работу.
Алексис закрыл глаза.
«Конечно, она права. Но, забрав мой телефон, они тем самым заберут у меня Клару. Да и мне не нужна огласка. К тому же, если они арестуют Сенешаля, хостел будет опечатан, и я потеряю всякую возможность заставить этого мерзкого человека признаться в своих грязных делишках. А Ларивьер?.. Успеют ли ему помочь?» Он попытался отогнать от себя мысль о дочери, о том, что ее могли заставить обслуживать
