глаз или воображение испытывают потрясение перед какой-либо диковинкой, следующим шагом деятельного ума будет изучение тех инструментов, коими сотворено это чудо.
Сэмюел Джонсон
Допустим, взрослый наблюдает за нашим ребенком и говорит: «Вижу, ты строишь арку». Что эти слова могут значить для ребенка? Чтобы усвоить новые слова или новые понятия, нужно установить связи с другим структурам разума. Фраза «Вижу, ты строишь арку» должна побудить ребенка связать слово «арка» с агентами, ответственными за описание арки из кубиков и эффекта смены рук (ведь именно они действуют в разуме нашего ребенка).
Рис. 46
Но невозможно осознать значение чего-либо, просто сочетая имена с предметами. Каждое выраженное словом понятие должно быть наделено вдобавок некими причинами, действиями, целями и объяснениями. Вообразите всю совокупность явлений, которые слово «арка» может означать для всякого обычного ребенка, понимающего, как устроены арки и как их строить, а также освоившего все способы их использования! Такой ребенок наверняка еще заметит, что арки схожи с многочисленными другими предметами, которые он познал ранее, – с «мостом без дороги», «стеной с дверью», с чем-то, «подобным столу», или с чем-то «в форме перевернутой буквы U». Такие сходства можно применять для выявления других предметов, полезных для нас: если представлять арку как проход, отверстие или туннель, это поможет разрешить транспортную задачу; описание арки как «верхнего блока на опорах» помогает добраться до того, что находится вне досягаемости. Какое описание подходит лучше всего? Это зависит от наших целей.
К числу наиболее продуктивных способов человеческого мышления принадлежат те, которые позволяют нам сводить воедино знания, усвоенные в различных контекстах. Но как можно мыслить двумя разными способами одновременно? Например, посредством возведения в уме воображаемых арок следующего типа:
Рис. 47
Не глупо ли прибегать к такой метафоре, рассуждать о строительстве мостов между «местами» в разуме? На мой взгляд, отнюдь не случайно мы столь часто формулируем наши мысли в терминах знакомых пространственных фигур. Многое из того, о чем мы думаем впоследствии, опирается на усвоенные на заре жизни знания о пространстве.
12.5. Функции структур
Многое из того, что мнится нам физическим, на самом деле относится к психическому. Чтобы понять, почему это так, давайте попробуем объяснить, что мы подразумеваем под «стулом». На первый взгляд, достаточно сказать:
Стул – это предмет с ножками, спинкой и сиденьем.
Но при более внимательном изучении предметов, относимых к стульям, выясняется, что многие из них не соответствуют этому описанию, поскольку их нельзя разделить на перечисленные составные части. В итоге получается, что общее у всех стульев, по сути, лишь одно – их назначение:
Стул – то, на чем можно сидеть.
Но это описание тоже нас не устраивает: возникает ощущение, что стул эфемерен, как человеческое желание. Решение заключается в том, чтобы объединить как минимум два разных описания. С одной стороны, требуется структурное описание для распознавания стула, когда мы его видим. С другой стороны, нужно функциональное описание, чтобы сообразить, для чего стул служит. Мы поймем куда больше о значении рассматриваемого слова, объединив оба описания. Но мало просто установить некую умозрительную связь; чтобы она приобрела полезность, необходимы важные подробности, знание о том, каким образом составные части стула позволяют человеку садиться на этот предмет. Для правильного понимания слова нужны связи между частями стула и потребностями человеческого тела, которым призваны соответствовать эти части. То есть нам нужны вот такие детали:
Рис. 48
Без такого знания мы могли бы, к примеру, попытаться заползти под стул или попробовать надеть его на голову. Благодаря этому знанию мы способны творить удивительные дела, например применять концепцию стула к усаживанию на коробку, пускай у той нет ни ножек, ни спинки!
Рис. 49
Унифреймы с подобными комбинациями обладают изрядной силой. Например, знание об отношениях между структурой, комфортом и положением тела может быть использовано для понимания того, в каких случаях коробка может послужить в качестве стула: только когда она достаточной высоты для человека, которому не требуются ни спинка, ни место для сгибания коленей. Разумеется, этакие затейливые рассуждения требуют особых умственных навыков, с помощью которых возможно изменить («переформулировать») описания коробки и стула, чтобы они «соответствовали» новой ситуации, несмотря на различия между этими предметами. Пока мы не научимся «приноравливать» прежние описания к изменившимся обстоятельствам, наше старое знание может применяться только к обстоятельствам, в которых оно было усвоено. Следовательно, оно бесполезно, так как обстоятельства никогда не повторяются во всей полноте.
12.6. Аккумуляция
Унифреймы помогают не всегда. Мы часто пытаемся точно выразить какую-либо повседневную идею, но не находим достаточного числа общих признаков. Тогда нам остается лишь накапливать варианты.
Рис. 50
Безусловно непросто выделить какие-либо свойства, которыми обладают все эти варианты. Монеты твердые, круглые и плоские. Банкноты тонкие и гибкие. Слитки различаются по весу, а кредит и вовсе является чем-то нематериальным. Мы признаем все эти варианты средствами обмена, но это не помогает нам опознать сами варианты. Аналогичная ситуация с предметами мебели. Довольно просто объяснить, для чего мебель предназначена: это «предметы, которыми обставляют помещение для проживания». Но когда речь заходит о самих предметах, трудно подобрать унифрейм даже для «стула». Опять-таки функциональное назначение кажется очевидным: это «предмет, на котором можно сидеть». Проблема в том, что сидеть можно на чем угодно – на скамейке, на полу, на столешнице, на лошади, на стопке кирпичей или на камне. Вызывает затруднения и описание арки, поскольку многое из того, что мы признаем арками, не соответствует унифрейму арки из кубиков.
Рис. 51
Все эти фигуры можно описать как «форму с отверстием» или «кубики, которые расположены над пустым местом». Но такие описания применимы ко множеству предметов, которые мы не желаем воспринимать в качестве арок. Простейший способ обучения при невозможности отыскать унифрейм состоит в накоплении (аккумуляции) описаний, почерпнутых из опыта.
Может показаться, что проще накапливать варианты, чем искать более или менее единообразные способы их репрезентации. Но у такой тактики имеется своя цена: когда мы пытаемся рассуждать о предметах, накопленные сведения могут оказаться помехой, ибо нам приходится подбирать различные доводы и объяснения для каждого отдельного примера. Скорее всего, разные части нашего разума развивались так, чтобы использовать обе тактики. Аккумуляция не должна отнимать много
