– Это... Это за мной, – прохрипела перепуганная обрывками восклицаний и топотом ног Миррим. Она подтянула ноги к груди и закрыла голову руками. – Он же сказал...
– Иди сюда, – сказала Лиля, закрывая дверь и садясь к ней на кровать. – Иди ко мне, девочка моя милая. Он больше никогда не потревожит тебя. Клянусь тебе.
Миррим всполошенно взглянула ей в глаза, потом вгляделась пристальнее, с ужасом, и кинулась ей на шею, пряча лицо на плече. Лиля залезла с ногами на постель, оправляя подол платья, сжимая пальцами лежащий в кармане пустой флакончик.
– Ты слышала? – спросила Рисвелда, когда Лиля вышла на кухню. – Девушки сказали?
– Что сказали? – Лиля покосилась на дверь комнаты. – Рисвелда, завари ещё успокоительного, и покрепче.
– Кир Фелгар... Прислали киру Таделу сказать... У них же дела... Были. Его с утра нашли. Гватре сказал, сердце вроде как отказало.
– А у него сердце было? – Лиля потёрла воспалённые от недосыпа глаза и наткнулась на удивлённый взгляд Рисвелды.
Та вглядывалась всё внимательнее в глаза Лиле, и наконец опустила взгляд.
– Не хочу ничего знать.
– Меньше знаешь – лучше спишь, – сказала Лиля, разглядывая манжеты нижнего платья. – Есть у нас такая поговорка.
День прошёл суетливо. Тадел ускакал на своей тонконогой кобыле в город, а Келанте шлялся по нижнему этажу и холлу и причитал, сортируя приходящие письма.
– Ох и проблем теперь будет! – бормотал он, разбирая конверты по степени знатности отправителя. – Ох и головной боли...
Лиля пыталась участвовать в делах, помогая то тут, то там, но Рисвелда принесла в комнату огромный, с ведро, заварник с каприфолью и стакан. Лиля тоже выпила стакан, и теперь будто лежала на золотистом песке под золотистым зонтом, далеко-далеко от всех проблем и несчастий.
– Я теперь не смогу вернуться, – сказала Миррим к вечеру, после того, как в очередной раз отказалась от еды. – Я никогда не выйду замуж. Я сама в этом виновата. Он мне сказал – иди, и я просто пошла, а ещё отвечала ему на вопросы...
– Миррим, тут нет твоей вины. А он уже шляется по этому чёртову лейпону, расплачиваясь за всех девушек, которых обидел.
– Всех... Девушек? – Миррим подняла глаза, но сразу же опустила их. – То есть... Не только я?
– Он так говорил, будто... В общем, ему есть, за что расплачиваться.
– Я рада, – прошептала Миррим. – Я мечтала об этом, но не смогла бы... Спасибо.
– За что мне-то спасибо?
– Но...
– Миррим. У него отказало сердце. Понимаешь? Он был невоздержан в еде и выпивке. Всё.
Миррим помолчала, потом схватила Лилю за руку.
– Да хранят тебя высокие небеса...
37. Лейпон по тебе плачет
– Лейпон по тебе плачет! – шипел Ларат, расхаживая по комнате. – Та катараме!
Лиля стояла, опустив голову.
– Ты, верно, не понимаешь, что ты натворила. Если два близко знакомых кира один за другим упокоятся от сердечного приступа в возрасте сорока лет, знаешь, что тут начнётся?!
– Он обидел ребёнка. И собирался обидеть ещё. Ты бы видел этот взгляд!
Ларат остановился и взглянул на неё.
– Ребёнка... Миррим? Касилл сказал, ты дружишь с ней.
Лиля кивнула, не поднимая головы.
– Лучше бы ты просто перепутала. Ты пугаешь меня.
– Я пугаю сама себя. Я думала, он будет мне сниться по ночам, но мне приснилась лишь Миррим, кричащая от боли и страха.
Ларат стоял, потирая лицо, потом покачал головой.
– Ты расстроила их дела на пару месяцев, не больше. Они приведут дела дома Саор в порядок и заключат эту сделку. Я лишусь земель.
– Прости.
Он ходил, ходил кругами, потом снова остановился.
– Я не могу винить тебя. Я не одобряю, но и не виню.
– Ты не видел её рядом с этой верёвкой. Я не пустила её на скалу.
– Она хотела...
Лиля кивнула, сжимая челюсти.
– Мы дежурим по очереди. Она почти не ест. Всё переспрашивает. И смотрит так...
– Лилэр, ты лишила меня выбора.
– Неужели нет выхода? Как-то договориться? Без крови!
– Есть. – Ларат смотрел на неё так, что Лиле стало не по себе. – Но он тебе не понравится. Без крови. Но с грязью. Мы с тобой повязаны, понимаешь? Выйду из дела я – без моего покровительства пострадаешь ты. Откажешься ты – пострадаю я и моя семья.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Что ты предлагаешь?
– Сделать тебя актрисой.
Лиля обхватила себя руками.
– В бордель? И что это решит?
– Какой бордель? – сморщился Ларат. – Театр крейта! Это очень сомнительный план, но если ты сумеешь произвести впечатление на одного из советников, а лучше – на самого крейта... Хотя, конечно, это маловероятно... У нас говорят – ночные птицы опаснее дневных. Понимаешь?
– Ты... Ты хочешь подложить меня под советника крейта, чтобы...
– Я сказал, что тебе не понравится. Там не пройдёт твой план со снотворным. Я не могу построить себе репутацию, потому что то, что я строю, ломает Тадел. Сразу же. Я как соринка в его глазу. И у меня нет времени на это. Чёрт... Надо было заняться этим два года назад... Тогда положение было ещё не таким запущенным.
– Почему ты так уверен, что на меня хоть кто-то положит глаз? Я старая, забыл?
– Нет. Не забыл. Ты не писаная красавица, но миловидная, и в тебе есть притягательность. У тебя необычная внешность для наших краёв. Хотя, когда я увидел тебя впервые, ты была гораздо...
– Стамэ! – воскликнула Лиля, вспоминая свои губы и бесследно исчезнувшие уже брови. – Остановись! Я поняла!
– А ещё ты раскованная. У нас так беззастенчивы лишь деревенские дурочки. Чем образованнее дама – тем она строже держится. Холоднее, неприступнее... Высокородным дамам не пристало выказывать интерес к низменным сторонам жизни. Их с детства готовят к исполнению долга со стиснутыми зубами. Ты не деревенская простушка. Ты постепенно превращаешься в хищницу. Умных, раскованных женщин боятся, но ими и восхищаются. Обеспечь мне связи. Я смогу придержать Тадела, и у меня будет время показать, что я не такой рохля и мозгляк, каким он меня выставляет.
– Я поняла. Поняла. Опять дама крейта?
– Да. Только теперь ещё и во дворце. Я поговорю со своими друзьями в ближайшее время. Попробую устроить тебя без обучения и проволочек.
– Мне придётся выступать на сцене? По-настоящему?
– Да. Я же сказал, это не бордель Лонкер... Бывший. Лонкер всё-таки перешёл где-то черту терпения. Хотя до приснопамятного Эрке, конечно, ему далеко, – хмыкнул Ларат. – За ним присматривают теперь. Попытается чудить – лишится титула кира.
– Надеюсь, это не из-за того чистенького, хорошего кира. Ларат, у меня есть время подумать? Я последний раз выступала на сцене лет пятнадцать назад, в роли зайца в спектакле... среди своих.
– У нас нет времени.
Чёрт, чёрт, чёрт! Лиля стояла, отчаянно растирая виски.
– Ты ещё можешь попытаться соблазнить моего брата, – сказал Ларат, глядя на перекошенное лицо Лили. – Может, он согласится продать мне мои виноградники. В крайнем случае меня устроит, если их купит кто-то, не входящий в число знакомых Тадела, с которым можно договориться. Моя цель – получить их во владение. Как ты добьёшься этого – я спрашивать не буду. Теперь мне нужно разрываться между письмами Ирэл и отслеживанием ходов Тадела. Я не смогу направлять и тебя. Я вынужден буду снова довериться тебе.
Лиля закрыла глаза.
– Что если я откажусь?
Ларат помолчал, потом выдохнул, потирая рукой глаза.
– Я мог бы припугнуть тебя. Сказать, что убью, но нет. Мы слишком долго работали вместе. Я оставлю тебе золото. Заберу банковскую бумагу, отдам тебе вещи и документы и открою перед тобой ворота. На этом наши пути разойдутся.
Лиля стояла с закрытыми глазами. Вот она выходит за ворота дома Бинот, и они со скрипом закрываются за ней, дописывая эту главу её жизни. Она идёт в город мимо порта, снимает там комнату. Начинает искать работу. Рекомендации домов в Эдере хорошие, они обеспечат ей девять или даже десять серебра в месяц в качестве ками, если кому-то из дам по счастливому совпадению окажется необходима ками, но, скорее всего, она найдёт хорошее место горничной за три или четыре серебряных. С учётом золотых, что у неё есть, этого будет хватать на фрукты, хороший сыр и мясо, которые тут редко бывают на столах нижнего этажа. Она будет выносить горшки в течение десяти лет, каждый день рискуя попасться на глаза хозяину дома или одному из его друзей, а потом, возможно, сможет стать помощницей экономки, и даже экономкой чуть позже... годам к сорока. Если она не будет есть фрукты и мясо и покупать хорошее мыло для волос, и будет копить каждую копейку, то, когда она станет не в состоянии работать, сможет снять небольшую комнатку на окраине, и там доживёт свой век.
