на замок жилище. Добрый, славный кобелек помрет в жесточайших муках только потому, что его хозяин не хочет перед смертью облегчить свою душу. – Я перевел дух, показал на потолок и сказал уже громче: – Там, наверху, Он видит все. Он спросит тебя: «Как ты посмел предать друга, посланного тебе? Как ты посмел обречь его на смерть в одиночестве от голода и холода?» В Бога можно верить, а можно не верить, но подготовиться к встрече с ним стоит. На всякий случай. Мало ли что! – Я встал с кровати. – Великий Данте описал круги ада. Самым жестоким пыткам там подвергаются клятвопреступники и предатели. Вы, Николай Петрович, – предатель! Нам не о чем больше говорить.
По щекам старика покатились слезы. Он попытался схватить меня за штанину и усадить назад, но смог зацепить немощной рукой только воздух. В палату вошла санитарка с опустошенным судном. Я показал ей жестом: «Садись на освободившуюся кровать и слушай!» Она покорно выполнила мое указание.
Пока Прохоренков рассказывал, в палату заглядывали медработники, предлагали санитарке выйти в коридор и заняться делом. Она лишь показывала рукой в мою сторону и оставалась на месте. Не знаю, все она слышала или нет, но протокол допроса Прохоренкова подписала как свидетель, присутствовавший при допросе смертельно больного пациента, не способного самостоятельно поставить подпись. Завотделением тоже подписал протокол, хотя при исповеди старика не присутствовал.
Глава 21
– Девочку на фотографии зовут Сара, – начал рассказ Прохоренков. – Она еврейка из Одессы. Про брата я уже сказал, а третий – действительно Горбаш. Мой брат вступил в ОУН[3] в середине 1930-х годов, когда Западная Украина была еще частью Польши. На фотографии ему двадцать пять лет, но в военной форме он выглядит немного старше и солиднее, чем был на самом деле.
После присоединения Западной Украины к СССР он по секретному заданию ОУН предложил свои услуги НКВД и был принят на службу. До 1940 года я его редко видел: брат жил во Львове и в село приезжал нечасто. К тому же возраст! Между нами пропасть в двенадцать лет. Когда брат был подростком, я еще говорить толком не научился.
Летом 1940 года он приехал на побывку, проведать родителей. Вел себя надменно, чтобы все односельчане поняли: он – власть! В селе его выбор не одобряли, но вслух сказать опасались, помнили, как в конце 1939 года всех подозреваемых в сотрудничестве с польской контрразведкой выслали в Сибирь.
На окраине нашего села жили евреи, семей двадцать. Все многодетные, набожные и как один нищие, голытьба. При польской власти их ущемляли, не давали заниматься торговлей или ремеслами, вот они и перебивались с хлеба на воду.
Еще в селе жили семей десять поляков. Те до присоединения процветали, имели большие хозяйства, нанимали евреев на поденную работу. Всего в селе проживало больше тысячи человек. Советскую власть восторженно восприняли только евреи – она уравняла их в правах с остальными жителями села.
Галичане новые порядки возненавидели. Особенно они опасались обобществления имущества и скота в колхозы. Поляки после присоединения стали людьми второго сорта. Раньше они посматривали на галичан свысока, теперь роли поменялись.
У Сары были больные легкие, и врачи прописали ей отдых в сельской местности, подальше от моря. Родители привезли ее в наше село и оставили у дальних родственников на все лето. Горбаш тоже приехал на каникулы. Я, Горбаш и Сара подружились, хотя мои и его родители не одобряли дружбы с еврейкой. Брат же, напротив, поддерживал наши отношения. Он во всеуслышание сказал, что тот, кто делит людей по национальному признаку, – враг Советской власти и место ему в ГУЛАГе.
Летом 1940 года Сара и Горбаш «дружили» – он был как бы ее парнем, но какие могут быть отношения между одиннадцатилетними подростками! Робкий поцелуй в щеку – событие вселенского масштаба, память на всю жизнь. Брат с односельчанами почти не общался, только с родственниками. Многие девушки засматривались на него, но боялись родителей.
Перед отъездом мы сфотографировались. В следующем году, весной, брат привез фотографию и отдал мне. Летом 1941 года Сара и Горбаш вновь приехали на каникулы в село. Сара за год изменилась, повзрослела, стала похожа на девушку, а не ребенка. У нее появилась грудь, округлились бедра. Про «дружбу» с Горбашом она позабыла, а он, увидев, как преобразилась бывшая возлюбленная, стал избегать ее.
Мне было четырнадцать лет, я чувствовал себя взрослым и стал ухаживать за Сарой. В июне началась война. Через неделю после начала боев на границе Красная армия оставила Львов, и в нем тут же установилась власть ОУН. Односельчане стали шептаться, что брата, наверное, уже расстреляли как пособника коммунистов, а он взял да и приехал с десятком вооруженных мужиков и объявил, что Советская власть свергнута, и теперь все будет по-новому. Красный флаг с сельсовета сняли, вместо него установили черно-красный флаг ОУН. Брат приехал в новой форме, но без знаков различия. На фуражке – кокарда с трезубцем. Эта кокарда поразила меня больше, чем смена власти. Получается, что в то время, когда Галиция была частью Советского Союза, в ОУН уже готовились к немецкому вторжению и даже кокарды где-то изготовили.
Брат с вооруженными людьми забрал с собой двух евреев-активистов и увез их во Львов. На этом смена власти у нас в селе закончилась. Боев в нашей округе не было, немцы не появлялись. Пока у нас гадали, что дальше будет, во Львове провозгласили создание независимого Украинского государства. Гитлер, когда узнал об этом, пришел в неописуемую ярость и заявил, что ни о какой независимости Украины речи быть не может. «Мои солдаты не для того кровь проливали, чтобы славяне новые государства создавали», – сказал он. Позже из Берлина пришло разъяснение, что такой национальности, как «украинец», нет. Есть галичане, евреи, русские, казаки, татары, а вот украинцев – нет. Гитлер, кстати, считал казаков отдельной нацией. Как он их от русских или украинцев отличал, неизвестно.
После этого разъяснения ОУН разделилась на две части: одна стала верой и правдой служить Гитлеру, а вторая объявила его врагом и начала войну против всех: против польской Армии Крайовой, советских партизан, немецких войск и боевых частей ОУН. Но это деление произойдет позже, когда немцы подойдут к Киеву и все поверят в скорое окончание войны.
25 июля во Львове объявили о начале «Дней Петлюры» и выпустили манифест, который призывал очистить землю Галиции от «коммунистов, москалей, евреев и ляхов». Заметь, не немцы решили этническую чистку устроить, а руководство ОУН. Симон Петлюра был руководителем независимого украинского государства в 1919 году. Сбежал во Францию. В мае 1926 года был убит еврейским националистом, мстившим за еврейские погромы на Украине.
27 июля в село въехал грузовик с вооруженными дружинниками – членами боевых отрядов ОУН. Руководил ими
