— Да. И тот помахал у него перед носом адресом виконта Хардью. Однако Картрайт не может его припомнить.
Майклс сжал кулаки.
— Это вы нашли ту сиделку из замка?
— Да.
— Ее тоже убили, я полагаю. Хоть в городке и твердят, что она наложила на себя руки.
— Да. Убили. — Краудер не стал уточнять, а просто взял еще один стул, поставил его у изголовья постели и расположился на нем, как человек, готовый к долгому ожиданию.
Майклс искоса поглядел на анатома.
— За чем вы послали?
— За опиатом. Он должен уменьшить его мучения в самом конце.
Майклс вздохнул и снова занял свое место в затемненном углу.
Рейчел взяла в руки книгу, а затем снова отложила ее, поглядев на тот самый абзац, который прочитала уже дважды, так ничего и не поняв. Харриет продолжала ходить взад-вперед по комнате. Тут раздался негромкий стук в дверь, и вошла госпожа Хэткот, держа в руке сложенный вдвое листок бумаги. Харриет выхватила его у экономки и развернула, прикусив губу.
— Харриет?
Обернувшись к сестре, госпожа Уэстерман вложила записку ей в руку.
— Отравлен. Сделать ничего нельзя.
Госпожа Хэткот вздрогнула, но быстро опомнилась.
— Я отправлю Дэвида назад, мэм, пусть дожидается свежих новостей, если, конечно, вы не станете передавать никаких весточек.
Харриет кивнула, не поднимая глаз.
— Да, будьте любезны. Я не буду передавать весточек.
Краудер точно не знал, Майклс ли послал за сквайром или вести перенеслись к Бриджесу по воздуху, без помощи гонца в человеческом обличье. Как бы там ни было, сквайр прибыл и, поговорив со служанкой, занял место в сгущающейся тьме комнаты рядом с Краудером и Майклсом. Воздух в помещении был душным и зловонным, и, хотя анатом распахнул окно, проникавший внутрь ветерок был столь незначительным, что едва ли приносил облегчение. У Картрайта начался бред, он звал жену и сына — то голосом, выражавшим отчаянную боль утраты, то весело, словно видел их обоих перед собой.
Бриджес подождал, пока Краудер охладит лоб своего пациента и снова измерит напряженный пульс, а потом взял его за руку и вывел в коридор.
— Вы считаете, это яд? — осведомился сквайр.
— Я уверен в этом.
— По-прежнему ли прочен его разум? Можем ли мы узнать у него, как это приключилось? Вероятно, это случайность.
— Я дал ему снотворное снадобье, так что, если хотите поговорить с ним, делайте это сейчас. Возможно, после я дам ему более щедрую дозу. Мучается он чрезвычайно.
Втянув воздух сквозь зубы, сквайр кивнул.
— Прекрасно, прекрасно. Как вы думаете, откуда взялся яд?
— Я еще не осматривал бутылки и съестное на кухне, но подозреваю, что не обошлось без аква вита, полученной из рук господина Торнли. Служанка сказала, он выпил немного, после того как мы с госпожой Уэстерман ушли отсюда. Симптомы были настолько сильными и внезапными, что иной причины и придумать невозможно. Лимонад, который мы пили вместе, очевидно не был испорчен. Вы можете видеть это сами по тому, что я стою здесь с вами и разговариваю. — Шепот Краудера звучал сурово и жестко.
— Действительно, — отозвался сквайр. — Разве только кто-то, как вы выразились, испортил лишь его стакан.
— Это можно прояснить, проведя достаточно быстрый опыт. Дать немного этого спиртного напитка какой-нибудь уличной собаке. Если в течение часа она не подохнет, вы можете предполагать все что хотите.
— Прекрасно, прекрасно, господин Краудер. — Положив руку на плечо анатома, сквайр некоторое время не убирал ее, словно человек, стремящийся обрести равновесие на плывущем судне. — А еще вы утверждаете, что сиделка также была убита.
— Утверждаю. А вы сомневаетесь?
— Вопрос не в сомнении, я просто не могу понять, что тут происходит. Возможно, это всего лишь череда злосчастных, не связанных друг с другом событий? Может, это и есть простейшее умозаключение?
— Это невероятно. Люди были убиты, и сделал это вовсе не одинокий вор.
— Вы указываете на господина Хью Торнли.
— Если Александра так и не найдут или если обнаружится, что он умер, в этом случае Хью унаследует поместье. Кто еще может извлечь подобную выгоду?
В сумраке сквайр смерил анатома тягостным взглядом.
— А если оба брата будут устранены? Один — в результате убийства, другой — по воле закона, кто же получит богатство? Не думаю, что вы так уж стремитесь посмотреть, как человека повесят за убийство родственника.
Краудер вспыхнул.
— Я не стремлюсь, пользуясь вашим выражениями, посмотреть, как повесят кого бы то ни было. Однако не просите меня поверить в несчастный случай или самоубийство сиделки Брэй, единственно для того, чтобы Хью оказался в безопасности!
— Возможно, Хью куда лучше, чем о нем принято думать.
— Даже если он убивает?
— Я не уверен, что нынешний случай — непременно убийство.
— Возможно, вы захотите обсудить это дело с пострадавшим.
Краудер снова открыл дверь комнаты. Майклс занял его место возле постели и теперь посторонился, позволяя анатому подойти. Он кивнул Краудеру так, что тот заподозрил: разговор за дверью не прошел незамеченным. Наклонившись над кроватью, Бриджес откашлялся.
— Послушайте, господин Картрайт, мне жалко видеть вас в таком состоянии! Что же произошло? Какое-то недоразумение с хозяйственными ядами?
Картрайт открыл глаза, и сквайр слегка отшатнулся от него. Рот несчастного шумно заглатывал воздух.
— Воды, — попросил он.
Краудер наполнил стакан и, протиснувшись между сквайром и больным, напоил своего пациента. Картрайт откинулся на подушки, а затем, вздохнув, снова открыл глаза.
— Возможно. Да, возможно. В прошлое воскресенье мы уничтожали мышей. — Отчаянным взглядом он посмотрел на круглое лицо сквайра. — Вместе с напитком, что принес капитан Торнли, я выпил воды. Вероятно. Должно быть, это так.
Сквайр переступил с носка на пятку, удовлетворенно улыбнулся и, простодушно заморгав, поглядел на Краудера. Тот ничего не сказал, однако не счел нужным скрыть свое презрение. Джошуа он не винил. Если лавочнику хотелось верить, будто он стал жертвой несчастной случайности, и эта вера способна утешить его, так тому и быть.
Повернувшись к столу, анатом добавил в стакан с водой несколько капель из коричневой склянки. Светло-фиолетовый завиток пошел ко дну и рассеялся в воде, и Краудер снова подал стакан своему пациенту. Его глаза внезапно открылись и впились в лицо лекаря. Картрайт поднял руку, отвел стакан в сторону и, вцепившись своей окровавленной ладонью в запястье Краудера, притянул его почти вплотную к своим губам. Краудер ощутил запах смерти.
— Тичфилдская. Так называлась улица — Тичфилдская.
Анатом почувствовал, как в его голове запульсировала кровь. Он осторожно кивнул, показывая, что все понял; напряжение покинуло конечности Картрайта, и несчастный закрыл глаза. Он позволил напоить себя водой с лекарством и, медленно выдохнув, снова провалился в пучину страданий.
Сквайр шагнул вперед.
— Что он вам сказал?
— Ничего, лишь бредовое порождение его ума. — Краудер не сводил глаз с лица Джошуа. — Больше он уже ничего не скажет.
Когда Дэвид в последний раз вернулся в Кейвли, время уже перевалило за три утра. Дамы не ложились спать. Харриет ни за что не перестала бы дежурить, а Рейчел не смогла бы оставить ее. Посыльный вошел, не сняв плаща, и протянул Харриет листок бумаги, однако уже по выражению его лица она могла догадаться почти обо всем, что содержалось в записке. Госпожа Уэстерман очень грустно улыбнулась слуге. В свете свечи он казался чрезвычайно бледным и встревоженным.
— Спасибо, Дэвид. Ты прекрасно поработал. Теперь отдыхай.
На секунду дамам показалось, будто он хочет что-то сказать, затем слуга отвернулся, а у двери остановился снова.
— Мэм, мисс Рейчел, я просто хотел сказать, что господин Краудер отнесся к Картрайту как джентльмен. Надеюсь, обо мне так же позаботятся, когда придет мое время. Впрочем, хотелось бы верить, что моя смерть не будет столь жестокой. — Он ушел, не дожидаясь ответа.
Дверь за слугой закрылась, и Рейчел, поднявшись, заняла место за спиной у Харриет, чтобы прочитать записку через плечо сестры. Послание было кратким и по существу.
«Все кончено. Доза была огромной. Я знаю, где Александр».
19 апреля 1775 года, Бостон,
залив Массачусетс, Америка
Тем утром они выступили, словно мальчишки на обещанный пикник, однако на следующий вечер вернулись в лагерь уже иным войском — потрясенным и окровавленным.
На щеке Хокшоу осталась рваная рана — какой-то фермер выстрелил в него из мушкетона, а кроме того, во время отступления из Лексингтона его рота уменьшилась на трех человек. Он не видал Хью с самой бойни на Кровавом углу[23] — там бунтари, воспользовавшись крутым поворотом посреди марша, устроили засаду и разгромили его людей. Никогда еще Хокшоу не чувствовал себя таким беззащитным. Эти изрядно лесистые холмы и долины, изогнутые дороги и реки хороши для сельского хозяйства, однако сражаться на них дьявольски тяжело. Когда они возвращались в Конкорд, бунтовщики возникали откуда ни возьмись; некоторые вваливались в самую середину строя и стреляли, пусть даже таким образом они шли на верную смерть. В будущем войска уже наверняка не будут столь уверены в успехе, когда речь пойдет о встрече с этими людьми. Пусть они не обучены и одеты в лохмотья, зато отважны и знают, как остаться в выигрыше, используя собственную землю.
