«Смотри-ка, а стрелять я начинаю все лучше и лучше!» — подумал я. Тут я конечно перехвалил себя, просто поставил заградительную очередь в которую немец сам влетел. Сбить я его не сбил, с легким дымком он теряя скорость пошел в сопровождении ведомого на свою территорию, а я бросился к своим, где мелькали хищные худые силуэты четырех мессеров.
— Суки-и-и!!! — заорал я увидев как один из СБ, густо дымя пошел к земле. Судя по тому что были видны дымы над лесом, отбомбиться они успели. Уже хорошо.
Первым на прицел мне попал увлекшийся атакой на отбившийся бомбардировщик, и оторвавшийся от напарника одинокий мессер. Очередь вспорола его от левого крыла до кабины видимо убив пилота, так как он скользнул вниз и врезался в землю. Резко развернувшись, я чуть было не сорвался в штопор, от которых при таких маневрах страдали все ЛаГГи, но смог удержаться, так как прекрасно знал о такой мерзопакостной привычке любимого «ястребка».
— «Малой» двое к тебе сзади заходят, — получил я сигнал от радиста комиссара.
Развернувшись, я сам пропустил немцев мимо себя, и бросился в атаку, навязав им бой на горизонталях. Самое плохое что третий «худой» продолжал атаковать сплотившийся и огрызающийся огнем строй оставшихся бомбардировщиков.
Слетанность у пары была просто изумительной, поэтому понимая что крутиться мы можем долго, я резко ушел от них, и вырвавшись из клубка на всей скорости понесся, к нашим. Немец, что атаковал их, видимо получил предупреждение по рации, так как резко со снижением ушел в сторону, а потом полез наверх, видимо собираясь атаковать нас сверху. Ну что ж, хорошая задумка.
От восьми машин осталось только шесть. Одного сбили, я сам видел как он густо дымя моторами шел к земле. Да и «Сокол-2» подтвердил мне это, когда я, отогнав немцев, крутился вокруг наших бомберов, словно сторожевая собака около раненного хозяина, а тройка оставшихся мессеров кружила вокруг, будто волки вокруг отары, боялись волкодава, но все равно пытались резко наскочить и оторвать кусок добычи. Так продолжалось, как мне показалось не меньше часа, а то и двух. Потом выяснилось что всего минут десять. Вот я и крутился поочередно отбивая атаки пары, и ставя заградительный огонь тому немцу, что постоянно атаковал меня с верху, пока я не подшиб его и он не плюхнулся на вынужденную, неподалеку от дороги, где шли наши войска. Как они его вытаскивали из кабины я уже не видел. Как мог отбивался от разозлившихся немцев, и одновременно не пускал их к бомбовозам. Внезапно они резко встали на крыло и пошли к себе, а через пять минут показался наш аэродром, где подразделения солдаты из БАО засыпали свежие воронки на взлетном поле.
Заняв позицию над аэродромом, я следил за воздухом, пока наши, выстроившись по одному спокойно шли на посадку.
Тут что-то странное привлекло мое внимание. Присмотревшись я понял что это пара «худых» на бреющем, дав форсаж идут к аэродрому. Их цель явно беспомощные бомбардировщики, идущие на посадку.
— «Сокол-2, я «Малой» на вас с севера заходит пара немцев, будьте готовы к встрече. Я атакую.
Ведущий немец попытался увернуться уйдя влево, но получил очередь, и свалился на опушке, где-то в районе наших землянок. А второй, у которого я повис на хвосте проскочив через взлетное поле попытался уйти на вертикаль, но напоролся на мою очередь и с оторванным крылом, крутясь вокруг своей оси, понесся к земле. Переведя «ястребок» в горизонтальный полет, зашел на посадку, и опустился на посадочную полосу.
Подогнав самолет к своему капониру, заглушил двигатель и посмотрел Семеныча, который показал мне большой палец.
Улыбнувшись ему, я без посторонней помощи вылез из машины и скинув парашют, забросил его на крыло ЛаГГа, который уже начали закатывать в капонир.
А старшине сказал:
— Попадания были. Посмотри, хорошо?
— Посмотрим, товарищ командир.
— Ладно, я на доклад.
— Никитин со всем штабом у немецкого летчика, — указал он на группку людей что-то рассматривающих рядом с обломками «худого» на взлетной полосе.
— Летчика? Что за летчик? — не понял я.
— Так это с мессера что вы сбили, выпрыгнуть то он прыгнул, да парашют не открылся.
— А, ясно, ну я туда тогда.
Запрыгнув на подножку бензовоза ехавшего в ту же сторону, я спрыгнул на ходу, и пробежав несколько шагов, что бы погасить скорость, направился к группке людей, рядом с которой стояла черная «эмка». Сделав несколько уставных шагов, обратился к полковнику авиации, что стоял рядом с Никитиным и Запашным:
— Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу майору? — держа руку у виска, отчеканил я.
— Обращайтесь.
— Товарищ майор… — я быстро доложил в отсутствии комиссара результаты совместного вылета, в конце добавив:
— Всего за время вылета, сбито: Четыре Ме-109, и один подбит. У нас тоже есть потери. Доложил летчик-истребитель старший сержант Суворов.
Однако ответил не Никитин, а полковник:
— Уже не старший сержант, а младший лейтенант. Вчера был выслан наградной лист для награждения младшего лейтенанта Суворова…. званием Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда», за десять сбитых, важный разведвылет и угон самолета с немецкого аэродрома.
Паузу полковник сделал просто замечательную, даже у меня сердце чуть не остановилось в ожидании продолжения. Что тут было, меня хлопали по плечам и спине, выражая свою радость, кричали радостно поздравляли, а я стоял и глупо улыбался, с трудом веря, что я. Я!!! Буду Героем Советского Союза. Нет, я ждал конечно, но все равно это известите, как пыльным мешком по голове ударило.
— …это будет первый Герой Советского Союза в нашей дивизии с начала этой войны, — услышал я вдруг, поняв что вокруг уже тишина, и все внимательно слушают, командира нашей авиадивизии, полковник оказался именно им.
После чего с подошедшим комиссаром мы направились в штаб полка, где полковник слегка отругал Никитина, что я служу в его полку, и велел перевести меня в истребительный полк Запашного, который оказывается входил к нашу дивизию. Разговор велся конечно не при мне. Я стоял у штабной землянки, но прекрасно все слышал.
— Суворов зайди, — велел вышедший Смолин.
— Ну вот он герой, — сказал полковник осматривая меня еще раз.
— Сколько у тебя сейчас на счету сбитых?
— Семнадцать, товарищ полковник. Если четыре последних засчитают, — ответил я комдиву.
— На моих глазах сбил, — подтвердил Тарасов.
— Да и я тоже не слепой. Ах, как ты его на вираже поймал. Сказка. Никогда такого пилотажа не видел. Где учился? — спросил он у меня.
— У майора Ларина, — ответил я. Именно так было написано в моей биографии.
— Ларин? Ммм, Ларин, Ларин? Нет, не припомню такого. Где служит?
— Под Москвой, товарищ полковник, в ПВО.
— Хорошо, а теперь лейтенант, расскажи-ка мне подробно все свои бои, а лучше зарисуй еще и схемы, — сказал мне вдруг полковник.
— Так у меня все есть товарищ полковник, кроме последнего боя. Разрешите принести?
— Разрешаю, — с легкой улыбкой ответил полковник.
Выскочив из штабной землянки, я поспешил к своей, как мне навстречу попался один из моих соседей по койкам, сержант Власов.
— Ну ты Севка и снайпер, — не очень довольно сказал он, когда я пробегал мимо.
Что он имел ввиду я понял только когда добежал до землянки, а вернее к тому, что от нее осталось.
На месте землянки была яма, с торчащими из нее бревнами настила, и хвостом сбитого мною мессера.
Вокруг ямы ходили парни из первой эскадрильи, и качали головами, глядя на яму.
— Там был кто-нибудь? — испуганно спросил я.
— Нет, все вышли вас встречать, — ответил комэкс-1 капитан Ларионов, и добавил расстроено:
— У меня же там все вещи были.
— Извини, я не специально, — повинился я сразу перед всеми.
— Да ладно, всякое бывает, — отмахнулся капитан.
Один из летчиков сказал, ковырнув носком сапога дерн рядом с землянкой:
— Странно, что он не загорелся.
— Может летчик был убит? — предположил другой.
— Вытащим узнаем, — ответил комэкс.
— Блин, у меня же там вещи и дневник, — сказал я.
— Через час разберем завал, посмотрим что уцелело, — ответил капитан Ларионов и стал командовать подошедшими бойцами. Уже стал слышим рев двигателя трактора, который ехал сюда, чтобы вытащить самолет.
«Быстро работают. Черт, у особиста же наверняка копия есть!» — вспомнил я, и рванул обратно к штабу, Никифоров был там.
С помощью дежурного позвав особиста, я быстро объяснил ему про землянку, но оказывается что он об этом уже знал, только что сообщили.
Сходив к себе, он принес копию дневника, со всеми необходимыми для его работы штампами.
— Держи, — протянул он мне. Поблагодарив его, я глубоко вздохнув вошел в землянку. Разговор с объяснениями и показыванием на модельках самолетов, которые выполняли обычные щепки, занял почти два часа, пока удовлетворенный рассказом полковник не отпустил меня, оставив дневник при себе. Как его забрать обратно это уже не мои проблемы, а Никифорова.
