— Хорошо. — Честно говоря, Джейн предпочла бы иметь дело со всем Камероном, чем с одной мисс Бундой. Но малодушие, решила она, недостойно Радуги, да и Сабрины Старр тоже.
— Пап, — сказала Скай. — А ты нас сможешь простить?
— Конечно. Но вообще-то, — мистер Пендервик снова улыбнулся, уже не так грустно, как в прошлый раз, — я тоже должен попросить у вас прощения. За невнимательность и недогадливость. Объясни мне, Скай, ну как я мог поверить, что это ты написала пьесу?
— Она сказала, и ты поверил, — ответила Бетти с Розалиндиных колен, хотя все думали, что она уже давно спит.
— Папа прав, — кивнула Розалинда. — Мы должны были сразу догадаться. Разве Скай смогла бы такое написать: Как жить мне без любви моего возлюбленного… как там дальше?
Джейн как раз очень нравилась эта реплика:
— …влюблённого в мою сестру.
— Смогла бы, если б захотела, — обиделась Скай. Ей сегодня уже выпало столько испытаний, что без сомнений в её умственных способностях можно было бы, кажется, и обойтись.
— Но ты же не захочешь? — уточнила Розалинда.
— Наверно, не захочу. — Уголок рта у Скай наконец дрогнул. Это ещё была не улыбка, но уже что-то похожее.
— Скай, а вот это? — вмешалась Джейн: — Выходи за Койота, любезная моя сестра. Роди ему премного детей и назови одну из дочерей в мою честь.
— Да уж, это точно не захочу. Джейн, а скажи то же самое ещё раз — как я говорила!
Джейн, с выражением скуки и крайнего недовольства на лице — чисто Скай! — повторила последнюю реплику. Потом Скай продемонстрировала, как Джейн взволнованно мечется по сцене в роли Радуги. А Джейн изобразила, как Мелисса в роли Маргаритки злится из-за того, что всё внимание зрителей направлено на Джейн, а не на неё. А Розалинда — как Пирсон забывает текст во время объяснения с Маргариткой; а Бетти — как жрецы кричат «Кровь! Кровь!» — и все уже умирали со смеху, ибо ничто так не улучшает состояние духа, как избавление от тяжкого груза вины. Скай почувствовала себя так замечательно, что почти не жуя проглотила бутерброд с сыром и помидором и уже взялась за ведёрко с шоколадно-карамельным мороженым, но тут уж, конечно, сёстры тоже очнулись и потребовали разделить мороженое на всех.
Пока все увлечённо играли роли друг друга и гремели чашками и ложками, одна только Розалинда заметила, что мистер Пендервик не веселится вместе со всеми. А спустя несколько минут он вообще встал и вышел из кухни.
Когда он вернулся, в руках у него была оранжевая книжка, которую он носил с собой уже несколько недель.
— «Чувство и чувствительность», — прочла Розалинда на обложке.
— Да. — Мистер Пендервик положил книжку на стол перед собой.
Сёстры ждали, что будет дальше. Даже поедание мороженого прекратилось.
— Ты собираешься нам читать? — неуверенно спросила Джейн.
— Н-не совсем. Точнее, я сейчас почитаю, но всего несколько строк, — сказал мистер Пендервик. — Нет-нет, я не хочу загадывать вам загадки. Просто я тоже должен кое в чём признаться… Возможно, я просто оттягиваю этот не слишком приятный момент.
— Пап, тебе-то в чём признаваться? — спросила Розалинда.
— Надеюсь, это не убийство? — сказала Джейн. — И не казнокрадство. Скай, ну не лягайся!
— А ты не болтай ерунды!
— Нет, не убийство, — сказал мистер Пендервик. — И не казнокрадство. Скай, помнишь, ты сегодня спрашивала меня про обман? И я что-то такое говорил насчёт эгоизма?
Этот разговор Скай помнила дословно.
— Ты сказал: даже крошечный обман есть поступок бесчестный, если он совершается из трусости или из эгоизма.
— Да, спасибо. Так вот. В последнее время мне тоже приходилось прибегать к обману. И я бы даже не сказал, что он крошечный.
— Не верю, — твёрдо сказала Скай. — Ты никогда не обманываешь.
— Увы, Скай. Со мной тоже такое случается. Так вот. С Марианной я водил вас за нос.
Джейн ахнула.
— Вы с ней тайно поженились?
— Джейн! — Розалинда бы сейчас тоже с удовольствием кого-нибудь лягнула.
— Гм-м, девочки, давайте я вам сам всё расскажу. Думаю, так будет лучше. — Он пригладил спутанные кудряшки младшей дочери. — Малыш, ты как? Потерпишь ещё чуть-чуть?
Розалинда опять забрала Бетти к себе на колени.
— Мы слушаем, пап.
— Начать придётся издалека, с того времени, когда мама была жива. Мои старшие дочери, думаю, помнят, какая она была упрямая? Знаешь, Скай, тебе достались от мамы не только светлые волосы и синие глаза. Иногда, когда ты щуришься и задираешь подбородок, вот так… я очень по ней скучаю.
Скай сотни раз все говорили про то, что у неё мамины волосы и мамины глаза, но про упрямство она сегодня услышала впервые. Она сидела тихо-тихо, стараясь не лопнуть от гордости.
— Я, конечно, отвлёкся от своего признания, но не очень сильно. Так вот, Лиззи знала, что я буду по ней скучать. Она вообще много чего знала. Ближе к концу она, кажется, знала всё. И она говорила со мной о многом… Она хотела, чтобы я обязательно потом с кем-нибудь встречался. Пыталась даже взять с меня слово, что я не останусь на всю жизнь одиноким, — но я, естественно, не собирался ей давать такое слово, я и думать не мог ни о каких других женщинах. Только умолял её, чтобы она не требовала от меня невозможного. Вот тогда-то, наверно, она и написала то голубое письмо — помните, вы его видели. И отдала его тёте Клер. А в письме, девочки мои, столько нежности, столько любви — ко всем вам, ко мне. Это, знаете ли, не такое письмо, которое можно забросить в ящик стола и забыть. В общем, пришлось мне отправляться на свидание с совершенно незнакомой женщиной. И, разумеется, оно прошло отвратительно. — Он остановился и помотал головой, будто стряхивая неприятные воспоминания.
— Cruciatus, — сказала Розалинда. — Я слышала, ты сказал это тёте Клер, когда вернулся.
— Да, совершеннейшая пытка. Но это оказались ещё цветочки по сравнению со вторым свиданием, с этой Лорен… — Тут мистер Пендервик заметил, что его дочери как-то странно переглядываются. — Что случилось? У вас такой вид, будто вас застукали за ограблением банка.
Лучше бы мы банк ограбили, подумала Розалинда. Ограбление проще было бы объяснить, чем этот их план папосггасения. Но если уж у её младших сестёр хватило мужества во всём признаться — значит она тем более не будет прятаться ни за чьи спины.
— Папа, это мы виноваты. Тренер по конькам — это была наша идея. Мы решили… Нет, я решила, а потом уговорила остальных… что надо подобрать для тебя каких-нибудь самых ужасных тётенек, чтобы ты не захотел с ними встречаться больше одного раза. И тогда Анна предложила Лорен.
— Так это свидание мне Анна устроила? — спросил мистер Пендервик с удивлённой улыбкой.
— Ну, просто я её об этом попросила. А остальные вообще не виноваты, особенно Скай. Она с самого начала сказала, что всё это нечестно.
— Что ж, Рози, придётся тебе помочь Скай и Джейн переделать кое-какую работу по дому. Но знаете, хоть ваш план и пришёлся мне не по душе, я всё же вынужден констатировать: задумано неглупо. Как вы рассчитывали, так и вышло. Свидание с этой Лорен было такое кошмарное, что я решил ни с кем больше не встречаться.
— Пока не познакомился с Марианной, — подсказала ему Джейн.
— И да, и нет. Вот с этого места как раз начинается моё признание. — Мистер Пендервик открыл «Чувство и чувствительность» и зачитал вслух: — Она была умна, но впечатлительна и отличалась большой пылкостью: ни в печалях, ни в радостях она не знала меры.
— Что-то знакомое, — озадаченно проговорила Розалинда.
— Ну послушай ещё: Для меня фланелевые жилеты неотъемлемы от ломоты в костях, ревматизма и прочих старческих немощей. Или вот ещё: Они весело поднимались по склону… — Можно ли вообразить что-нибудь чудеснее? — сказала Марианна. — Маргарет, мы пробудем здесь два часа, не меньше!
— Так Марианна — она из книжки? — изумилась Джейн. — Она ненастоящая!
— То есть как ненастоящая? — нахмурилась Скай. — Папа же с ней встречался.
У Розалинды появилось странное чувство, будто она ехала в лифте, а лифт оборвался и теперь летит в какую-то бездну.
— Пап… Ты к чему это всё читал?
— Простите меня, дочери, но Джейн права, — сказал он. — Марианна — всего-навсего героиня вот этой книжки.
Скай всё ещё не верила.
— Подожди, так у тебя были с ней свидания или нет?
— Свиданий не было, но я проводил время с Марианной, это чистая правда. Ехал к себе на работу и читал там «Чувство и чувствительность». Отличная книга, кстати.
Розалинду обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, конечно, огорчительно, что папа столько времени вводил их в заблуждение. Но с другой, у неё будто камень с души свалился: никакой Марианны не существует, она никогда не придёт к ним домой, не будет хозяйничать у них на кухне, не выйдет замуж за папу — и всё это было бы просто сказочно… только очень уж странно.
