Откочевало облако. С веретена луны снова сыпалась, сыпалась пряжа на вечные снега. Через полсотни шагов стихли наконец победные трубы Тимчикова храпа.
И впрямь: по ту сторону ущелья чернело в скале большое отверстие.
Тут над ущельем — от одного склона к другому — еле заметно затрепетал розоватый жгут сияния, как если бы включили непомерной длины люминесцентную лампу. Сразу вспомнился Леркин рассказ о путеводном дрожащем мареве, что упирался, как в клемму, в обнаженную скалу. Мыслимо ли так уплотнить пространство, чтобы… Хотя кто знает! Ведь еще в начале века на Всемирной выставке в Париже публика изумлялась большому пустотелому шару, висящему в воздухе. Его поддерживал мощный магнит…
Ночная птица показалась над краем пропасти и медленно заскользила вдоль дрожащего жгута. Внутри дрожащего жгута, чье мерцанье временами сходило на нет.
Я вгляделся — и остановился пораженный.
То была Лерка. Раскинув руки, она уходила от меня по еле видимому мосту. Она смотрела в сторону Луны, и Луна играла ее развевающимися волосами.
…Но не на Луну смотрела она, нет не на Луну. Взгляд ее был прикован к Млечному Пути. Туда, где от угасающей Башни Старой Вселенной — к рассветающей Башне Вселенной Новорожденной приближалась ее, Леркина, тень — Звездная Дева.
И были раскинуты руки ее над всеми пространствами и временами.
Над отрогами туманностей, медленно вращающимися спиралями, двойными, тройными звездами, роящимися планетами.
Над содрогающейся в муках, рождающейся и погибающей Материей.
Над шелестом крон живого плодоносящего Сада Вечности.
Над несметными стаями Звездных Колесниц, лучшие из которых — а их большинство — странствуют
Средь времен без конца и края,
В бесконечность устремлены,
Нивы звездные засевая —
Лепестками вечной весны.
Худшие же — захлестнуты петлями бесполезных гонок, завалены горою бессмысленных призов.
Земная Дева шла в глухих горах Тянь-Шаня.
Над последним пристанищем Архимеда в Сиракузах, у Ахейских ворот.
Над слиянием Непрядвы и Дона.
Над собакой, забытой хозяином и бегущей к нему сквозь ночную тайгу.
Над серебристой елью, тянущей ветви к далекой небесной сестре.
Над сибирской деревней Ельцовкой, где я появился на свет, — чтобы дописать «Историю семиреченского казачества в песнях, легендах и поверьях».
Над пирамидами, небоскребами, космодромами, термоядерными полигонами.
Над дворцами торгашей-кровососов и халупами бедняков.
Над селеньем в горах Карабайо, где пасется детеныш «Перуна» под присмотром дряхлеющего Владыки лунных ратников, у которого отняла единственного внука Властительница Лунного Огня.
И хотел я окликнуть Ту, что Меня Целовала в Яблоневом саду.
И боялся спугнуть удаляющееся видение.
И пошел ей вослед.
Михаил Пухов
Терминатор
Рассказ
Кто будет его компаньоном по дороге к Европе, Двинский узнал за три дня до вылета, когда начальник сказал:
— Полетите с компьютером.
— С кем? — удивился Двинский.
— С компьютером. На Европе нужны не только специалисты. Компьютер, с которым ты полетишь, необычный. Самая последняя модель. Заодно его собираются лишний раз испытать. Да сам увидишь.
Оставшиеся три дня Двинский не вспоминал об этом разговоре. Он прощался с Настей. Вечером накануне вылета сказал ей:
— Теперь две недели я буду думать о тебе, и никто мне не помешает.
— Разве ты летишь один?
— Не считая компьютера.
— Бедный. Роботы добрые, но бесчувственные. Затоскуешь. Ведь правда?
— Нет, — не согласился Двинский, — со мной будешь ты.
Наутро он был на космодроме, Европа не только часть света. Еще это спутник Юпитера: там филиал института. Рейсовый караван малой тяги ходит к Юпитеру раз в год — полгода туда, полгода обратно. В другое время пользуются экспрессами — сжатый объем, никакого комфорта и грандиозные энергетические затраты. Но ожидание дороже.
Астровокзал. Граница земли и неба. Две группы — улетающие и провожающие. Насти не было, так договорились. Грустно, когда провожают. Еще грустнее провожать… даже если на время.
На орбите Двинского ждали. Не каждый день кто-то стартует к Юпитеру, тем более на экспрессе. Проводили в ангар.
Экспресс без разгонного блока был мал, вроде бескрылого истребителя.
У открытого люка Двинский попрощался с провожатыми.
В который раз выслушал последние инструкции — как вести себя при взлете и особенно при посадке. Потом поднялся по лесенке в кабину и опустился в кресло перед пультом управления.
Створки сошлись, отгородив Двинского от людей.
— Здравствуйте, — произнес голос. — Двинский Владимир Сергеевич, ведь правда?
Голос звучал ровно, бесцветно, как у обычного автомата.
«Ведь правда?» — Настя тоже всегда так говорит. Удивительно: ты прощаешься с женщиной и приходишь к машине, и слова, сказанные машиной, те же, что произнесла женщина при прощании. Философский смысл: машина связана программой с будущим, человек связан памятью с прошлым. Прощание с человеком — аналог встречи с машиной. И поэтому одинаковые слова? Чушь какая-то!
— Здравствуйте, — ответил Двинский.
— Теперь приготовьтесь, — сказал голос. — Скоро старт. Вы не боитесь одиночества?
— Нет.
— Правильно. Есть вещи, которые сначала надо пережить. Ну ладно. Две недели я буду для вас всем — и пилотом и собеседником. Еще буду о вас заботиться. Вместо мамы. Или девушки. У вас есть девушка, ведь правда?
— Невеста.
— Видите, Володя, я умею угадывать. Вы разрешите называть вас так? Вам тридцать, я немного старше. Но мы ровесники. Как вам нравится предложение?
— Нормально, — сказал Двинский. — А в каком смысле мы ровесники?
— Это долгая история, — бесцветно сказал компьютер, — но впереди у нас две недели. Вашей невесты здесь нет, и позаботиться о вас некому. Кроме меня. Поэтому застегните ремни. Мы отлетаем. Можете курить, хотя это запрещено. Мне дым не мешает. Если возникнет пожар, мы с вами его потушим.
— Не курю.
— Вот и чудесно, — произнес компьютер. — Дым мне не вреден, но он плохо пахнет. И тушить пожары мало приятного.
— Действительно, радость небольшая.
— Вы умный, Володя. Все понимаете. Ну ладно. Вы уже пристегнулись? Прекрасно. Сейчас отлетаем.
Перегрузки были небольшие и не доставляли ему неудобств.
В этом прелесть старта с орбиты. Перегрузки слабые, но длительные. При взлете с Земли все наоборот.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
