известны и индейцам, и стадам меньших бизонов, и всем диким обитателям равнин; но никто не осмеливался досаждать царственному племени или вмешиваться в его дела.
Первым вождем племени окколом стал Дакт. Он намного превосходил сородичей свирепостью и разумом; он основал племя, он установил законы, определяющие их жизнь, и вел своих подданных сквозь войны и опасности, пока не стали они общепризнанными владыками прерий.
У Дакта, конечно, были враги, даже среди родичей. Когда вождь состарился, в народе стали поговаривать, будто вступил он в союз с Пагшатом, злым духом прерий; но этим лживым наветам мало кто верил, ну а те, кто поверил, лишь еще больше стали бояться Дакта.
Годы правления этого монарха были годами процветания для народа окколом. Летом их пастбища всегда изобиловали сочными травами; зимой Дакт приводил их в плодородные долины, укрытые среди гор.
Однако со временем великий вождь поседел и одряхлел. Он оставил ссоры и битвы, начал больше ценить мир; то был верный знак, что дни его сочтены. Порой он простаивал целыми часами неподвижно, по-видимому погруженный в раздумья. Он меньше заботился о своем достоинстве, сделался раздражительным; его взгляд, прежде проницательный и неотразимый, стал туманным и застывшим.
Многие бизоны из младшего поколения, завидовавшие его царственности, дожидались, когда Дакт умрет, одни терпеливо, другие нетерпеливо. Все стадо охватило скрытое волнение. И вот, одним ясным весенним утром, когда все племя, вытянувшись цепочкой, двигалось на новые пастбища, старый вождь отстал. Когда его хватились, то отправили Баррага Быка поискать его среди холмов. Спустя час посланный возвратился; его заметили издали на просторе прерии.
— Вождь умер, — сказал Барраг Бык, спокойно приблизившись к стаду. — Старость наконец настигла его.
Окколом с любопытством глядели на него. Затем один из бизонов заметил:
— Я вижу кровь на рогах твоих, Барраг. Ты не дочиста отер их о траву.
— Старый вождь умер, — ответил Барраг, свирепо оглядываясь. — Следовательно, теперь я — вождь!
Соплеменники не вымолвили ни слова; но они сбились в плотную массу, а четыре молодых бизона встали перед Баррагом, смело глядя на претендента. Он сурово смотрел на них. Он знал, что кто-то захочет оспорить его право на власть. Закон племени позволял любому сразиться за право быть вождем народа окколом. Но Баррага удивило, что нашлось целых четверо смельчаков, готовых посостязаться с ним.
Барраг Бык, несомненно, был виновен в трусливом деянии: он пролил кровь ослабевшего от старости вождя и ускорил его смерть. Но сражаться он умел — и сражение началось. Один за другим могучие молодые бойцы были повержены. Народ следил за поединками с горячим интересом. Барраг не был популярен среди сородичей, но они не могли не восхищаться его отвагой и ловкостью. Зрителям казалось, будто некие незримые силы вдохновляют его и одаряют мощью воистину чудесной. В толпе возник испуганный шепот, имя ужасного Пагшата слышалось то там, то тут.
Когда последний из четырех бросивших вызов бойцов, гордость половины племени, пал к ногам торжествующего Баррага, победитель повернулся к толпе и вскричал:
— Отныне я — вождь народа окколом! Кто осмелится оспорить мое право на власть?
На мгновение настала тишина. Затем свежий молодой голос воскликнул: «Я осмелюсь!» Красивый юный бизон-подросток медленно вышел из толпы, остановился перед Баррагом и гордо взглянул на него. Возгласы протеста послышались из толпы, сперва глухие, они вскоре превратились в рев. Шум еще не утих, когда мать юноши бросилась к нему, рыдая от любви и страха.
— Нет, нет, Окену! — умоляла она в отчаянии. — Откажись от поединка, дитя мое. Ты умрешь! Видишь: Барраг вдвое больше тебя. Пусть он правит нашим народом!
— Но ведь я — сын вождя Дакта и способен править вместо него, — возразил Окену, горделиво вскинув голову. — Этот Барраг — самозванец! В жилах его нет ни капли царской крови.
— Но он вдвое больше тебя! — простонала мать, почти обезумев от ужаса. — Они со злым духом — союзники. Биться с ним значит проиграть и погибнуть!
— Он убийца! — настаивал юный бизон, пронзая Баррага жгучим взглядом. — Он убил вождя, моего отца!
— Хватит! — взревел претендент. — Я готов заткнуть глотку этому детенышу вождя. Выходи на бой!
— Нет! — сказал старый бизон, выйдя из рядов стада. — Окену не будет биться сегодня. Он слишком молод, чтобы противостоять могучему Баррагу. Но он возмужает, возрастут и тело его, и сила; и когда он сравняется с тобою, тогда пусть выходит на бой за право наследовать власть своего отца над народом окколом. А тем временем пусть Барраг правит нами!
Племя отозвалось возгласами одобрения, поднялась сумятица, и вдова вождя сумела вытолкнуть своего храброго сына из толпы и увести подальше.
Барраг стал вождем. Он надменно принимал знаки покорности от окколом — самого могущественного из бизоньих племен. Его амбиции были наконец удовлетворены; его козни привели к успеху. Продемонстрированная им сверхъестественная сила заставила отступить всех несогласных. Барраг стал вождем…
Новый правитель увел своих подданных с поля, где произошла схватка, на свежие пастбища. И все же в сердце у него угнездилась тревога. Замыслив укоротить срок жизни грозного старого вождя, Барраг забыл о его сыне Окену, принце-наследнике. Конечно, Окену был просто юнцом, неопытным подростком. Однако тот темный яростный взгляд, которым он пронзил убийцу своего отца, запомнился Баррагу и причинял смутное беспокойство. Юноша подрастал и обещал со временем стать таким же красивым и могучим, каким был сам Дакт. А когда он вырастет, то обязательно захочет биться за то, чтобы возглавить племя окколом.
Барраг этого не учел.
Однажды, когда взошла луна и осветила улегшихся на отдых бизонов царственного племени, похожих на темные холмики, разбросанные по прерии, новый вождь тихо поднялся на ноги и удалился, бесшумно ступая. Он шагал медленно, украдкой, пока не перевалил через первую гряду покатых холмов; затем он пустился быстрой рысью и так покрыл много лиг всего за пару часов.
Наконец Барраг достиг громадной скалы, возвышавшейся над равниной, как башня. Ее вершина была зазубрена, склоны иссечены трещинами и расщелинами; немного поколебавшись, вождь выбрал одно из отверстий и смело вошел в черную тень. Вскоре расщелина превратилась в туннель, но Барраг шел дальше, нащупывая путь в темноте передними ногами. Потом впереди забрезжил крошечный огонек. Барраг направился к нему и вскоре оказался в обширной пещере, таившейся в недрах горы. Неровные стены были черными, как смола, но блестели от света, исходившего от невидимого источника; его неяркие, но внушавшие страх лучи озаряли всю пещеру.
Здесь Барраг остановился и произнес громким голосом:
— Приветствую тебя, о Пагшат, злой дух прерий! Все произошло так, как ты предсказывал. Великий Дакт мертв,
