— Но-но!
— Наравне с профессией рыцаря, — быстро поправился Щавель. Ссориться снова он явно не хотел. — Паклус, друг мой… Ты же знаешь, как важны маги на войне. И знаешь, как редко встречается у людей этот дар! Это только у эльфов все помаленьку подколдовывают…
— Не знаю, не знаю… — Паклус засопел.
Триксу даже стало приятно, что за него идет такой бурный торг.
— Ты идешь на эту жертву во имя всего королевства, Паклус!
— Да зачем королевству еще один маг? Время-то мирное!
— Это сейчас оно мирное. Должен тебе сказать, — Щавель понизил голос, — что обстановка в последнее время стала очень напряженной. Витаманты на Хрустальных островах оправились от поражения. Говорят, что путем жестоких экспериментов они научились делать магов из обычных людей. Конечно, маги это слабенькие, ничего выдающегося. Но их тысячи, Паклус! Десятки тысяч!
— Будет врать-то, — совсем по-мальчишески ответил Паклус. — Тысячи?
— Да!
Наступила тишина. Трикс тихонько постучал пальцем по стеклу, пытаясь привлечь внимание своих незадачливых предшественников. Человечки торопливо потянулись в дом. Похоже, решили, что это гремит гром.
— Трикс! — громко позвал Паклус.
Вскочив, Трикс подбежал к рыцарю.
— Слышал, о чем мы говорили? — спросил Паклус.
— Да, — признался Трикс.
— Тогда решай. Чего больше хочешь — со мной остаться или пойти к Радиону Щавелю в ученики?
Трикс заколебался. Рыцарь был явно огорчен таким поворотом дела. И ведь он бросился на помощь оруженосцу, когда был почти у самой башни…
— А могу я стать сразу и рыцарем, и магом? — попытался он схитрить.
— Можешь! — в унисон ответили Паклус и Щавель. Переглянулись. Потом Радион выразил общее мнение: — Только ты станешь никудышным рыцарем и плохим магом.
— У меня действительно есть способности к магии? — спросил Трикс.
— Ты знаешь, что такое магия? — вопросом ответил Радион.
— Искусство словами менять мир.
— Верно. А почему слова могут менять мир?
— Не знаю, — Трикс пожал плечами. — Это тайна, наверное… Нужны особые слова?
— Особые, — кивнул Щавель. — Дело в том, мальчик мой, что мир — это лишь представление людей о нем. Когда-то люди договорились считать, что небо — голубое, солнце — желтое, трава — красная…
— Радион, трава — зеленая, — негромко сказал Паклус. — Сколько можно тебе напоминать?
Маг смутился:
— Зеленая, конечно же. Я оговорился. Чтобы пример был нагляднее.
— Вино у нас в чашах какое? — напористо спросил Паклус.
Щавель вздохнул:
— Ну помню, помню! Хватит попрекать, у меня дед цвета не различал, а я в него уродился! Кровь и вино — красные, трава и жабы — зеленые. «Что льется, то красно!»
— Это я ему такое напоминание придумал, — с гордостью сообщил Паклус. — Давай излагай дальше.
— Так вот, — маг откашлялся. — Когда-то люди договорились, каким должен быть окружающий мир. И договорились, конечно же, с помощью слов. Придумали для всего на свете объяснение. Но слова-то могут быть разные. И сила в них осталась! Если ты подберешь правильные слова и скажешь что-то очень убедительно, то мир может тебе поверить. И изменится.
— Поэтому магу всегда нужен слушатель, — добавил Паклус. — Хотя бы тупой минотавр. Поэтому умные маги всегда ходят со спутниками. С учениками, к примеру.
— Хорошие маги, — сказал Радион таким тоном, что стало ясно: себя он относит к очень хорошим, — могут и сами себя уболтать. Но, конечно, с напарником проще. Чем простодушнее и доверчивее напарник — тем лучше действует магия.
Он искоса поглядел на Паклуса и торопливо отхлебнул вина, будто решил, что сболтнул лишнее. Но рыцарь ничего дурного не подумал.
— Какие слова в волшебстве верные, а какие — нет? — спросил Трикс.
— Правильный вопрос, — кивнул Щавель. — И как во всяком хорошем вопросе, в нем уже есть ответ. Верные слова — те, в которые верят! От которых захватывает дух и сладко замирает сердце!
— А почему придуманные слова слабеют?
— Еще один отличный вопрос! — оживился Щавель. — В тебе задатки великого мага! Да, единожды придуманное заклинание можно использовать много раз. Но от частого произношения оно как бы изнашивается, мир в твои слова верит все меньше и меньше, волшебство работает все слабее и слабее. А уж если его записать и начать раздавать кому попало, то через несколько месяцев самое могучее заклинание превратится в ничто! Поэтому маги свои заклинания берегут и без нужды не используют, чаще импровизируют, для мелких бытовых задач магией не пользуются.
— Решай, мальчик, — сказал Паклус. — Ты оруженосец славный, я бы из тебя сделал рыцаря. Но если решишь стать магом… — он замолчал, потом грустно добавил: — Что ж, возможно, мы еще встретимся на поле брани в одном строю. И пока ты будешь сочинять свои красивые слова, я со своим верным мечом постараюсь прикрыть тебя от чудовищ.
Трикс подошел к рыцарю и крепко обнял его.
— Это значит, ты выбрал карьеру рыцаря, мальчик? — растроганно спросил Паклус.
Радион Щавель улыбнулся.
— Нет, сэр Паклус. С вашего позволения я пойду учиться магии у вашего друга, — ответил Трикс. — Спасибо вам большое. Я бы постарался стать достойным оруженосцем и рыцарем. Но, знаете, мне кажется, что магия — это мое.
Паклус кивнул. Печально сказал:
— Ты прав, Трикс. Удачи тебе.
Трикс повернулся к магу и спросил:
— Что мне делать, господин учитель?
Радион прищурился:
— Спустись на два этажа вниз, ученик. Там ты найдешь большую и грязную кухню. Постарайся за вечер сделать ее несколько чище. И помни, что волшебники не используют магию для презренных бытовых целей.
— Слушаюсь, — сказал Трикс, ничуть не удивившись.
Он бросил последний взгляд на игрушечный домик и пошел к лестнице. За его спиной Паклус шепотом сказал Радиону:
— Очень славный мальчик. Но все-таки учитывай, он немного недотепа.
— О, да, — с удовольствием ответил маг. — Я вижу. Из таких и получаются самые лучшие волшебники.
И спускаясь на кухню, Трикс широко улыбался — как человек, наконец-то нашедший свое место в жизни.
ВИДЕОДРОМ
ХИТ СЕЗОНА
Резюме
После «Чарли и Шоколадной фабрики» Тим Бартон (или, как сейчас часто принято транскрибировать, Бертон) создал еще одну сказку. На этот раз — анимационную. В «Трупе невесты», словно в резюме для поступления на работу, собрались воедино почти все творческие предпочтения режиссера. Попробуем разобраться какие.
Во-первых, Бартон решил тряхнуть стариной и вспомнить свое мультипликационное прошлое. Ведь когда-то он создавал анимационные короткометражки на студии Диснея. Единственной же полнометражной работой до этого момента был замечательный кукольный мюзикл «Кошмар перед Рождеством» (1993), но там Бартон был не постановщиком, а продюсером и автором сценария. «Труп невесты» — тоже кукольный. И тоже мюзикл. И тоже замечательный. Блестящие музыкальные темы, захватывающая динамика персонажей[1], запоминающиеся песни поставили «Труп невесты» в ряду мюзиклов не ниже ставшего уже классикой собрата — «Кошмара перед Рождеством».
Во-вторых, визуальная стилистика фильмов Бартона почти всегда оригинальна и необычна — сказывается художественное образование. Но здесь режиссер почти умышленно повторяет цветовую гамму, например, той же «Сонной лощины» — максимально вирированный, вплоть до черно-белого, цвет мира реального. В мире потустороннем краски побогаче — скорее, как в «Эдварде Руки-Ножницы» или «Бэтмене».
В-третьих, раз уж речь зашла о красочности потустороннего мира, Бартон возвращается к тематике мира мертвых, поднятой еще в «Биттлджусе». Этот мир в «Трупе невесты» весел, многогранен, полон жизни (пардон за каламбур). И противопоставляется серому реальному существованию — скучному, жадному, полному косности и пороков. Обитатели иного мира, несмотря на свою фантастичность и фантасмагоричность, очень импозантны, даже в виде скелетов, полускелетов, недоразложившихся трупов и совсем уж невероятных существ. Бартон недвусмысленно дает понять, какой из миров ему более симпатичен.
В-четвертых, одним из средств вызвать подобную симпатию у зрителя становится типичный бартоновский юмор. Несколько черноватый (а каким он может быть, если сюжет повествует о жизни и смерти?), донельзя изобретательный (ну кто мог бы предположить, что одним из самых запоминающихся и обаятельных персонажей станет червяк-трупоед) и при этом лишенный даже грана пошлости.
В-пятых, Бартон верен себе и новомодным голливудским поветриям, вставляя в фильм множество киноцитат, пародийных реминисценций и реверансов предшественникам. Мало кто в одном из музыкальных номеров не заметит пусть и донельзя преображенный и «обстебанный» диснеевский «Танец скелетов», а наблюдательный любитель анимации не оставит без внимания пианино марки «Хэррихаузен» — дань Бартона великому мультипликатору.
