- Йора! Это ты? – глухо донеслось из норы. Это был женский голос.
Через минуты сёстры сидели между камней на обшитом мхом щите. Они, крепко обнявшись, горько и радостно плакали. Так умеют делать только женщины.
- Немцы приплыли на остров за три дня до вас. – Рассказывала, немного пришедшая в себя Анна, симпатичная голубоглазая блондинка лет тридцати. – Я накануне вечером, взяла ружьё и отправилась в гости к бабушке Кильде, живущей на другом конце острова. У Верманда не на шутку разыгрался ревматизм, как бывало каждой весной, а у бабушки всегда были припасены разные лапландские корешки и притирания от кучи всевозможных болезней. Когда рано утром я возвращалась обратно, то почувствовала необъяснимую тревогу за мужа. Что-то неладное творилось в наших краях. Ещё с дальней сопки я заметила силуэт чужого судна, стоящего на якорном рейде недалеко от берега. При себе я всегда ношу небольшой, но сильный бинокль. Я подошла поближе, притаилась между камней и стала наблюдать. От борта судна отошёл катер с людьми. Первым моим порывом было бежать, предупредить Верманда о возможной опасности. Я почему-то с первого взгляда почувствовала, что от тёмного силуэта этого небольшого грузового корабля исходит угроза. Но даже бегом я не успела бы добраться до нашей хижины раньше людей с катера. Через несколько минут они уже высаживались на берег. Десяток мужчин одетых, как простые рыбаки, но почти все вооружены автоматами. Нетрудно было определить, что это совсем не норвежцы. Наши даже двигаются по-другому. Ясно как полярный день – это были тискерне, немцы. Ещё через несколько минут чужаки вошли в нашу хижину и, почти сразу, до меня донёсся далёкий, едва слышный хлопок, который тут же перекрыла длинная автоматная очередь. Из хижины вновь появились люди. Двое из них тащили третьего, скорее всего убитого, потому как они просто положили его на землю и не попытались даже перевязать. Потом немцы пошли к коптильне и принялись наливать в ведро солярку из бочки, стоящей там же. Горючим они облили хижину и коптильню, после чего всё подожгли. То, что мой муж, скорее всего уже мёртв, я поняла ещё раньше, после перестрелки в доме. Но я ошиблась, потому что когда пожар охватил уже оба строения, один из немцев подскочил к распахнутой двери пылающей хижины и выпустил в дверной проём ещё одну очередь из автомата. Значит Верманд, на тот момент, был ещё жив, скорее всего, ранен и тискерне оставили его в доме гореть заживо. Когда мой муж попытался выбраться из огня, его просто добили.
У меня потемнело в глазах от скорби и гнева. Я схватила наш охотничий карабин и прицелилась в стрелявшего немца. Нажала на курок – сухой щелчок, осечка. Это знак, подумалось мне, ведь при таком расстоянии пуля, наверняка, потеряла бы свою убойную силу, а вот себя бы я обнаружила. Мне оставалось только беззвучно выть, впившись зубами в кожаную рукавицу. Немного успокоившись, я продолжила наблюдение. Немцы направились к скалам, до которых было всего метров двести. Нам с мужем, к сожалению, было не до обследования окрестностей, ведь мы перерабатывали в коптильне последний улов рыбы. Через час от скал донеслось какое-то тарахтение. Над каменной грядой появился и исчез лёгкий чёрный дымок. Чёрт побери, подумала я, а ведь это дизельная дрезина. Значит, за годы войны тискере построили на острове, вернее в гроте и на входе-выходе из него узкоколейную, железную дорогу, чтобы доставлять по ней грузы с кораблей, стоящих на рейде. Катер ещё раз сходил к судну и привёз ещё семерых мужчин, а также груз – несколько чёрных железных бочек. Один из новых пассажиров катера не мог самостоятельно передвигаться, у него было что-то с ногой. Этого инвалида выносили из катера двое. Действовали они при этом со всей возможной осторожностью и почтением. Вся компания, за исключением инвалида, оставшегося возле бочек, вновь скрылась в скалах. Затем они появились снова и принялись устанавливать через равные промежутки двухметровые пары, похоже, железных мачт. Когда они выкатили из-за скал барабан то ли с тросом, то ли с кабелем и принялись разматывать его, я, наконец, поняла, что эти немцы заканчивают монтировать подвесную, грузовую дорогу. За двое суток на тросах, по воздуху они переправили к скалам не один десяток бочек. Катер с грузом не переставал курсировать между судном и берегом.
Я сильно устала и продрогла. Усталость притупила скорбь и я вспомнила, что неподалёку есть наша с Вермандом норка. Её мы обустроили ещё в детстве, когда играли в прячущих клады викингов. Мой рюкзак бабушка Кильда наполнила своими гостинцами, среди которых была бутыль со спиртовой настойкой прошлогодней брусники. Я залезла в нору, поревела, потом выпила настойки и, согревшись, уснула в обнимку с рюкзаком. Через три дня появились вы и с вами этот тиск со своим “шайзе!” - Анна без особой симпатии, не поднимая глаз, кивнула в мою сторону.
1.Армия Милорга - 40-тысячная вооружённая организация, созданная норвежскими солдатами и офицерами для сопротивления немецкой оккупации в годы второй мировой войны.
2. ГардАрики - "страна градов" - (исл. Garðaríka или Garðavelda, швед. Gårdarike) - древнее скандинавское название Древнерусского государства, известного викингам в средние века. 3.Тиск - Tysk(норв.) - немец. 4.Тискерне – Tyskerne (норв. множ. число) – немцы. 5. Фискебот - fiskebåt(норв.) - рыболовецкий баркас.
Глава 29
“Дракон в пещере Минотавра”
Подвесную грузовую дорогу, ведущую к узкоколейке в скальном коридоре, немцы демонтировали с глаз долой, закончив, видимо, переправлять бочки с дейтерием в грот. То, что эта была именно тяжёлая вода, сомневаться не приходилось. В Лабиринт мы вошли ввосьмером. Йора по приказу Урхо осталась наблюдать за обстановкой снаружи. Вошли мы, разумеется, не с парадного входа - через ворота в скалах, к которым вела узкоколейная железная дорога. Мы довольно долго петляли по усыпанной битым щебнем тропе, поднимаясь всё выше в гору, пока Анна не привела нас к небольшой пещере. По совету нашей проводницы мы запаслись изрядным количеством факелов, смастерив их из уцелевшего на пожаре дерева и коптильной пакли, пропитанной нерпечьим жиром. Пещера оказалась лишь малой частью большого лабиринта с массой ответвлений и тупиков. Нам приходилось, идя гуськом, друг за другом, внимательно следовать за Анной, не отставая от неё ни на шаг. Наконец, норвежка сделала знак остановиться и тихо произнесла:
- Сейчас после поворота мы выйдем на каменную террасу, факелы нужно погасить и соблюдать полную тишину. С этой террасы открывается вид, как с балкона в театре, на самую большую часть грота с внутренней морской бухтой. Тут в бухте мы с Вермандом, в детстве, когда открыли для себя грот, заметили большие перепады высот воды во время приливов и отливов. Значит, этот подскальный водоём связан с внешним морем подводным коридором. Если тискерне и оборудовали где-то в Лабиринте стоянку-причал для своих подлодок, так это здесь. Лучшего места им было бы не найти.
Мы, погасив факелы, повернули за угол каменного коридора. По нашим глазам из арки открывшегося проёма полоснули лучи довольно яркого, после привычной полутьмы, желтоватого искусственного освещения. За проёмом действительно оказалось небольшое, плоское плато-терраса. Снизу, из-за края плато доносились звуки типичные для всякой ремонтной мастерской: глухое позвякивание железа о железо, гудение электрических подъёмников, человеческие голоса. Урхо знаком приказал большей части отряда остаться на месте – в туннеле, возле выхода на террасу. С собой он взял меня и Анну. Мы втроём, ползком двинулись к краю плато. Нам открылась ровно такая картина, которую мы и ожидали увидеть.
Во-первых, длинный силуэт субмарины – вид сверху. Все люки, включая носовые и кормовые, отдраены и освещены многочисленными переносными лампами. Во-вторых, вокруг у-бота, на его палубе и в открытом на всеобщее обозрение внутреннем пространстве, деловито копошились десятка полтора человек. Ну, а в-третьих, подлодка с нашего ракурса более всего сейчас напоминала самку русского осетра, препарированную студентом-ихтиологом самым диковинным образом. Лодка была до отказа набита чёрно-смоляными, смахивающими на бочонки с вином, шарообразными ёмкостями. Торпеды из носовых и кормовых отсеков были выгружены на причал – их место тоже занимал груз. Я насчитал всего не менее пяти десятков бочек и это при условии, что они не уложены в два яруса. Часть народа внизу была занята тем, что крепила груз железной проволокой.
- Людвиг, чёрт вас совсем подери! – раздался вдруг снизу знакомый до отвращения голос. – Я же приказал, вам, шварцлох вы этакий, оставить правую носовую торпеду на месте. Так какого дьявола вы её выгрузили на причал?!
В ответ зазвенел обидой мальчишеский голос Людвига:
