– Ну, так, что? Ты хочешь знать, с чего мы начнем? – произнес Илья ледяным голосом.
– Подождите! Я, кажется, припоминаю, о чем вы!
– Тогда, – довольно произнес дед Махор, – ты нам скажи, мил человек, откуда у тебя под топчаном появились эти драгоценности? – с этими словами хитрый раб разжал кулак и продемонстрировал пленнику золотую подвеску и серебряные украшения.
Кузнец судорожно сглотнул слюну, кивнул головой и торопливо заговорил:
– Несколько лун назад, по указу Аджи хана, я получил большой заказ на изготовление оружия. Количеством заказанного и оплатой я остался доволен и тут же приступил к работе. В округе я считаюсь лучшим кузнецом и мастером своего дела. Наконечники моих боевых стрел с легкостью пробивают любую броню, – хвастливо заявил он. – На днях, ко мне вновь пришли люди Аджи хана и потребовали, чтобы я привез к нему в стан все, что изготовил за этот срок. Я хотел оставить мальчишку-ученика дома, но мне растолковали, что хан желает видеть у себя не только меня, но и моего подмастерья. Объяснили мне и другое, что волноваться мне не следует, что за время моего отсутствия, за моим хозяйством присмотрят люди Аджи хана и все будет в целости и сохранности.
Я загрузил на арбу выкованные наконечники для копий, множество наконечников для стрел, готовые клинки и ножи, в общем, все, что сделал за это время и отправился в стан к Аджи хану. К моему удивлению, он встретил меня довольно ласково, заплатил хорошую цену, заказал еще, одарил богатыми подарками и задержал у себя в качестве почетного гостя на несколько дней. Признаюсь честно, меня удивило такое отношение хана, но я не стал задаваться вопросом по этому поводу. Хорошая еда, веселящий кумыс, что еще нужно для человека, и я решил сделать себе непродолжительный отдых. По возращению домой все оказалось на своих местах, да только вот мой подмастерье нашел на полу в доме несколько таких же монеток от женского украшения и тогда я понял, что мое скромное жилище использовали для того, чтобы похитить и некоторое время содержать в неволе женщину, но какую я не знаю. Я забрал у пацана монетки и спрятал на дно сундука, строго наказав ему не болтать лишнего языком, К сожалению, это все, что я знаю.
Кузнец умолк, молчал и Илья, переваривая полученную информацию.
– Нужно выяснить, с кем связан Аджи хан, – решил Илья.
В ожидании приговора, хозяин дома застыл на полу. Не выдержав томительного молчания Ильи, он жалобно произнес:
– Ты собираешься меня убить? Но за что? Я не сделал ничего плохого? Я рассказал все, что знаю?
Глаза Ильи полыхнули огнем. Он оторвался от мыслей и вернулся в реальный мир.
– Твоя жизнь не нужна мне. Если ты не будешь делать глупостей и болтать языком, то на заре я перережу стягивающие твое тело путы и верну свободу!
В предрассветной мгле, Илья и дед Махор вышли на крыльцо. Туман, застилающий низины двух холмов, придавал деревьям призрачный вид. В висевшей тишине каждый звук, точно звенел в воздухе. Листва на деревьях, умытых дождем, сверкала под первыми лучами солнца. Капельки воды на их поверхностях вспыхивали и гасли, словно радужные искры. Илья молодецки взлетел на коня и пустил его шагом. Кряхтя и матерясь, дед Махор оседлал свою клячу и последовал за своим хозяином.
ГЛАВА 12.
На протяжении почти полуторатысячилетнего периода (II век до н. э. по XIV век н. э.) в тюркских ханствах, ежегодно в государственных масштабах, устраивались грандиозные общественные моления – приношения жертвы Великому Духу Неба – Тэнгри. Возглавляли эти моления сами ханы, так как власть их считалась дарованной Тэнгри, а потому они представляли в государстве первосвященников для народа.
Коллективное обрядовое действие жертвоприношения Тэнгри производилось в виде акта первотворения. Ритуал был направлен на воссоздание Космоса в самой священной точке его пространства – у мирового дерева на вершине священной горы. Производился ритуал с восходом солнца в месте, соотносимым с центром: на горе у четырех священных берез. В этом обрядовом действии акцентировался восток: в этом направлении от деревьев разжигался большой священный огонь. Кроме того, восток и утро соотносились с началом пространства и времени, с местом и временем восхода Солнца.
Восток становился в ритуале точкой отсчета при "создании" мира. Продвигаясь далее по направлению солнца, возносились моления каждой горе и реке, не только тем, которые были видны, но и тем, которые были далеко, но входили в общие земли половецкого союза. Путем произнесения названий гор, рек, земель и т.д. происходило символическое создание пространства. Оно "наполнялось" объектами по направлению от центра к периферии. Воссоздание Космоса осуществлялось по циклической схеме – люди поочередно обращались к сторонам света и замыкали земной круг. Поскольку движение происходило по ходу солнца, тем самым замыкался и круг времени. Таким образом, в ритуале происходило создание и освоение пространства, подкрепляемое вещественно.
В начале обхода сторон света к восточной березе привязывали веревку. Совершив полный круг, ее притягивали через остальные березы и другим концом привязывали за крайнюю западную березу. Натянутая между четырьмя березами веревка зримо воспроизводила схему замкнутого пространства, имеющего границу – залог стабильности и устойчивости. Та же символика семантического центра, замкнутого четырехугольного пространства, определяла формы многих ритуальных сооружений древних тюрков. В их мифологической традиции мир считался надежным, если одни и те же координаты подтверждались для всех его сфер. Он становился более повторяем, воспроизводим и, как следствие, – подвластен людям.
На священной горе моление вел выбранный из числа ханов и вождей родов старик, знающий алгыс, то есть слова молитвенных обращений к Тэнгри, именуемый алгысчан кази. Он был одет в суконные белые одежды, а его голову покрывала высокая женская шапка. Позади священной березы (с запада), чуть поодаль, горел священный костер. Между ним и березой стоял наскоро сколоченный из березовых сучьев столик, на котором лежали чаши, блюда и ложки из бересты. Моление началось без всякого камлания, с обращения к священной березе и ее угощениям. При этом ханы и вожди родов, вслед за алгысчан кази, обходили березу (по солнцу) трижды, шествуя в таком порядке: впереди шел алгысчан кази; за ним двое (один с чашей вина, другой с чашей кобыльего молока); позади них ханы, ведущие своих жертвенных ягнят (подогнув им правую ногу), держащие в руках каждый по березовой ветке. Под горой внизу, повторяя слова молений, толпясь, шли остальные люди.
Алгысчан кази произносил слова благожелания и просьбы священной березе, идущие за ним плескали ложками на ее вершину кумыс и молоко, а все остальные в это время кланялись ей. После третьего обхода все останавливались, выпивали из жертвенных чашек остатки кумыса и молока (каждый по глотку) и люди начинали умерщвлять жертвенных ягнят. Каждый хозяин делал это старинным способом. Поваленному на спину животному прорезали шкуру у грудной кости, просовывали в отверстие руку и резко обрывали аорту. При разделывании туши нельзя было проливать кровь на землю.
Тысячи костров окружали священную гору. В котлах, подвешенных над огнем, люди варили жертвенных ягнят. Бульон с кусочками мяса ставили на столик у костра. Туда же помещали вино, молоко, сыр. Затем, алгысчан кази, вновь, трижды обходил березу. После каждого обхода, он бросал Тэнгри через вершину березы кусочки мяса (из бульона), сыра, брызгал кумысом и молоком, прося у Тэнгри всякого благополучия. При этом действии, все люди одновременно поднимали руки к небу, кланялись и, десятки тысяч голосов в едином порыве, восклицали:
– Тэнгри! Тэнгри!
С последним обходом священной березы моления заканчивались, и начиналась ритуальная трапеза, после которой все недопитое и недоеденное, кости и шкуры жертвенных животных, вместе с головами и копытами, сжигались на священном огне. После спуска ханов со священной горы, начиналось пиршество, развлечения и игры. Сидя перед костром на черпаках своих коней, зрелые мужчины, за едой обсуждали жизненно важные вопросы, а молодежь развлекалась, принимая участие в играх и соревнованиях. Для ханов и вождей родов была установлена специальная совещательная юрта, в которой они уединялись на ханский совет.
******
Все допущенные на совет, сидели на дорогих коврах, в большой, красного цвета с черным навершием юрте, установленной специально для этих целей у подножья священной горы. Тридцать шесть ханов и вождей родов явились сюда, дабы избрать хана ханов, а именно, великого хана куманов, который стал бы по совести править над людьми и великой Степью, взамен покойного Великого хана Котяна.
Мудрый Ата хан, неспешно обвел взором собравшуюся публику. Многие из вождей не явились на совет, предпочитая искать защиту в землях урусов. Начал совет алгысчан кази:
