От нечего делать он часто читaл надпись на коробках шведских спичек, и кто-то ему перевел, что utan svafvel och fosfor означает "без фосфора и серы". Но отчего они тогда зажигаются, он не мог себе теперь объяснить.
- А откуда этот смрадный дым? - продолжал вопрошать древний чех.- От этих щепочек?.
- Да нет же! Это от сигары.
- А чего ради ты жжешь это мерзкое зелье?
Пан Броучек понял, что древние чехи не знают и табака, и вряд ли ему удастся объяснить им, чего ради он курит, особенно эти "короткие". Он и сам иной раз не мог понять, чего ради он это делает. Поэтому он предпочел промолчать.
- Дивлюсь я, как ты можешь брать в рот эдакую гадость. Дым сей и вправду отдает преисподней, мне в нем даже тошно стало...
С этими словами Домшик распахнул дверь и продолжал серьезно: - Я знаю, разум человеческий многие дивные вещи придумал и еще более дивные придумает, и я порицаю тех, кто, не умея постигнуть некую вещь, сразу же в крик: "Злые чары! Колдовство!" Но я не хочу сказать, что иной раз не случаются вещи и сверхъестественные, от лукавого. Ты жил среди людей бродячих, а те любят заниматься колдовством, может, и тебя научили черной магии...
- Не веришь же ты в наш просвещенный век ("Да, весьма просвещенный!" пан Броучек вовремя спохватился и перешел к иной тактике защиты): - Но ведь я эти спички не сам делал, я их купил!
- Пусть только купил; все одно, ты нехорошо поступаешь, занимаясь подобными делами. Я-то верю, что ты никак не связан с чернокнижниками, и все это, может, просто фигли, для обмана людей хитроумно сплетенные. Но иные с легкостию могут рассудить иначе, и тогда худо тебе придется. Колдовство карается у нас сожжением заживо. А посему послушай моего совета и выбрось подальше это адское зелье и волшебный коробок!
- С превеликой охотой - он все равно уже пустой.
Гость швырнул и то и другое в открытые двери, ворча про себя: "Эти средневековые суеверия, право, заразительны: я уже сам, бог весть с чего, начал пугаться своих несчастных Sakerhets Tandstikor![ Безопасных спичек (шведск.). ]
- Ну, а теперь облачись в остальные одежды,предложил хозяин.
- Я бы уже сделал это, если б знал, как в них влезть. Скажи мне, к примеру, куда надеть это лиловое нечто?
- Это епанча,- разъяснил с улыбкой Янек от Колокола.- В нее ты завернешься под конец.
С его помощью пан домовладелец прикрепил к полукафтану объемистый кошель, оделся в небесно-голубую юбку, опоясался металлическим поясом с привешенной к нему мошной и поверх всего этого замотался в удивительный плащ, который Янек назвал епанчой. С каждым напяливаемым на себя предметом туалета он отдавал дань иронического восхищения древнечешским портным и наконец осторожно переложил в кошель и мошну драгоценные мелкие реликвии девятнадцатого века.
Однако на сундуке осталось лежать еще нечто коричневое, суконное, назначение чего он никак не мог -угадать.
- Может, это фартук к моей юбке, а? - вопросил он саркастически.
Янек от Колокола от души расхохотался.
- Но это же кукуль! Смотри! - И, взяв коричневый предмет из рук гостя, он ловко пристроил его на своей голове, так что из него выглядывало лишь его смеющееся лицо.
Пан Броучек тоже засмеялся, но как-то кисловато.
- Прекрасно! - одобрил он иронически. - Из этого кукуля человек выглядывает, как квочка из гнезда. Такой чепец очень гармонирует с бабьей юбкой и сумой.
- Но зато голова твоя будет спрятана от свежего воздуха, егоже ты так опасаешься,- сказал хозяин с улыбкой, надевая капюшон на пана Броучека, чье лицо пылало от стыда и злости.
- Ох, да мы забыли про обужу, - воскликнул Домшик, придирчиво оглядев гостя с головы до ног.
- Я как раз хотел послать Редуту к сапожнику, чтобы он мне зашил это на скорую руку, - сказал Броучек, демонстрируя разорваную штиблету.
Домшик заявил, что сегодня вряд ли успеют починить, тем более что сейчас и ремесленники чаще имеют дело с оружием, чем с орудиями своего труда; однако он припомнил, что здесь, в коморке, за сундуком, лежат у него, опять же полученные в наследство, сапоги, которые, пожалуй, придутся впору пану Броучеку.
Тот робким взглядом окинул старинные сапоги, которые Домшик извлек из сховы. У них были чудовищно длинные носы, и они тоже были двух цветов: к красной штанине зеленый, а к зеленой - красный.
Древний чех сопроводил их следующей рекомендацией:
- Все, что ко времени,- благо, гласит старая пословица. Не смотри, что они сшиты по старой моде. Раньше мирская суетность заставляла людей носить такую длинноносую обувь, и я слышал, что однажды в замке Коштяле у Литомержиц громом поразило туфли рыцаря и его супруги и напрочь оторвало эти длинные носы.
"Чтоб тут все громом разразило", - подумал про себя пан Броучек, но, видя неизбежность, натянул муаейную обувь.
- Теперь ты стал похож на человека,-с удовлетворением заметил хозяин.Остается лишь выбрать оружие, которого в моем доме предостаточно.
- Ох, не будем говорить об оружии! Если бы я обладал малой толикой воинского тщеславия, я бы давно мог записаться в общество стрелков или гренадеров.
- Но мы носим оружие не из тщеславия, нас нужда заставила.
- Какая нужда? Господи боже, вы что, боитесь один другого? Или у вас в Праге столь небезопасно, что вы не отваживаетесь и днем выходить на улицу без оружия? Или у вас нет полиции, которая защищала бы мирных граждан от всякого сброда?
- О сброде речи нет. Разве я не сказал тебе, что Зикмунд с войском своим стоит перед Прагой?
- Ах, я и забыл про эту проклятущую осаду. Все это очень печально, но мне от оружия было бы мало проку. Не буду же я таким дураком, чтобы выступить один против войска, а мирного человека они, наверное, и отпустят с миром; если же нет, ну что ж, я сопротивляться не стану, потому что все равно ничего бы не сделал, а только зря солдат раздразнил. Скорее уж я поручу душу господу богу, и пусть меня порубят на мелкие кусочки.
- Что говоришь ты? Ты шутишь, конечно. Я пе верю, чтобы мужчина мог так постыдно мыслить и сам исповедал свой позор! Ты был бы недостоин и той женской юбки, против которой так оборонялся. Возможно ли, чтоб ты, мужчина крепкий, имеющий две здоровые руки, покорно, как скотина на бойне, сам положил на плаху свою голову? Нет, не может того быть! Ты храбро выступишь вместе с нами на битву с солдатами Зикмунда.
- Но прости, что мне этот Зикмунд? Если вы с ним чего-то не поделили, разбирайтесь сами и оставьте в покое человека, которого это дело совершенно не касается. Я тут иностранец и вообще попал сюда сбоку припека, как Пилат в "Верую".
Домпшк резко отступил и, смерив гостя испепеляющим взглядом, вскричал в гневе:
- Ага, так все-таки ты лгал, выдавая себя за истинного чеха! Ты ложно клялся! Да как же так: нечестивый Зикмунд, недостойный сын прееветлой памяти короля Карла, забыв свой род и честь, собрал огромное войско иноплеменников против собственного своего народа и, как палач, посланный надменным Римом, явился сюда, чтобы огнем и мечом истребить нашу веру, растоптать права наши, выдать нас на поругание всему свету и той же бесчестной рукой, коей он вероломно отправил на костер святого магистра нашего Яна Гуса, не милостивым владыкой, но яростным тираном возложить нa свое мерзкое чело светлейшую корону святого Вацлава,- и какой же верный сын земли нашей не воспламенится праведным гневом и пе поднимет меча, дабы отвести от нее гибель и поношение, какой истинный чех сможет сказать, что не его эта распря, и сложа руки будет равнодушно взирать, как его братья, не щадя ни имущества своего, ни жизни самой, радостно вступают в неравную и решительную схватку! Вижу, принял я изменника под кров свой.
Перепуганный пан Броучек стал заикаться:
- Ну что ты, что ты! Ведь я тоже чех и не имею ничего против любви к родине; я и сам не один крейцар всадил в кассу "национальным стрелкам"... Если правда, что этот ваш Зикмунд такой негодяй, как ты говоришь, я от всей души желаю ему хорошей взбучки.
- Лишь неведение твое оправданием служить может,- смягчился древний чех.- Я опять забыл, что ты не знаешь, что происходит в Чехии. Ну, зато теперь тебе известна наша распря, и ты вместе с нами пойдешь биться за святое дело.
- Но... милый друг, какой вам от меня толк? Я уже стар, да и с оружием не умею обращаться. Меня и в юности в армию не взяли: у меня плоская стопа, шея не гнется и много еще чего. Так что проку от меня было бы мало, а виду тоже никакого. И вообще я поражаюсь, зачем вы вооружаете штатских? Для чего у вас тогда регулярное войско?
- Регулярное войско? Если говоришь о наемных солдатах, то таких у нас нет. Мы сами себе войско. Все верные сыны Праги: мещане, ремесленники, работники, богатые и бедные, молодые и старые, все, кто может носить оружие,- все мы идем защищать свой город, веру, честь и свободу земли чешской. И из иных мест поспешили к нам на помощь: табориты, жители жатецкие, лоунские, сланские, тысячи селян, обившие железом свои цепы и сменившие скребки для плуга на дротики и сулицы; жены и девы вместе с ними отважно спешат на бой, и даже малые дети, едва научившиеся пускать камни из пращи, - все готовы отдать жизнь, лишь бы не покориться врагу. А ты, мужчина сильный и здоровый, хотел бы трусливо увильнуть от боя?
