Свободный от всех мирских забот, я сел в одну из запряженных волами повозок, ожидавших у причала, и меня подвезли к зданию клуба. На веранде сидел мужчина. Когда я подошел ближе, он кивнул мне и спросил, буду ли я пить виски с содовой или джин с тоником. Мысль о том, что я, быть может, не захочу пить ничего, очевидно, не пришла ему даже в голову. Все же избрав в итоге более «долгоиграющий» вариант, я присел. Человек, рядом с которым я находился, был высок, худощав, с бронзового оттенка загаром и пышными усами; шорты и рубашка на нем были цвета хаки. Он так и не представился, однако, когда мы с ним некоторое время поболтали, вошел другой мужчина, отрекомендовавшийся секретарем клуба, и поприветствовал моего нового приятеля, назвав его Джорджем.
— Ну как, получил-таки вести от жены? — поинтересовался секретарь.
Глаза Джорджа заблестели.
— Да, с последней почтой пришли письма. Она прекрасно проводит время.
— И просит тебя не беспокоиться?
Джордж негромко хмыкнул, но, если я не ошибся, мне показалось, что изданный им звук очень напоминал всхлип.
— В общем да. Но это легче сказать, чем сделать. Конечно, я знаю: ей нужно развеяться, и я рад, что это ей удается, но для меня пережить все это нелегко. — Он повернулся ко мне: — Видите ли, я первый раз за все время расстался со своей половиной, и без нее чувствую себя, как заблудившийся щенок.
— А долго длится ваш брак?
— Пять минут.
Секретарь клуба рассмеялся:
— Не говори ерунду, Джордж, ты женат уже целых восемь лет.
Мы еще немного поболтали, затем Джордж взглянул на часы, сказал, что ему пора переодеваться к обеду, и вышел. Секретарь наблюдал, как его поглощает ночь, с беззлобной иронической усмешкой.
— Теперь, когда он остался один, мы все время приглашаем его к нам, — сказал мне секретарь. — Он так ужасно подавлен с того самого дня, как его жена уехала в Англию!
— Ей, должно быть, приятно сознавать, что муж до такой степени ей предан.
— О! Мэйбл — удивительная женщина.
Секретарь кликнул боя и велел принести еще выпивки. В этих гостеприимных краях вас не спрашивают, хотите ли вы чего-нибудь, — принято считать, что вы этого хотите. Секретарь расположился в удобном кресле с высокой спинкой и закурил манильскую сигару. После этого он поведал мне историю Джорджа и Мэйбл.
Обручились они, когда Джордж однажды на время отпуска приехал на родину. Когда же пришла пора возвращаться в Бирму, они условились, что она приедет к нему через полгода. Но тут стали возникать всяческие препятствия: сначала умер отец Мэйбл, затем началась война и Джорджа направили в район, где белой женщине жить невозможно, так что прошло целых семь лет, пока Мэйбл получила наконец возможность выехать к жениху. Джордж все приготовил к свадьбе, которая должна была состояться в день приезда его невесты, и отправился в Рангун ее встречать. В то утро, когда судно должно было прибыть в порт, он одолжил моторку и направился к докам. Там он долго мерил шагами пристань.
И тогда вдруг он пал духом. С Мэйбл он не виделся семь лет и забыл даже, как она выглядит. Она казалась ему загадочной незнакомкой. У него засосало под ложечкой, колени начали дрожать. Он этого всего не выдержит! Надо предупредить Мэйбл, что он очень сожалеет, но не может, просто не способен на ней жениться. Однако как мужчине сказать такую вещь девушке, хранившей ему верность семь лет и приехавшей к нему за шесть тысяч миль, чтобы выйти за него замуж? На это у него тоже не хватило бы духа. Джорджа охватило отчаяние. У причала стояло судно, готовившееся к отплытию в Сингапур. Джордж торопливо написал записку Мэйбл и без всякого багажа, с пустыми руками ступил на борт судна. Письмо, которое получила Мэйбл, было примерно таким:
«Дорогая Мэйбл!
Мне неожиданно пришлось уехать по делам. Когда освобожусь — не знаю. Думаю, что тебе лучше всего вернуться в Англию. Мои планы на будущее крайне неопределенны.
Любящий тебя Джордж».
Однако когда он прибыл в Сингапур, там его уже ждала телеграмма:
«Все поняла. Не волнуйся. Люблю. Мэйбл».
Страх сделал Джорджа сообразительным.
— Ей-Богу, она собралась последовать за мной!
Он телеграфировал в контору рангунского пароходства и убедился, что фамилия его невесты числится в списке пассажиров судна, направлявшегося в Сингапур. Времени было в обрез. Джордж вскочил в поезд, отправлявшийся в Бангкок. Однако его не оставляло беспокойство — ей не так уж трудно было бы выяснить, в какой город он уехал, и сесть в следующий поезд. К счастью, из Бангкока на следующий день отплывало в Сайгон французское грузовое судно. Джордж взошел на борт. В Сайгоне он будет в безопасности — ей не придет даже в голову, что он там; если же она все-таки догадается, то ей, надо думать, станет наконец ясно, почему он от нее уехал. Плавание из Бангкока в Сайгон длилось пять дней. Корабль был мал, грязен и совершенно не приспособлен для перевозки пассажиров. Джордж очень обрадовался, когда они наконец причалили. Рикша доставил его к отелю. Как только Джордж расписался в книге посетителей, ему сразу же вручили телеграмму. В ней было лишь два слова:
«Люблю. Мэйбл».
Однако этого оказалось достаточно, чтобы у него выступил холодный пот.
— Когда отходит корабль в Гонконг? — спросил он.
Бегство начинало принимать серьезный оборот. Он высадился в Гонконге, но не рискнул остаться здесь, а направился в Манилу. Но и Манила показалась ему ненадежным местом, и он отбыл в Шанхай. В этом городе тоже было как-то неспокойно; каждый раз, выходя из отеля, он боялся попасть прямо в объятия Мэйбл. Нет, Шанхай не годился. Оставалось лишь отправиться в Иокогаму, что он и сделал. Там в Гранд Отеле его уже ожидала телеграмма:
«Как жаль, что упустила тебя в Маниле. Люблю. Мэйбл».
Джордж, нахмурив брови, изучал судовое расписание. Где же она сейчас? Он вернулся в Шанхай. На этот раз он отправился прямо в клуб и спросил, нет ли ему телеграммы. Ему ее тут же и вручили. Текст гласил:
«Скоро буду. Люблю. Мэйбл».
Ну нет, он не из тех, кого так просто можно сцапать! Джордж уже принял решение. Янцзы — река длинная, на ней попадаются пороги. Он мог еще успеть на последний пароход, отплывавший в сторону Чунцина, а после этого в те края можно было бы попасть только на джонке, что, конечно, немыслимо для женщины, которую к тому же никто не сопровождает. Джордж отправился в Ханькоу, оттуда в Ичан; там он пересел на другой пароход, который, миновав пороги, доставил Джорджа в Чунцин. Но теперь уже он отчаялся и не желал рисковать. В четырех сотнях миль от Чунцина был городок, называвшийся Чен-ту, столица округа Чехуань. Туда можно было попасть лишь по шоссе, вокруг которого окопались разбойники. Да, там наконец он будет в безопасности.
Джордж нанял кули и отправился в путь. Завидев через несколько дней зубчатые стены отдаленного китайского города, он наконец вздохнул с облегчением. С этих стен на закате можно любоваться заснеженными вершинами Тибета. Да, ему в конце концов удастся все же отдохнуть: здесь уж Мэйбл до него не доберется.
Консул оказался его старинным приятелем, и Джордж остановился у него. Он наслаждался привольным житьем в роскошном доме, а самое главное, покоем после отчаянного бегства через всю Азию. Больше всего его радовало чудесное избавление. Недели лениво сменяли одна другую.
Как-то утром консул и Джордж стояли во дворе, разглядывая разные диковины, которые принесли им показать китайцы. Вдруг со стороны главных ворот консульства донесся громкий стук. Швейцар широко распахнул створки — и четверо кули внесли во двор портшез, после чего поставили его на землю. Оттуда вышла Мэйбл. Она была опрятно одета, спокойна и ослепительно хороша. Ничто в ее облике не указывало на то, что она только что перенесла двухнедельное путешествие.
Джордж окаменел. Он был бледен как смерть. Мэйбл шагнула к нему:
— Привет, Джордж. Я так боялась снова не застать тебя на месте!
— Привет, Мэйбл, — еле выговорил он.
Он не знал, что сказать, и стал озираться. Она стояла между ним и дверью и разглядывала его. В ее голубых глазах мелькнула усмешка.
— А ты совсем не изменился, — сказала она. — Мужчина за семь лет может очень опуститься, и я боялась, что ты растолстел и облысел. Я так нервничала! Были бы ужасно, если бы после стольких лет я так и не смогла бы выйти за тебя замуж.
Мэйбл повернулась к хозяину дома.
— Вы консул? — спросила она.
— Да.
— Тогда все в порядке. Я готова выйти за этого человека, как только приму ванну.
Так она и сделала.
В чужом краю
