— Мне насрать на твои потуги! Ты пила свои чертовы таблетки! Ни дня не пропускала!
— Кроме одного дня. Ты знаешь это!
Глава 25
Его Алекс. Она перестала быть такой, какой он запомнил ее. Она выглядит чуть лучше существ, что он истреблял на своем пути. Ее изменения оправдывает лишь живот, не такой огромный, как у Нэт, но все равно большой при ее ужасной худобе.
— Алекс? — произносит он и понимает, что не стоило и начинать.
Его бесит всё и даже ее имя, которое он произносил бессчетное количество раз. Он верил ей тому, как она говорила это свое «дурак!» и смотрела на него смеющимся взглядом.
«Я верил ей.»
А она предала его. Надо было уйти, как он делал все это время, что находится здесь. Все эти дни они только и говорят об этом. Он хочет знать все. Мучает себя раз за разом, день ото дня. Думает об этом даже во сне. Она снится ему и говорит:
«Это правда!»
Это кошмар. Он не понимает себя. Зачем он делает все это? Зачем пытает ее? Чего хочет добиться? К чему это самобичевание?
— Джейк?
— Не называй меня так, — рычит он и понимает, что всё!
Всё, чтобы она не сказала отныне будет раздражать его.
— А как мне называть тебя? Шарк?
Радость в ее глазах, эта с*****я надежда пропадает, гаснет, уступив колючему сверканию глаз. Это тоже бесит.
— Не надо имен!
Алекс с отвращением взглянула на стол перед собой. Он завален едой, в основном едва соприкоснувшимся со сковородкой мясом. Раньше, она не любила такую прожарку, а сейчас просто в души в ней не чает. Но несмотря на какой-то особый сорт телятины, челюсть болит нещадно, но есть и плюсы — ушел токсикоз и утомляемость. Ей просто надоело есть, но как сказала Стейси, которая была ответственна за этот ежедневный гастрономический бум.
“Ты только стала похожей на человека! Не на этих монстров из подземелий! Брось это все только потому, что у тебя что-то болит! Начни морить голодом и себя, и ребенка!”
Алекс налила себе стакан молока, борясь с желанием наполнить его до самых краев. Это в ней не жадность говорит, а маленькое существо, что согласилось заменять “клюквенный сироп” его веганским аналогом. Она может выпить его очень много, а потом промучаться животом остатки вечера, но зато ее сеньорита не будет тянуть с нее соки и не играть в футбол с ее внутренностями.
— Я прошу тебя помоги мне, — говорит она наконец.
Ей не получить прощения сейчас. Она и не надеется на это. Сейчас она может просить о сострадании.
— Ты просишь меня о помощи?
Джейк даже не пытался скрыть издевки. Его появление в ее жизни и ее признание не принесло ни успокоения, ни счастья, ни покоя. Оно причинило боль, в первую очередь ему, а потом и ей. Все стало возвращаться на свои места, мир крутанулся еще раз в прежнем ритме и стал возвращать причиненную ею боль.
— А что не своего Рафаэля?
— Потом что я люблю тебя, — проговорила она с каким-то не то упрямством, не то нажимом, погладив заметно округлившийся живот. — Я прошу тебя сохранить жизнь этому ребенку, как бы плохо все не выглядело на первый взгляд!
Этот жест успокаивает ее и напоминает, что не стоит расстраиваться. Ему нужно больше времени, чтобы простить ее и понять, что все совершают ошибки. У Алекс его нет поэтому она наступает на собственное “я”, на гордость и самоуважение. По-хорошему, надо было оставить его в покое, дать подумать и прийти в себя. Но у нее нет столько времени: она принимает магний и калий, который не успевает ни на накопить, ни усвоить организм. Хуже того — Стейси уже вкалывала ей раствор тербуталина, чтобы унять схватки. Всё, только бы дождаться Джейка. Но она предупреждала, они говорили с МакКена много раз — этим нельзя злоупотреблять, если Алекс хочет родить, а не воссоздать кадр из фильма «Чужой».
— Или, потому что он мертв?
Алекс останавливается возле него, тянется, чтобы дотронуться до его лица, но тот отклоняется.
— Я прошу тебя остаться со мной. Иначе, они убьют его.
Она не говорит про себя, хотя, ей, наверное, хотелось бы жить и увидеть, как растет и меняется ее девочка. На кого она станет похожей в будущем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты хочешь, чтобы я остался с тобой только поэтому?
Она чувствует, что еще немного и расплачется, но спешно прогоняет это ощущение. Где слезы там и раздражение. Она еще не поняла, как это происходит. Кажется, что ее девочка спешит отогнать от нее всех, кто заставляет ее расстраиваться, завладевая ее центром речи.
— Если я повторю еще раз, что люблю тебя, ты успокоишься и наконец поверишь мне?
— Нет.
Алекс поспешно отступает от него. Ее губы дрожат, низ живота дергает, тогда она идет к выходу из столовой.
— Что, невыносимо?
Он возникает перед ней в мгновение ока, загораживает проход, видит, что ее глаза наполняются слезами.
— Скажи каково это ощущать, что не нужен?
Джейк не верит в то, что нужен ей ни по одной, ни по другой причине — ни из-за любви, ни из-за ребенка. По его мнению, она бы с радостью предпочла другого, если бы только он согласился сохранить ей и ее ребенку жизнь.
— Ты прекрасно знаешь, что нужен мне и пользуешься этим! — перебивает его Алекс и замолкает, проглатывая соленый ком и держа себя за живот. — Я вижу это! Но ты ведь в курсе?! Отойди!
У него свое мнение на сей счет. Джейк делает так как хочет он, потому что она уже натворила дел.
— Пожалуйста, — спокойствие дается ей с большим трудом.
Алекс молится, чтобы Стейси вернулась домой, чтобы заявилась бестактная Керри. Тогда, быть может все закончится, и она забудет то, что видит.
— Хочу знать, как долго это продолжалось? Как давно ты спала с ним? Как у тебя хватает наглости просить меня о чем-то?! Ты столько времени держала меня в дураках! Карен была права, а я не верил ей!
Его лицо обжигает звонкая пощечина. Такая сильная и резкая, что его щека краснеет и на ней остаются следы от ногтей, что затягиваются прямо на глазах. Джейк приходит в бешенство, удерживая ее руку, дёргает ее на себя.
— Не смей!
— Я уже рассказала тебе всё, — шипит она ему в лицо, тут же глухо застонав. — Я говорю правду!
Алекс морщится от боли, закусывает губу, чтобы не закричать, потому что он ломает ей пальцы. Она даже слышит хруст. Алекс вырывает их, а потом отталкивает его от себя, так что он впечатывается в дверь. Джейк смотрит, как старающаяся быть спокойной Алекс кричит на него, превращается в бледное воплощение Шторма[1], как загорается недобрым пламенем ее взгляд. Его злит, что даже сейчас в такой ситуации, Алекс и не думает поприумерить свой пыл, не соглашается со всем, чтобы получить слова прощения.
— Я не стану извиняться бесконечное количество раз!
Она толкает его еще раз и так сильно, что он «вываливается» в соседнюю комнату, гостиную, которая на ее счастье пустая. Стейси поспешила оставить их одних. С его возвращением, в моменты их ссор у нее всегда находятся какие-то дела.
— Я прошу тебя, потому что я верю именно в тебя. Потому что знаю, что ты сделаешь так как правильно. Потому что это твой ребенок и ты не станешь жалеть меня.
— Я не уверен, что он от меня!
— Я не спала с ним! Не спала, когда мы жили на Манхэттене. Я не знаю, что нашло на меня, но это случилось!
Он заметил ее неуверенность. Ей нравилось это прежде — играть в «найди нюанс». Это магия слов, когда ты слушаешь или говоришь, а сам знаешь или понимаешь, что вот тут в этом слове есть кармашек времени и прячет в себе что-то.
— А раньше?
Теперь уже бессмысленно врать, но будет идиотизмом усугублять и без того патовое положение.
— Ты хочешь знать о моих бывших? Обо всех? Это тебя не касается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мне не нужны все, а только он!
— Тогда почему бы тебе не обвенчаться с ним?
Как-то само-собой вырвалось. Она поняла это через мгновение.
Секунда прошлого.
Они словно вернулись туда на мгновение и каждый увидел в этом свое. Только вот Джейк в очередной раз разозлился, психанул, скрипнул зубами и даже показал клыки, выползшие прямо из горла и не затронувшие лицо. Алекс вдруг осознала, что это черта. Она переступит ее и дальше будет только падение.
