Карантин для большинства солдат лучший эпизод службы. За месяц не накачаешь мышцы, не освоишь приемы рукопашного боя, технику только покажут, специальность не получишь. Курс молодого бойца запоминается ощущением изготовления новой шестеренки для военной машины. Изготовленная из биомассы сырая шестеренка, минуя склад, в розовой упаковке доставляется механикам в погонах.
Капитальное ТО машины проводилось полвека назад. Парадные слои краски маскировали коррозию. Ржавые наросты покрывали механизмы. Наросты жадности и безделья покрывали мозги механиков. Спиртовые протирания усугубляют разложение.
По войскам поползли слухи. Операторы ЗАС, члены семей командования, военные заказчики с выпученными глазами. Человеческий фактор способствовал возникновению ужасам.
Коктейль ужаса приготовил человеческий фактор на основе недостатка информации. Ядерная война с пришельцами не самая крепкая смесь.
Взвод Лаптева не раскидали по ротам. Шестеренки закалял потомственный сталевар с горячим сердцем и твердыми руками.
Визг тормозов пронзил сухой майский воздух. Солнечный луч перекатился по капоту УАЗа. Автомобиль колом встал перед входом в казарму. Лаптев выдернул ключи, на бегу расстегнул кобуру. В расположение влетел на звуки чрезвычайного происшествия.
Слева от тумбочки дневальный боролся с сослуживцами. За спиной решетка оружейной комнаты, нападавшие — 4 земляка. Кавказцев пытаются удержать трое солдат. Стук сапог по доскам пола, черные следы подошв, дребезг решетки, звук падающих тел, сопение – вольная борьба без применения ударной техники.
Короткий тупой грохот ударил по перепонкам. Звон упавшей гильзы накрыл шелест осыпавшейся штукатурки.
— Прекратить! Становись! Равняйсь! Смирно! — Опустив пистолет, Лаптев изрыгал команды, надеясь на условный рефлекс.
Джаватханов молниеносным движением выхватил штык–нож с пояса дневального, только тогда повернулся в сторону командира. Тусклое лезвие — продолжение руки, в черных глазах — бешеные всполохи.
— Дай нам уйти, лейтенант!
Лаптев сунул руку в карман, достал ключи от УАЗа. Настороженные взгляды кавказцев следили за движениями. Ключи бряцнули на тумбочку, Лаптев сделал шаг назад. В ту же секунду штык–нож пробил деревянную поверхность, бартером Джаватханов схватил ключи. Кавказцы подобрали вещмешки, в наступившей тишине вышли из расположения.
— Что случилось, Магомед? Где прапорщик?
Дневальный вращал глазами, крылья носа раздувались,
— В каптерке. — В голосе Сагдуллаева обида на земляков смешивалась с гордостью выполненного долга.
Семенов, аккуратно связанный, с кляпом и повязкой на глазах лежал на куче верхней одежды. Дневальный разрезал ремни на руках и ногах, лейтенант освободил остальные органы чувств. Семенов вскочил, на видимых частях тела кровоподтеков не наблюдалось.
— Твою мать! Выучили на свою голову! — Скрипел зубами прапорщик.
— Что случилось, Семен, что на них нашло?
— Наслушались вражьих голосов! Ахмадов приказал срочникам домой валить, спасать народы Кавказа! Выступил с радиообращением захватывать оружие, любым способом добираться в Грозный. Всем мусульманам приказал оказывать содействие по пути.
— Угу. Да, может, и к лучшему. — Лаптев улыбнулся, поймав удивленные взгляды наряда.
Ветер с юга потянул гарь. Островок леса догорал. До моста километров десять. Возле берега справа от моста еще не все деревья пожелтели. От пожара лес уберегла трасса. участок дороги стал напоминать куски карамели черного цвета. Гусеницы танков прожевали асфальт вдоль и поперек. Жара создает дефицит кислорода в клетках мозга. Размеренное покачивание подвески, мерное рычание дизеля замедляют воспроизведение действительности. Через стекло в облаках смога Семенов видит поднявшуюся землю у переднего левого колеса БТР. Вместе с комками в воздух летят куски резины,
Куски резины смешиваются с комками почвы. Диск колеса болтается, как обгрызенная пуговица. Грохот взрыва врывается в кабину УРАЛа.
БТР вздрагивает, но ползет вперед.
— Стой! — До прапорщика доносится собственный голос. Сагдуллаев жмет на педаль, перед шинами нарастает пластилин асфальта. Из боковых дверей БТРа прыгают солдаты.
На глазах прапорщика двоих солдат сметают осколки второй мины. В арке правого колеса металлический огрызок.
Через десяток метров бронированная машина подрывается на второй мине.
Семенов выпрыгивает из кабины, глаз отмечает солдат, занимавших круговую оборону, нервно вертящих головами. БТР дымится, двигатель работает на нейтральной передаче. Синий дым смешивается с черным. Машину больше никто не покидает.
— Сагдуллаев, за мной! — К прапорщику возвращается чувство реальности. Пригибаясь, с автоматом в руке, побежал к командирской машине.
В двух метрах на заляпанной кровавыми сгустками черной каше два солдата. Власьев лежит на спине, глаза фарфором блестят в небо. Выше глаз голова — смесь костей черепа и мозга. Яремин судорожно перебирает руками, пальцы перемалывают горячий асфальт. Солдат пытается доползти до люка, куски мышц, переломанные кости волочатся в разорванных штанинах.
Волочатся в кровавых ошметках штанин.
Семенов посмотрел в белое, безумное лицо несчастного.
— Сейчас, сынок, подожди секунду, помогу. — Семенов потом думал, насколько двусмысленно прозвучала фраза.
Прапорщик бросил автомат перед люком. Стукнул металл подножки, спасатель нырнул в чрево бронетранспортера. Кашель — рефлекс после первого вздоха. Сквозь слезы в сизом дыму заметил водителя. Солдат мотал головой, стоя на четвереньках. На полу рвотные массы.
— Давай быстрей отсюда! — Прапорщик схватил за шиворот, направил в руки подоспевшего Сагдуллаева.
Лаптев сидел в кресле без движения. Голова упала на грудь. Заглянув в лицо, Семенов увидел рваную рану выше лба, кровь стекала по вискам, закрашивала веснушки, впитывалась в одежду.
— Командир, давай, вставай! Успеешь отдохнуть! – Хрипит прапорщик, тащит тяжелое тело к выходу.
Короткая очередь снаружи заставила выглянуть с опаской. Слезящиеся глаза не сразу заметили солдата у колеса. Руки Яремина еще сжимали семеновский автомат вдоль живота, пули разворотили череп, пламя выжгло подбородок.
Семенов вытащил лейтенанта, отволок в сторону. Вернулся к изуродованному телу. Солдатские пальцы крепко сжимали орудие самоубийства.
— Что ж, сынок, тебя понять можно. — Семенов разжал пальцы, руки сложил на груди покойника.
Уши уловили знакомые звуки.
На фоне белого солнца в дыму лесного пожара показались два хищных силуэта. Вертолеты быстро приближались. Угадывались Ми-24 в штурмовом порядке, опознать принадлежность на расстоянии затруднительно.
Наши? Ответом последовала длинная очередь. В унисон вторил пулемет второго вертолета. Крупнокалиберные пули прошили тент, кабину, УРАЛ скис на пробитых шинах. Часть пуль с визгом рикошетом отскочили от бронированных листов.
— Огонь! — Семенов прикрыл командира, с колена выпустил остатки рожка по китайцам,
раскаленный ствол плевался последними пулями. Упругим басом в баритоне автоматных очередей запел пулемет. Вздрогнув, Семенов обернулся. КПВТ на башне дирижировал Сагдуллаев. Перекошенное лицо блестит от пота, мускулы трясутся со скорость движения затвора. 14 мм стальные ноты рубят простую мелодию хард–рока.
При +40 управлять вертолетом непросто. Лопасти молотят разреженный воздух, неторопливый разворот, очередь вспарывает борт. Пули дырявят обозначение народной освободительной армии Китая. Направляющий винт превращается в обрубок. Вертолет начинает вращаться, сперва неохотно, потом с ускорением падает. Пилот второго вертолета разумно повернул на восток. Потеря одной машины уже не равноценна уничтожению мотострелкового взвода. Взрыв вражеской техники сопровождался дикими криками. Солдаты радовались победе в бою. Подобный непосредственный контакт произошел второй раз с начала конфликта. Кто приказал отступать? Ведь можем!
Семенов передумал посылать бойцов к месту крушения, надо уходить в лес с открытой местности.
— Что с Лаптем? — Командир 2 отделения Тимченко с тревогой смотрел на лейтенанта.
— Голова вроде цела. — Семенов разорвал индпакет, стал разматывать бинт. — Сотрясение мозгов, похоже. Ничего, главное руки–ноги на месте. Давай, подержи голову.
— Данилин, Лашманов, режьте тент, делайте носилки!
Солдаты рванули к УРАЛу.
— Потери?
— Двое убитых, Лаптев, еще двое легко раненных. — Доложил Тимченко.
— Так, до леса километров десять, Сагдуллаев с Крючковым прикрывают, остальные хоронят мертвых, забирают боезапас, продовольствие и вперед. Глядишь, лейтенант в себя придет, решим, что делать. Про нас суки совсем забыли, когда минировали! — Со злостью закончил Семенов.
