— Цел? – Кабанов подал одежду и оружие новому Пересвету.
— Да чего со мной будет.
Дмитрий Петрович подошел к китайцам. Автомат за плечом, на лице искреннее участие.
— Что с ним?
Иви подняла заплаканные глаза, прошептала:
— Разрыв сердца.
Изо рта поверженного бойца забулькала кровь, мощная ладонь сжала девичью руку. Китаец что‑то прохрипел склонившейся соотечественнице и затих.
— Что он сказал?
Китаянка, глотая слезы, перевела:
— Хватит войны.
Ровер остановился у блок–поста. Фары высветили бетонные плиты, шлагбаум в виде полосатой доски. Под шлагбаумом скромно отсвечивала труба с приваренными штырями.
— Петрович, гости у нас. – К водителю подошел постовой. — Кирзач со своим чеченом приехал. На площадке у входа в убежище дожидаются. Семен с заложниками уже проехал, тяжелораненых нет.
— Хорошо.
Пока караульные убирали трубу с дороги, Кабанов поменялся местами со Свиридом.
— Высадишь меня на площадке, рули в гараж. Гостей размести по отдельности, досмотри вежливо, прямо так и скажи: «Досмотреть надо». Китайцы правильные — поймут. Покажи, где душ, все–такое. Сто процентов, Лаптев не в гости приехал.
— Здорово, Дмитрий Петрович! Все партизанишь? – Из «Тигра» с включенными габаритами легко выскочил военный. Водитель вышел с меньшим изяществом, пружины облегченно колыхнули кузов.
— Здравствуй, Лаптев, здорово, Мага. – Кабанов пожал гостям руки. — По делу или как?
— Генерал с тобой поговорить хочет.
— Генерал? Так взял бы и приехал, поговорил.
— Сам все понимаешь, Петрович. Ермакову срочно нужно увидеться с тобой.
— Вот прям срочно?
— Сказал, чтобы я попросил тебя.
— Хорошо, сейчас в порядок себя приведу. Что внутрь не зашел? С Семеном виделся?
— Петрович, побыстрей бы. Как я понимаю, дело серьезное.
— Хорошо, мы с Семеном за вами поедем. Через 10 минут.
Кирзач, Семен
Белое солнце без жалости смотрит на участок среднерусской равнины. Река черного пластилина притягивает фотоны. Асфальт дороги, гордо обозначенной на карте трассой М 5, перебегают волны. На редких склонах волны бегут навстречу колесам, обтекают мягкую резину. Тормозные барабаны раскаляются до красна.
БТР не тормозит на спусках. Идущий следом в двухстах метрах УРАЛ окончательно выправляет колею.
Прапорщик Семенов через запыленное стекло смотрит на мерцающий в расплавленном золоте мир. Впереди над капотом, над броней БТР, над коричневой землей раскаленный воздух превращал контуры в марево. Третий год подряд лето превращалось в ужас. Здоровые, молодые люди худо–бедно привыкали, техника отказывалась.
За пару километров до города Н рядовой Антонов не уследил за температурой. Стрелка запала в красной зоне, капот окутался паром из треснувшей рубашки, двигатель стуканул. Командирский БТР на буксире дотянул грузовик до города. На окраине Н замер машиностроительный завод. В транспортном цехе ржавели скелеты советского автопрома. Среди железных костей прапорщик обнаружил сохранившийся двигатель. Без турбонаддува, зато с целым блоком, проворачивающимся коленвалом. Решение принималось не просто. Весь взвод на броне БТР не увезешь. Колонна уже ушла. Командир взвода Лаптев, Семенов, командиры отделений – два контрактника приняли решение перебросить двигатели, следующим днем догнать полк.
Ночь слегка облегчила проведение ремонта. В свете неоновых ламп потные солдатские тела в тесном боксе напоминали латающих пробоину матросов. К рассвету Семенов облегченно вздохнул – двигатель чихнул новой топливной системой, через минуту устойчиво заработал. С молодежи слетела сонная одурь. Солдаты наскоро облили друг друга водой, попрыгали в кузов. Азарт победы над техникой сменился сознанием позорного отступления. Разговоры стихли, первые щадящие лучи солнца осветили кузов с двумя десятками спящих пацанов. По промасленному полу перекатываются баклажки. В левом углу привязана ремнями к борту и скамье железная бочка с водой. Тела в коричневой от пота форме время от времени выныривают из дремы глотнуть кислорода чистой воды.
Семенов посмотрел на профиль водителя. Черные жесткие волосы, низкий лоб, из которого высечен гранит носа, массивная челюсть. Капли пота льются по смуглой коже, аккумулируются в двухдневной щетине. Затылок вровень с мощной шеей, трапеция накатывается на шары дельт. Кость широкая, мышцы грубы и огромны. Черные от мазута пальцы уверенно сжимают руль.
— Будешь? – Протягивая баклажку, Семенов проверяет реакцию.
Водитель отрывает взгляд от марева дороги, черные глаза фокусируются на прапорщике, баклажке.
— Спасибо. – Сагдуллаев глотает теплую жидкость, передает остатки обратно. Вода пока в избытке, но обливать голову не стал.
Магомед Сагдуллаев казался прапорщику исключением, подтверждающим правило. Хотя правила вещь изменчивая во времени. Кавказцам не нравилось его отношение к русским, русские настороженно относились, потому что кавказец.
Мотострелковая часть располагалась под Хабаровском. На контрактной основе служили командиры отделений, специалисты. Осенний, 2011 года призыв на 30 процентов состоял из народов Закавказья. За 10 лет службы замкомвзвода прапорщик Семенов обкатал много горцев. Нехитрый менталитет выштампован верными принципами взаимовыручки, храбрости в бою, уважения к старшим. Но только по отношению к своим. Веками свои – это аборигены Кавказских гор. Заставить кавказца уважать человека другой национальности непросто именно из‑за простоты идеалов. Кавказскому темпераменту присуще действие, инстинкты.
Сагдуллаев честь горца ставил превыше всего, поэтому старался быть первым и в учебе и в бою. Словно извиняясь за всех мутантов, являл собой лучшие черты кавказского, да и вообще, мужчины. Что особенно ценил прапорщик – естественность поведения, отсутствие бравады и псевдогордости. Дневальным драить туалет – закроется, сделает, посмотрит хмуро, но с достоинством.
— Магомед, ты почему со своими не ушел?
— А вы мне что, чужие?
— Да я не про то. Ахмадов сейчас весь Кавказ собирает. Вроде как Арарат, ковчег, туда все прутся сейчас.
— Ахмадов – мразь. Для него власть как опий. А я России слишком многим обязан, должником не буду.
Лаптевский боец. Прапорщик улыбнулся в окно.
Лейтенант Лаптев после окончания командного училища направлен в войска. Отгуляв положенный отпуск, прибыл к месту службы. Часть второй год лихорадило переименованиями, переформированиями, сокращениями.
На молодого лейтенанта особого внимания никто не обратил. Ну, широкоплечий, ну, спортом занимается, курносый, веснушки на лице, как у девушки. Молодой еще, из училища все такие приходят. Незатраханные.
Оскандалиться Лаптев успел через неделю после получения взвода молодых солдат. Не солдат — нового пополнения. Лейтенанту придали прапорщика Семенова, двух сержантов. Первые колокольчики прозвенели, когда Лаптев собрал младших командиров в кабинете командира роты. Исключительно на Вы, черкая в блокноте, поинтересовался семьей, образованием, мотивами службы, увлечениями. Семенов внутренне потешался над серьезностью нового командира. Оказалось, зря…
Два дня Семенов разъяснял пополнению прелести армейской жизни.
Разнокалиберные организмы смыли свинец городских джунглей, пыль степей и аулов. Юные головы лишились волосяного покрова. Желудочный сок в ужасе мутировал ферменты. Тела получили комплект одежды защитного цвета. После отбоя Семенов заходил в командирский кабинет, делился впечатлениями. Лаптев показывал интересные детали в личных делах призывников. Командиры планировали курс молодого бойца.
Карантин разместили в казарме на первом этаже. Вход с тыльной стороны трехэтажного здания. Перед входом участок асфальта, обозванный малым плацем. Ноябрьским утром прапорщик построил взвод. Мятые бушлаты на размер больше. Или солдаты на размер меньше. Ремни перетянуты, фигура как бантик. Головы по–черепашьи втягиваются в многоугольники подворотничков. Слежалые шапки над красными ушами.
Лаптев в начищенных сапогах, галифе бутылками, портупея на груди лопается, залихватская фуражка, кажется молодым минимум командиром батальона. Только не пятерке отважных горцев. Даже не пытаясь изобразить подобие строя, стаей стоят на левом фланге. Сквозь нарочитую насмешку черные глаза маслинами блестят на командира.
— Становись, равняйсь, смирно! — Гаркнул Семенов.
— Отставить! — Лаптев подошел к джигитам.
3 отделение: двое славян мнутся возле командира, пятеро кавказцев кучкуются, один скалится в центре. Лаптев подошел вплотную, глаза в глаза:
— Солдат, встаньте в строй!
В ответ гортанная фраза, белозубая улыбка.
— Переводчика пригласить?
