Шофер директорской «Волги» распахнул было перед ним заднюю дверцу машины, но Дмитрий Матвеевич, благодушно улыбнувшись, жестом остановил его порыв и, приветливо кивнув вахтеру, медленно побрел вдоль аллеи уродливых, напоминающих экзотические баобабы, тополей. И еще думал Дмитрий Матвеевич о скоротечности времени. Хочешь не хочешь, а, считай, пятнадцать лет уже минуло, как пришел он на фабрику. Осенью, перед Октябрьскими, будет пятнадцать. После бухгалтерских курсов один он не вернулся в свой совхоз, братья Киреевы, что учились с ним, покатили как миленькие, да и он едва не уехал, это уж с вокзала, с автостоянки, увела его Ольга в последние минуты. А через пару дней он уже сидел в цеховой бухгалтерии — стучал себе костяшками, наяривал — о калькуляторах да машинах счетных в ту пору и не слышали. И вот уже полтора десятка оттикало с той поры — что ж, можно сказать, не прошли они даром для Дмитрия Матвеевича, не прошли, времени он не терял понапрасну, тут у него был полный ажур, как и в сложном его, малодоступном для других бухгалтерском хозяйстве.
Выходя из лифта, он услышал за дверью своей квартиры заливистый, радостный лай пуделя. «Значит, Лёля пришла уже», — подумал Дмитрий Матвеевич, доставая ключ. По средам и пятницам Ольга Кирилловна водила пса в собачью спортивную школу и возвращалась обычно позднее. Дмитрий Матвеевич успевал до ее прихода принять душ и разогреть ужин.
Ученый пудель встретил его у порога, приподняв перед собой и держа на весу для приветствия переднюю правую лапу. Дмитрий Матвеевич потрепал его по шелковистому лоснящемуся загривку и приоткрыл дверь на кухню.
— Лёлечка, Терехин не звонил?
— Нет пока. Мой, Дима, руки, у меня все готово.
— Интере-есно… — раздумчиво проговорил Дмитрий Матвеевич, проходя на кухню.
— Звонил тут какой-то тебе днем, то ли с акцентом, то ли выпивши…
— И что сказал?..
— Бурцев, говорит, здесь проживает? Здесь, отвечаю, но он на службе. Передайте, говорит, Митьке, вечером зайду.
— И больше ничего не сказал? А как назвался?
— Ничего не сказал, повесил трубку.
— Интере-есно… — повторил Дмитрий Матвеевич, выдвигая из-под стола миниатюрную голубую табуретку.
Из прихожей послышалась приглушенная трель телефонного звонка. Дмитрий Матвеевич протянул руку к посудному шкафчику и снял алую трубку добавочного аппарата.
— Бурцев… А-а, Василь Палыч, да, только что пришел. Все, в общем, в норме. Почему неуверенно? Абсолютно уверенно. Вот перекушу и… одним словом, через часок позвоню.
Едва он успел положить трубку, снова раздался звонок, теперь более мелодичный, переливистый. В унисон ему негромко взлаял пудель. Ольга Кирилловна вышла, и вскоре Дмитрий Матвеевич услышал из прихожей ее голос:
— Дима, к тебе.
Он поднялся и медленно, нерешительно, точно раздумывая, стоит ли идти, шагнул за порог.
В прихожей Ольга Кирилловна зажгла свет, и Дмитрий Матвеевич увидел подавшегося к нему с протянутой широченной ладонью приземистого мужчину с квадратными, конусообразно ниспадающими от шеи литыми плечами. Небольшие серые глазки его хитровато и изучающе поблескивали.
— Не узнаешь?.. — то ли спросил, то ли отметил он приглушенным баском, пряча в своем кулаке едва ли, не всю кисть неуверенно протянутой руки хозяина.
Дмитрий Матвеевич, высвобождая руку, лихорадочно соображал, где он мог видеть эту рыжую шевелюру, остро выпирающие скулы, пухлые и влажные губы.
— Вижу, вижу, не признал… — Гость отшагнул в сторону, к кухонной двери, оглядывая с ног до головы хозяина. — Эх, Митяй, соседей своих не признаешь, шабров…
Дмитрий Матвеевич виновато улыбнулся.
— Ромку Макаркина не признал, ну ты подумай! А как по садам-то вместе лазили, помнишь?..
— Ну как же, как же… — Дмитрий Матвеевич заставил себя улыбнуться и вытянул руку в сторону приоткрытой двери. — Прошу вас.
Гость переступил порог комнаты, пудель точно прилип к его штанине, к чему-то принюхиваясь. Потом, резко тряхнув лохматой головой, смачно и протяжно чихнул.
Дмитрий Матвеевич укоризненно потрепал его за длинное ухо, придерживая у порога, и вслед за гостем прошел в комнату, выдвинул из-за стоящего посредине стола два стула.
— Прошу садиться, как раз к трапезе…
— Добро. А я уж думал, не признаешь. Сколь не виделись-то! Годов с десяток, а то и поболе…
— Да, давненько, — согласился Дмитрий Матвеевич, усаживаясь рядом с гостем.
В комнату заглянула Ольга Кирилловна.
— Дима, так я здесь и накрою? Мойте руки пока.
Через несколько минут уже за накрытым столом гость был представлен хозяйке. Дмитрий Матвеевич вместе с ним устроился по одну сторону стола, Ольга Кирилловна, ухаживая сразу за обоими, присела напротив.
Гость пробежал глазами вдоль стола и раз, и другой, не задержав, впрочем, взгляда ни на одной из закусок.
— Вам что-нибудь подать? — настороженно спросила хозяйка. — Соль и горчица справа от вас, а рядом красный перец, если желаете.
— Так я это… магазин-то далеко у вас? Сбегаю…
Ольга Кирилловна вопросительно посмотрела на мужа.
Дмитрий Матвеевич отложил вилку с нанизанным на нее кусочком сочного балыка, поднялся, вышел на кухню и вскоре вернулся с небольшим хрустальным графином в руках и рюмками.
— Простите нас, Роман… Роман Андреевич. — Ольга Кирилловна растерялась немного. — Вообще-то мы почти не пьем…
— Да ты что, Митюха! — как-то радостно, на подъеме перебил Дмитрия Матвеевича гость. — Батьку-то моего Тимофеем звали, дядь Тимошей, аль не помнишь? С клюшкой-то за нами гонялся, когда в Андрианихин сад лазили… Дак и мое отечество-то ни к чему, земляки как-никак.
Дмитрий Матвеевич поморщился, но промолчал.
— То что не пьете — это хорошо! — похвалил гость, принимая из рук Дмитрия Матвеевича наполненную рюмку и еще более оживляясь. — Хотя не пьет-то знаете кто? Знаете. Ну, тогда ладно, со свиданьицем!
— Надолго в наши края? — спросил Дмитрий Матвеевич, чуть пригубив из рюмки.
— Дён на пять, так думаю, — ответил гость, хрустя маринованным огурцом. — В «Сельхозтехнику» я, пробить кое-что надо. Я теперь, понимаешь ли, начальство, мехцехом руковожу в совхозе. Знай наших!
— Поздравляю, — Дмитрий Матвеевич подлил гостю водки.
— Ну, вот, а нынче не успел, не застал кого следует. А завтра да послезавтра — выходные. Так что застрял я тут. — Роман махнул рукой и взялся за рюмку. — Ладно, обновки хоть завтра справлю своим. — Он почесал согнутым пальцем переносицу и, чуть оттопырив толстую нижнюю губу, опрокинул рюмку в рот.
Ольга Кирилловна пододвинула ему вазочку с паюсной икрой. Роман нацелился было в нее вилкой, но промахнулся, рука его прошла стороной, и на вилке повис увесистый кусок жирной селедки-залома.
Отпив из фужера минеральной воды, Дмитрий Матвеевич промокнул салфеткой губы и, намазывая масло на половинку ситного, спросил:
— Ну-с, а как поживает наша Родионовка? Что нового?
— Дак… смотря по тому, что считать новым, что старым?..
— Ну, я вообще, так сказать…
— Вообще! Ты вот небось как схоронил матку, так и нос не кажешь в Родионовку. Это сколь годов? Десять, боле? То-то! Да там никто и адреса твоего не знает, это я уж тута добыл его, расстарался… Как же — земляк, думаю, не грех проведать Митьку-соседа.
Дмитрий Матвеевич, выслушивая тираду гостя и мрачнея все более и более, нервно комкал в руках накрахмаленную салфетку.
— Вот я и думаю, — продолжал между тем гость, обсасывая жирные рыбьи косточки, — проведаю, думаю, земелю — не он к нам, так мы к нему. Чай, с малых лет вместе. И в школу, и на рыбалку, по садам, бывало, вместе шастали, а потом, что греха таить, — по девкам…
Дмитрий Матвеевич, не донеся вилку до рта, резко опустил ее, громко звякнув о салатницу, что пододвинула ему Ольга Кирилловна, и положил на скатерть перед собой смятую салфетку.
Хозяйка налила гостю водки, капнула из графинчика в почти полную рюмку Дмитрия Матвеевича.
Жалкая улыбка тронула губы Дмитрия Матвеевича, он приподнял рюмку, задумчиво посмотрел сквозь стекло и налитую жидкость на свет.
— Ну, так что же нового в Родионовке? — через минуту спросил он, повернувшись всем корпусом к гостю и протянув к нему рюмку.
— Нового-то? Дак… канал пустили по весне оросительный, читал небось в газетах. Дед Кузьма Самохин помер в июне, такие дела… Да! Директором-то теперь у нас Петруха Киреев, однокашник твой. Петр Николаевич, голова наш… — почтительно проговорил Роман и вздохнул. — И табличка золоченая на дверях кабинета…
Дмитрий Матвеевич нервно кашлянул и поставил полную рюмку, небрежно подвинув ее за ножку на середину стола.
— Да ты что! — возмутился гость. — И выпить со мной не хошь? Эх, Митя-ай…
— Так… — Дмитрий Матвеевич приподнялся было со стула, снова сел, зачем-то поменял местами соусницу и вазу с салфетками.
