– Да, понимаю.
– А если имеешь, стоит извлекать из этого пользу. В общем, я нравлюсь женщинам, думаю, в этом нет ничего плохого, верно?
– Но ты говорил, что любишь меня.
– А что я должен был сказать? Я был на тебе, а ты подо мной, и нас связывало что-то очень трогательное, по крайней мере мне так казалось. Мы занимались любовью, и что ты хотела услышать, что у тебя пахнет изо рта?
– А действительно пахнет?
– Нет, конечно нет, Кандела.
– Понятно.
– Сейчас все так поступают.
– А я нет, Амадор. Со мной ты никогда в жизни больше не ляжешь в постель, и… и… – Я нервничаю и не могу подобрать оскорбление, которое он заслуживает, или хотя бы выразить свое презрение. – И пусть твои мертвецы перевернутся в могиле, если я вру, – произношу я, целуя пальцы на правой руке, как научилась делать у Антонио.
– При чем тут мои мертвецы, красотка?
– Пусть мои мертвецы тоже перевернутся, мне все равно, красавец. – Я стараюсь вести себя, как королева во время официального визита за границу. – Прощай. Не хочу больше тебя видеть.
– Но, Кандела…
Я поворачиваюсь, не обращая внимания на его слова. Впрочем, Амадор не из тех, кто будет уговаривать женщину, поэтому он сразу замолкает. Я иду к сестрам и подруге. Искусственное освещение бара делает их фигуры похожими на голограммы.
Я самая глупая женщина, а в эти мгновения еще и самая несчастная. Я утешаю себя тем, что, возможно, бабушка права: никогда не стоит бегать за мужчинами, потому что они как рейсовые автобусы: если пропустишь одного, через пять минут придет другой. Надеюсь, у следующего будут глаза Амадора, мягкость и гибкость его тела. Теперь главное не опоздать и попасть к нему вовремя.
Лучше, чем когда-либо, я понимаю Гадор и с горечью осознаю, что мои слова могли ее только раздражать, а не утешать или помочь забыть Виктора.
Да, жизнь по-прежнему вредна для здоровья. Ладно, все, успокоилась. У меня ведь есть мои деньги, верно? У меня есть утешение. Что касается моего бывшего жениха, постараюсь залечить душевные раны, вспоминая, сколько радости мне доставил Амадор, ведь никто не сможет изменить то, что уже было. А все было совсем неплохо.
И потом, потерять любовь – не то же самое, что потерять жизнь. По крайней мере, так говорят по телевизору, который я иногда смотрю.
– Эй, Кандела, иди сюда! Присоединяйся к нам! – кричит мне Колифлор, одной рукой держа за талию Кармину, а другой прижимая к своему бедру друга, набравшегося в баре.
Глава 30
В три часа утра Антонио заявляет, что у него такое ощущение, будто ему в грудь вбили гвозди. Он сильно потеет и время от времени начинает плакать, но даже его слезы и пот пахнут виски. Чарри, друг Коли, посадил Антонио недалеко от стойки бара в полосатый зелено-белый шезлонг и время от времени хлопает его по плечу и бормочет, что «пьяницы благословенны, потому что дважды видят Бога».
– Ты готов, приятель, – говорю я Антонио. Я подхожу и сажусь рядом с ним. Он совсем лыка не вяжет. Это вполне логично, если учесть, с какой скоростью он поглощал спиртное.
– Д-д-да, – с трудом произносит он, еле ворочая языком. – Но-но все равно я заявляю, что настоящее золото не падает в цене.
– Не сомневаюсь, не сомневаюсь. – Я оглядываюсь. Здесь стало более оживленно, но нам уже все равно. – Как ты, Антонио?
– П-п-потрясающе.
– Ты сможешь один добраться до дома? Ты не на машине?
– Не-е-ет. Меня привез Амадор. – Он наклоняется влево, но я вовремя хватаю его за рукав, не давая упасть на землю.
– Амадор уже давно уехал. Мы вызовем тебе такси, ладно?
– Лучше за-закажем еще виски.
– Не стоит, когда вернешься домой, мама тебе нальет рюмку перед сном. Можешь пить дорогой виски, ведь ты унаследовал богатство отца.
Антонио округляет глаза, быстро их закрывает, и тело его расслабляется, как будто он только что упал с большой высоты и потерял сознание.
– Эй-эй-эй! – Я хлопаю его по щекам, стараясь привести в чувство. Живые существа иногда меня пугают своей уязвимостью и заставляют чувствовать свою несостоятельность. Я. бы не смогла работать врачом или медсестрой, как Коли. Мне бы это ужасно действовало на психику.
– Успо-успокойся уже… – Антонио снова поднимает веки, и кажется, что его зрачки исчезли или, вернее, растворились в нескольких стаканах спиртовой мути. – У Лолес было лицо, из-за которого можно было умереть, и зад, ради которого стоило жить.
– Что он говорит? – Ко мне подходит моя сестра Кармина, притворяясь, что испытывает филантропический интерес к моему новому другу.
– Что у его жены было лицо, из-за которого можно было умереть, и зад, ради которого стоило жить. Думаю, он хочет сообщить, что у нее было худое лицо, а зад совсем наоборот.
– Было? Она умерла?
– Она уехала в Кадис со своей семьей. Бросила его, они не слишком хорошо жили.
– Это происходит со всеми. Такова жизнь…
Я согласно киваю.
– Ай-ай-ай, ка-как больно!
– В чем дело? – Кармина склоняется над Антонио.
– Черт возьми, больно! – Антонио показывает на свои ноги.
– Что?
– Чертовы ботинки…
– Что с твоими ботинками? – интересуюсь я.
– Дерьмо, а не ботинки! Больно!
– А, ботинки жмут! – делает вывод моя сестра. – Надо же, какой чувствительный. Черт, как изысканно, как его зовут, Кандела? Где он живет? Кем, ты говорила, он работает? Он не так уж плох, тем более недавно получил наследство.
Я медленно качаю головой.
– Нет, Кармина. Он сейчас уедет. А ты выброси из головы то, о чем подумала. Ни к чему. – Я направляюсь к стойке бара, не отрывая взгляда от моей сестры и продолжая отрицательно качать головой. – Чарри! Вызови такси! Сейчас же!
Глава 31
Мы сажаем Антонио в такси и платим водителю заранее, добавив приличные чаевые, потому что таксист не хотел брать цыгана в четыре часа утра. Потом мы решаем, что пора возвращаться домой.
– Выпьем по последней, – настаивает Коли с глазами, горящими, как раскаленные в жаровне угли.
Столики заняты парами и компаниями. Здесь нет ограничений по половому, возрастному или расовому признаку клиентов. Под этим звездным небом и на песке этого пляжа царит вполне гармоничная атмосфера и хватает места как для веселых негров, так и для сдержанных норвежцев. Ночь началась с самбы, а теперь звучит более спокойная, «ночная» музыка. Мне хочется спать. За эту неделю я пережила такой стресс, что теперь чувствую себя опустошенной и плохо соображаю.
– Ладно, я выпью, но только одну, – наконец соглашаюсь я.
– Спасибо, спасибо, спасибо. – Бели меня целует, в восторге от того, что может еще немного задержаться и не ехать домой. Она отправляется на поиски двух девушек и парня ее возраста, с которыми уже успела здесь подружиться.
