– Натали, ты довольна тем, что пойдешь в новую школу?
– Жаль что придется расстаться с подругами. – Я уже знал из телефонных разговоров обо всех ее школьных делах и даже знал по именам ее школьных друзей. Я посоветовал:
– Ты можешь встречаться со старыми подругами вне школы.
– Могу, конечно, но новая школа это тоже интересно. Антони, это престижная школа. Говорят, что там, как и во всех престижных школах, все мальчишки – наркоманы. Правда, интересно? – Я подумал, что это вполне естественно. Мальчики наркоманы могут учиться только в престижных школах, поскольку в обычных школах у детей из бедных семей просто нет денег на наркотики.
В конце марта наступило похолодание, хотя снежные сугробы растаяли, и кое-где зазеленела трава. Больше не нужно было чистить снег, и я почувствовал такое облегчение, что даже перестал убирать синагогу в будние дни, ограничиваясь легким подметанием. И вдруг неожиданно, когда я сидел у Розы перед телевизором, комментатор объявил, что ожидается снежный буран. Я даже решил, что это первоапрельская шутка, потому что это был канун апреля. Но в эту же ночь действительно начался буран. Когда я подошел к синагоге, снегу было по колено. По улицам ходили снегоочистители с мощными грейдерами и сбрасывали снег на тротуары. Расчищать подходы к синагоге лопатой было бесполезно, потому что ветер тут же нагонял новые снежные сугробы. Я удобно расположился в библиотеке синагоги и стал читать адаптированный вариант романа Дюма «Три мушкетера». В детстве я его не читал, зато видел фильм по этому роману. По радио объявили, что в связи со снежными заносами самолеты в нью-йоркских аэропортах не взлетают, поезда не ходят. В библиотеку вошла секретарша Хая, и сказала, что меня спрашивает дочь миссис Кроцки. Тут же вошла Наоми и, не здороваясь, заговорила:
– Антони, помогите мне. Моей маме очень плохо, но она не разрешает вызвать неотложку. Я позвонила доктору Зукеру, которому она доверяет, но он сказал, что в такую погоду не может выехать. Я могла бы ее довезти до доктора, но все дороги занесло снегом, мою машину тоже… – Тут она всхлипнула. Хая добавила, разъясняя мне положение:
– Доктор Зукер еще месяц назад предложил миссис Кроцки лечь в больницу на исследование, но она всегда отказывалась от больницы.
Я взял большую лопату, скребок и в сопровождении Наоми отправился к дому Кроцки. Снегу было по колено. Ряды машин, запаркованных у тротуаров, были полностью засыпаны снегом. По дороге Наоми рассказала, что ее мать уже перенесла один инфаркт, и возможно у нее второй инфаркт. Она не может подняться с кровати, у нее одышка и слабый пульс. Машину Наоми я узнал только по боковому стеклу, остальное было засыпано снегом. Я стал откапывать машину, заодно расчищая вокруг панель, чтобы можно было выехать на проезжую часть, слегка утрамбованную редко проезжающими машинами. А Наоми поднялась в дом. Через полчаса я расчистил проезд и поднялся в квартиру. Наоми с заплаканными глазами провела меня в гостиную.
– Я уговорила маму поехать к доктору Зукеру. Антони, вы мне поможете?
– Конечно, я за тем сюда и пришел. – Мы вошли в маленькую спальню. Миссис Кроцки в коричневом застиранном халате сидела на кровати, обложенная подушками. Я поздоровался, она не ответила, сонно глядя на меня своими красными глазами, они теперь были не такими красными, бледнее. И сама она была очень бледной. Я спросил Наоми:
– Может быть, ей надо отлежаться? Если у нее инфаркт, значит ей нужен покой. – Миссис Кроцки тут же подтвердила:
– Мне нужен покой. – Наоми растерянно заговорила:
– Я звонила доктору Зукеру, он обо всем расспросил и сказал, что лучше ее привезти к нему. Сам он не может приехать. – Миссис Кроцки неожиданно резким голосом сказала:
– Ему нужны деньги за прием. Все требуют денег.
– Мама, я сама заплачу за прием, – всхлипнула Наоми. Я предложил:
– Я донесу ее до машины на руках. – Миссис Кроцки запротестовала, а Наоми стала надевать на нее шубу. Я нес на руках миссис Кроцки, а Наоми бежала впереди по глубокому снегу. Она открыла дверцу машины, и я посадил миссис Кроцки на заднее сиденье, сел рядом с ней. Когда мы подъехали к дому доктора, я вынес миссис Кроцки из машины, донес до дома, доктор Зукер сам открыл перед нами дверь. Я внес миссис Кроцки прямо в кабинет доктора, а сам вышел в приемную, оставив в кабинете Наоми с матерью. Доктор Зукер был пожилым мужчиной с худым лицом и негнущимися в коленях ногами. Конечно, в такую погоду он не мог ездить по вызовам. По такому снегу ему и до своей машины было бы не добраться. Он явно был чем-то болен. Как он может лечить людей, если он сам себя не может вылечить? Однако, он лечит, если практичная миссис Кроцки ему доверяет. Через полчаса из кабинета вышла Наоми и сказала, что доктор осмотрел ее мать и сделал ей укол. А еще через полчаса он сделает ей какой-то другой укол. Из кабинета вышел доктор и стал что-то записывать в карточку клиентки. Потом он сказал:
– По крайней мере два сердечных сосуда забиты. Любые средства для размягчения тромбов опасны, поскольку отделившийся тромб может попасть в сердце. При этом наступает мгновенная смерть. Если бы вы отправили ее в больницу на исследование, консилиум вынес бы решение: немедленная операция на сердце. При ее состоянии такую операцию она может не выдержать. Думаю, после серии уколов ей станет легче. Тогда и можно будет поговорить об операции. – Доктор сочувствующе смотрел на Наоми, а у той катились слезы. Наконец, она вытерла лицо платком, сказала:
– Она никогда не соглашалась ехать в больницу. – Я все понимал. День, проведенный в больнице, стоит клиенту примерно двести долларов. Для медицинского обследования надо провести в больнице несколько дней. Миссис Кроцки предпочтет скорей умереть, чем платить такие деньги. А деньги у нее были. Я как-то слышал, что операция на сердце очень сложная и стоит тридцать шесть тысяч. Если прибавить к этому реабилитационный период, получается больше сорока тысяч. Таких денег миссис Кроцки не даст даже ради спасения собственной жизни. Когда я нес ее на руках от машины к дому, Наоми опять бежала перед нами по снегу, который за это время стал глубже. Наоми распахнула парадную дверь. На лестнице у квартиры Кроцки стоял полный мужчина лет сорока пяти.
– Что с мамой? – спросил он тревожно.
– Опять инфаркт, – ответила Наоми, открывая ключом дверь квартиры. Я внес миссис Кроцки в маленькую спальню, посадил на кровать. Наоми, снимая с матери шубу, сказала полному мужчине:
– Это Антони, смотритель маминой синагоги, – и обратилась ко мне: – Это мой брат Дэвид. – Мы пожали руки. В моей синагоге было пять или шесть дэвидов. Евреи любят это имя, вероятно, в память о царе Давиде. Я вышел в гостиную, стал ждать. Наоми со своим братом вышла из спальни, сказала:
