– Что с мамой? – спросил он тревожно.
– Опять инфаркт, – ответила Наоми, открывая ключом дверь квартиры. Я внес миссис Кроцки в маленькую спальню, посадил на кровать. Наоми, снимая с матери шубу, сказала полному мужчине:
– Это Антони, смотритель маминой синагоги, – и обратилась ко мне: – Это мой брат Дэвид. – Мы пожали руки. В моей синагоге было пять или шесть дэвидов. Евреи любят это имя, вероятно, в память о царе Давиде. Я вышел в гостиную, стал ждать. Наоми со своим братом вышла из спальни, сказала:
– Маме, кажется, лучше. Уколы помогли. – Она обратилась к Дэвиду: – Когда она оправится, я все же отправлю ее в больницу. Ей нужно серьезное лечение. – Дэвид возразил:
– Но она сама не хочет в больницу.
– Я уговорю ее.
– Не надо ее заставлять. Ты же сама сказала, что в больнице после обследования ей предложат операцию. Она не хочет операции. Спорить с ней бесполезно, от этого ей станет еще хуже.
– Дэвид, я уговорю ее. Сколько бы не стоила операция, я сама расплачусь. – Дэвид повысил голос:
– Дело не в деньгах. У мамы достаточно денег. Просто она не хочет ни больницы, ни операции. – Дэвид говорил с сестрой, не глядя в мою сторону. Я понял, что в этом разговоре я лишний, и направился к выходу.
– Антони, подождите! – просящим тоном позвала Наоми. Я остановился в дверях. – Антони, побудьте с нами. Я боюсь, маме станет опять плохо. Доктор в этом случае обещал прислать сюда ассистентку сделать еще укол. – Вмешался Дэвид:
– В крайнем случае, если медсестра откажется ехать сюда в такую погоду, я сам съезжу за ней и привезу ее сюда. – Он обратился ко мне: – Антони, вы нам очень помогли. Мы не хотим вас больше задерживать, у вас ведь свои дела. Спасибо, Антони. – И он протянул мне купюру, кажется, двадцать долларов. Я заложил руки за спину, сказал:
– Это был мой долг. Миссис Кроцки – прихожанка моей синагоги. – Раздался телефонный звонок. Это была секретарша синагоги Хая. Она интересовалась здоровьем миссис Кроцки. Наоми сказала, что ее матери стало лучше. И сразу же позвонил Раби. Он тоже интересовался здоровьем миссис Кроцки. Наоми указала мне на стул.
– Антони, присядьте, пожалуйста. Хотите кофе? Я сама еще не завтракала. Дэвид, а ты завтракал? Я сейчас все приготовлю. Посмотрю, как мама. – Она вышла в маленькую спальню. Я присел к столу. Дэвид сел напротив, посмотрел на меня полагающимся скорбным взглядом.
– Вот так проходит жизнь, – сказал он многозначительным тоном и поучительно продолжил: – Она всегда вела неправильный образ жизни. Неправильное питание… – Вошла Наоми, сказала:
– Ей, кажется, лучше. Она спит. Дыхание спокойное, пульс выровнялся. Я сейчас сварю кофе. – Дэвид спросил озабоченно:
– Мама по утрам пила кофе?
– Ты же знаешь: она всю жизнь пьет утром кофе. – Наоми вышла на кухню. Дэвид спросил:
– Антони, вы давно работаете в синагоге?
– Первый год.
– И сколько они вам платят?
– Четыреста в месяц. Президент синагоги обещал через год повысить плату. – Дэвид состроил хитрое выражение лица, придавая разговору шутливый тон:
– Работа тяжелая? – спросил он с иронией, полагая конечно, что работа легкая и не оправдывает такой платы. Я сделал вид, что не понимаю иронии, ответил серьезно:
– Конечно, тяжелая. Особенно теперь. Каждое утро приходится очищать от снега тротуары и еще сбрасывать снег с крыши. Это помимо общей уборки. – Дэвид, видя что я не разделяю с ним его юмора, сказал небрежно:
– Снегопады бывают только три месяца в году. – Он смотрел на меня снисходительно, я смотрел на него спокойно. Я понимал, почему Наоми задержала меня. Она не хотела оставаться наедине с братом. Наоми вынесла из кухни на подносе завтрак: омлет, нарезанные овощи.
– Кофе сейчас будет готово, – сказала она. Я отказался от завтрака, сказал, что сыт и выпью только кофе. За завтраком Дэвид сказал:
– Наоми, ты же знаешь, что маме кофе нельзя, а говоришь, что она всегда пьет кофе.
– У нее такая привычка.
– Наркоманы тоже говорят, что у них привычка.
– Глупое сравнение. Дэвид, ты где запарковал машину?
– Недалеко, на открытом платном паркинге.
– Антони, вы по дороге не поможете Дэвиду очистить машину? Ее, наверное, занесло снегом. – Я молча кивнул, Дэвид спросил:
– Ты считаешь, мне надо уезжать?
– Ты же ничем здесь не можешь помочь.
– Могу ли я побыть с мамой хотя бы день?
– Она спит. Ее нельзя тревожить. Если хочешь с ней общаться, приезжай, когда ей станет легче.
– Ты все эти дни будешь у нее?
– Конечно.
– А если она в таком состоянии пробудет еще месяц?
– Я найму медсестру.
– Это обойдется не намного дешевле, чем содержание в больнице.
– Я же буду платить, а не ты. – Этот разговор между братом и сестрой, вероятно, был бы конкретней, если бы не мое присутствие. Вот почему Наоми задержала меня. Мы с Дэвидом вышли вместе. У меня были лопата и скребок. На паркинге я счистил с его машины снег, протер щеткой ветровое стекло. Дэвид дал мне десять долларов. Я взял и поблагодарил. Все было понятно. Дэвид боялся, что его мать успеет до смерти потратить свои деньги на благотворительные цели, а тут еще угроза расходов на содержание в больнице. Можно было легко себе представить, как Дэвид ненавидел мою синагогу, поглощавшую деньги из его будущего наследства.
На другой день мне позвонила Наоми, сказала, что нуждается в моей помощи. Я пришел в квартиру Кроцки и по просьбе Наоми передвинул диван из гостиной в коридор к маленькой спальне. В эти дни Наоми будет ночевать в коридоре у открытой двери спальни, чтобы можно было ночью наблюдать за матерью. В этот вечер я пришел к ней с бутылкой коньяка и бутылкой выдержанного бордо, поскольку знал, что в доме Кроцки вино кончилось.
Через несколько дней миссис Кроцки почти выздоровела, вероятно, для того, чтобы не платить сорок тысяч за операцию, хотя каждый день к ней приезжала медсестра делать уколы. В первый же день, как только она смогла ходить, она пригласила меня к традиционному вечернему чаю. Я пришел к ним с букетом из пяти роз. На этот раз я преподнес цветы не Наоми, а самой миссис Кроцки, поздравив ее с выздоровлением. Она с недовольным видом сказала, что поздравлять до полного выздоровления – дурная примета, однако цветы приняла, и Наоми тут же поставила их в вазу. За чаем миссис Кроцки спросила:
– Ты почему не взял денег у Дэвида?
– Я взял. Я очистил его машину от снега, и он дал мне десять долларов, и я их взял.
– Это правильно. Я не об этом. Когда ты носил меня к доктору, Дэвид дал тебе за это деньги, а ты не взял. Почему?
