В Якутск заявился в японской шинельке, в японской шапке и в коровьих торбазах. Худой и измученный донельзя. Жена-матушка сшила мне новое бельё, гимнастёрку, брюки. В губвоенкомате сразу получил назначение заведовать артскладом и оружейными мастерскими.
Набивал патроны пулями, исправлял пулемёты и винтовки, делал железные печурки. Кругом банды лютовали, хватало работы. Да тут ещё, опосля «эшелона смерти», шум в голове открылся страшенный, такие боли — света белого не видел.
Матушка меня компрессами отхаживала и порошками. Отлежусь да опять бегу на работу. В прошлом году встретил в Якутске Марьясова, он и рассказал мне, что золото по Тимптону пробовали мыть эвенки ещё в 1912 году.
Вести об этом дошли к Опарину. Золотопромышленник незадолго до германской войны отправил сюда экспедицию.
— Знаю, я был в этой экспедиции и Марьясова, как облупленного, знаю, — прервал рассказчика Игнатий, — дальше что?
— Ну, раз знаешь, — оживился Бертин, — то должен помнить, что нашла наша экспедиция признаки золотоносности и прекратила работы из-за начавшейся войны.
— Не совсем так, — загадочно ухмыльнулся Парфёнов, — кто нашёл признаки, а я нашёл россыпь да Опарину кукиш с маслом поднёс. Потом я сюда приходил ишо со Стёпкой Флусовым от Зеи. Ковшовым паромом мыли по Томмоту, тяжёлая работа, занудливая.
— А про экспедицию пятой армии слыхал? — сощурился Бертин.
— Как же… Марьясов довёл одну из партий, и самого чуток не кокнули…
— Так-так… Да я вижу, что ты осведомлён не хуже меня об этих краях. Эта банда Алексеева, по сведениям эвенка Гаврилы Лукина, по кличке Ганька Матакан, кружится где-то рядом.
— И Ганьку знаю, у Матакана нюх на тайгу звериный, как он дорогу находит и по каким приметам — диву давались все. Ну, а как же ты сюда угодил, Вольдемар, в вольный поиск ударился?
— После всех сведений о золоте Томмота, я решил, что им надо заняться серьёзно. Сейчас у нас страна бедная. Обратился к руководящим работникам «Якутсовнархоза» и предложил отрядить поисковую экспедицию в этот район.
Выступил с таким предложением на первой якутской партконференции и написал в газету статью. Потом организовал трудовую артель.
Отпустил нам продуктов и снаряжения на одиннадцать тысяч рублей под будущее золото Наркомторгпром. Условия такие — мы должны делать заявки о найденных россыпях в его пользу, а артели будет предоставлен лучший участок под разработку.
Собралось нас в артель и пошло сюда девятнадцать человек. Были старые копачи и уволенные в запас красноармейцы дивизиона ГПУ. От Наркомторгпрома приставили в артель, для контроля за расходом отпущенных средств, вон того человека.
Бертин кивнул головой на сидящего в издальке мужика.
— Из Якутска выбрались санным путём в марте. Поскольку тут ещё бродили шайки бандитов, нас хорошо вооружили винтовками, гранатами и револьверами. До Джеконды ехали на лошадях, а тут, с помощью Григория Маркина, заарендовали у эвенков семьдесят оленьих нарт.
Пробивались по снегам с ночными караулами и разведкой. На речке Орто-Сала нас пристигла распутица, олени вязли в раскисшем снегу. Глубоченный снег был в этом году, небывалый. Даже зверьё всё откочевало из этих мест от бескормицы.
— Орто-Сала?! — оживился Парфенов. — Был я на этой речушке. Там чуть грех на душу не взял, едва не придушил горного инженера Иванова в одной экспедиции. Это ишо вовсе в давние времена стряслось. Зверь был истовый. Дальше сказывай, чую, холодеет сердце в груди от предчувствия. Дальше?
— Дальше так дальше… Поставили мы избу, амбарушко срубили и баньку, ледник в мерзлоте для продуктов выбили. Однажды увидели аргиш эвенков с вьючными оленями в верховьях реки. Мы особого внимания на них не обратили, и они не повернули.
Как только полая вода спала, начали вести промывку с ковшового парома. Тут к нам и нагрянул Матакан и упредил, что рядом таится банда, пострелявшая в прошлом году экспедицию Емышева.
Мы укрепили жильё двойными стенами с засыпкой галечником, прорубили бойницы и вырыли потайной выход под полом в сторону реки.
Паромные работы давали всего три-четыре золотника в день, это было нам не с руки, харч не оправдаешь. Сколотил я небольшой разведочный отряд, и пошли мы вверх по реке, ведя лотками опробование кос. Чем выше мы забирались, тем богаче становились пробы.
Вёрст через шестнадцать миновали один правый приток Орто-Салы, совсем незаметный ручей. Выше него в реке золота оказалось мало, что заставило наш отряд повернуть в Незаметный ключ. Он сразу открыл высокое содержание крупного золота.
Прошли с версту и встретили табор. Эвенки, во главе с молодым якутом, бывшим бодайбинским горняком, вели промывку песков на маленькой американке.
Вначале приняли они нас враждебно, ничего не хотели говорить, но когда я представился и поведал о цели экспедиции, разрешили снять пробы со своей американки.
Золото было богатейшее! С версту выше этого места мы заложили первую линию шурфов, и они показали ещё большее содержание промышленного золота.
Артель перебралась туда и добывает сейчас металл ямным способом. Вот я и направляюсь сейчас сообщить об этом открытии правительству Якутской республики…
— Это надо же! — покачал сокрушённо головой Игнатий. — Я знаю этот ключ и именно в нём намеревался взять пробу на лоток, а инженер Иванов начал на меня дурниной орать за самовольство, пришлось его малость придушить для острастки.
А пробу так и не взял, помешал, вражина! А ить, я чуял, что должно быть золото там. Потом недалече от него сыскал свой ручей, теперь его уже не утаишь… И, слава Богу! Много намыли, Вольдемар?
— С собой взял для показа шесть фунтов. Будем организовывать большой прииск. Поправляйся и вступай в трудовую артель.
— Видать, придётся, хватит бегать волком. Гришка-то Маркин живой, знать? Заедешь к нему, от Сохача, поклон. Хотел я у нево лошадок прикупить, да, видать, судьба зимовать тута. Счас сюда, ясно дело, народишшу-у хлынет! Страсть Божья! Молва пойдёт махом по Рассее о твоей находке. Наконец-то взялась новая власть за золото.
Лушка давно уже сварила мясо и поднесла Игнатию в деревянной долбушке куски жирной оленины. Парфёнов обсасывал кости, охал от боли в ноге: как-то закручинился он от рассказа Бертина.
После чая артельщики разобрали оружие и тронулись к якуту Григорию Маркину, где надеялись разжиться лошадьми.
Бертин напоследок уединился с Парфёновым, в чём-то горячо убеждал Сохача, тот мотал головой и не желал соглашаться. Бертин дружески потрепал больного по плечу и распрощался. Егор в ихний разговор не лез, сошлись и разошлись — да и ладно.
