— Мои стояли дальше от берега, поэтому требовалась лодка. У других, скажем, у монахов, они на отмели, так что иногда пользуются ходулями.
Болдуин отправил одного из стражи к епископу с сообщением, что он сомневается в виновности Уильяма. Он просил послать кого-нибудь и к сэру Генри, уведомить его, что отец Джульетты не арестован и, по всей вероятности, невиновен.
Они еще не дошли до берега, когда Болдуин вдруг остановился. Саймон озирал равнину.
— С тобой все в порядке, Болдуин?
— Нет, не думаю. В голове у меня помутилось. Джульетту убили и оставили; Пилигрима убили и позаботились о теле. Если Пилигрима убил не его отец, кто же оказался так добр к нему?
— Я уже говорил — монах.
— Именно. Единственный вопрос — Джульетта. Кто, убив Пилигрима и Джульетту, так по-разному обошелся с ними?
— Монахи, думается мне, неохотно касаются женского тела.
Болдуин усмехнулся:
— А я слышал, что порой очень даже охотно. Но все дело еще больше запуталось. Почему с ними обошлись по-разному?
— Убийц было двое?
— Не могу поверить в такое совпадение.
— Тогда кто-то проходил мимо и помешал убийце так же позаботиться и о женщине.
Болдуин кивнул.
— У меня не идет из головы рассказ Элен о призраке. Она должна была понимать, что кто-то расскажет нам про людей на ходулях.
— Ну, тогда, сдается мне, она знала, о чем говорит, и старалась намекнуть нам. Думается, теперь я тоже понял.
Первая пятница со дня святого мученика Георгия,[14]
болота Бермондси
Едва рассвело, Болдуин разбудил Саймона, и оба вышли на южный берег Темзы задолго до того, как проснулся город.
— Дело, видно, не такое сложное, как представляется, — говорил Болдуин. — Вернемся на место, где нашли убитых, и посмотрим, не осталось ли там следов, которые наведут нас на ответ.
Они прошли мимо причудливых новых строений Розари, путаясь в густых камышах, перемежавшихся скудной травой, и увидели вдалеке ковыляющую фигуру.
— Вот, кажется, и часть ответа, — пробормотал Болдуин.
Саймон проследил направление его взгляда. Он увидел всего лишь человека, то останавливающегося у самой воды, то шагающего вдоль берега, переставляя ноги неуверенно, словно делающий первые шаги ребенок.
— Там? — переспросил он.
Но Болдуин уже широко шагал к монастырю, и Саймону пришлось поспешить, чтобы догнать друга.
— О чем ты? — снова спросил он.
— Взгляни туда, — ответил Болдуин.
Саймон увидел выезжающую из ворот повозку. Какой-то человек вел пони под уздцы, а рядом медленно плелся монах. Даже издали они без труда узнали его.
— Лоуренс?
Болдуин молчал, пока они не подошли к келарю.
— Сэр Болдуин? Рано вы поднялись нынче утром.
— Как и ты, — отозвался Болдуин, разглядывая тележку. — В город собрались?
— Приходится угождать друзьям. Мы владеем рыбным промыслом и часто посылаем рыбу в дар городским друзьям.
— Ты сам собираешь улов?
— Я? Неужто, сэр Болдуин, такой старик станет расхаживать на ходулях по речным отмелям? Для таких дел нужны молодые ноги.
— Право? А я слышал, что в ту ночь, когда убили Джульетту и ее спутника, ты выходил сам.
— Не знаю, кто мог сказать такое. Я не выхожу из монастыря по ночам. Там ведь призрак, разве я не рассказывал?
— Конечно, — улыбнулся Болдуин. — И еще мы слыхали, что Джульетта рассказывала о встрече с призраком в ночь бегства Мортимера. Кто-то мог рассердиться на нее за болтливость — особенно если считал, что по ее доносу арестовали доброго настоятеля.
— Кому могла прийти в голову подобная мысль?
— Действительно, кому? — холодно ответил Болдуин, пристально разглядывая монаха. — Если человек любил своего начальника и видел, как его бросили в тюрьму, он мог от обиды и злости взять дело в свои руки. Полагаю, это был сильный человек. Старик не сумел бы перенести тело Пилигрима. — Он оглянулся на тележку. — Кому предназначается эта рыба?
Лицо Лоуренса не дрогнуло.
— Сэру Генри. Наш добрый настоятель просил меня лично доставить ему воз.
— А, тому самому человеку, который доложил о возможной причастности вашего настоятеля к побегу Мортимера? — холодно улыбнулся Болдуин. — Такое поручение тебе не по вкусу?
— Настоятель поставлен на место нашего бедного брага Уолтера, вырванного из нашей среды. Естественно, я стараюсь повиноваться своему настоятелю.
— Естественно, — сухо повторил Болдуин. — Я думаю, многие из твоих братьев не больше тебя радуются такому обороту дела.
— Мы все недовольны. Но нас утешает сознание, что мы, как умеем, служим Господу, что бы ни думали или ни делали властители этой земли. И, даст Бог, рано или поздно наш настоятель к нам вернется.
— Дай Бог, — согласился Болдуин.
— Ну и какая нам в том польза? — осведомился Саймон.
Болдуин ступил в лужу и с сожалением уставился на свои сапоги.
— А ведь была когда-то хорошая кожа, — пробормотал он некстати. — А? Да, думаю, польза есть. По-твоему, этот человек мог быть убийцей?
— Лоуренс? Нет!
— И я так считаю, — подтвердил Болдуин. — Что само по себе упрощает нашу задачу.
Саймон уставился на него.
— И что дальше?
— Дальше мы поищем ответа у другого, — улыбнулся Болдуин, сворачивая к воротам. — У человека, всей душой преданного Лоуренсу и прежнему настоятелю. У человека, достаточно сильного, чтобы перетащить в яму убитого Пилигрима, и в тоже время достаточно молодого, чтобы справляться с ходулями. Эй, привратник! Мы хотели бы повидать вашего послушника, брата Джона. Он здесь?
— Нет. Пошел проверять садки.
— Попробую-ка угадать: он доберется до них на маленькой лодочке?
— Кто же доверит лодку такому мальчишке! Обойдется ходулями, как и его наставник келарь.
— Ну конечно. Скажи, где нам его искать?
— Лучше подождите здесь, он скоро вернется. Принести вам эля?
Уильям осмотрелся по сторонам.
Были времена — он был тогда мальчишкой, — когда, оглядывая этот зал, он видел повсюду роскошь и великолепие. Ковры и отличную посуду, серебро, блестевшее в отблесках очага, горевшего посреди комнаты, подушки на лавках и больших охотничьих собак, расхаживающих туда-сюда. Здесь было уютно и красиво.
Взрослея, он все реже бывал в этом поместье. Он приобретал новые имения, его торговые предприятия приносили плоды, он чаще бывал за границей и все чаще мечтал в минуты досуга о том, чтобы осесть на месте и жениться. Потом он встретил Сесили.
Такую красавицу он искал всю жизнь. Высокая женщина с сияющими голубыми глазами и темными кельтскими волосами, она очаровала его. Очаровала так сильно, что он рассказал о ней старому товарищу, Генри. А когда встретился с Генри в следующий раз, тот уже завладел ее сердцем. Это едва не сломило Уильяма.
Время исцелило его. Он нашел милую Изабель — прекрасную супругу, родившую ему маленького Уильяма и еще двоих детей, и звезда Уильяма восходила, потому что его покровитель, Пирс Гавестон, приобретал все больше влияния. Сам король знал Уильяма в лицо.
А потом Гавестон был схвачен врагами и убит. То был страшный удар. Тогда Уильям узнал, что значит остаться без покровителя. Всего три года спустя разразился голод, Изабель и дети умерли. Кости Христовы, черные были времена! Всего восемь лет прошло, а прежней жизни как не бывало.
После голодных лет Генри стал входить в силу. И всего полтора месяца назад Уильям впервые увидел его дочь и узнал в ней черты женщины, на которой когда-то мечтал жениться. Джульетта захватила его в плен своей спокойной тонкой красотой, быстрым умом и веселым нравом. Он не мог устоять.
В дверь загрохотали, и он очнулся от раздумий.
— Пирс, посмотри, кто там.
В молодости они с Генри были неразлучны. Буянили в тех же кабаках, увивались за одними девками, даже вместе дрались с пиратами. Но когда Генри отбил у него женщину, вся любовь к другу развеялась, как дым на ветру. Ничего не осталось.
Со двора послышался вопль, и Уильям, развернувшись на каблуках, увидел ввалившегося в дверь Пирса. Тот споткнулся, зажимая ладонью висок, шагнул вперед, как слепой, и медленно, словно подрубленное сбоку дерево, повалился на пол, развернувшись в падении и упав навзничь.
Люди, оставленные сторожить и защищать его, стояли в дверях, но против силы, рвавшейся в дом, они выступать не желали.
— Ну вот, Уильям, — сказал сэр Генри, засовывая за пояс боевой молот и оглядываясь кругом, — думаю, тебе лучше отправиться со мной.
Лоуренс шел по дорожке к мосту, но мыслями оставался рядом с рыцарем, поджидавшим у ворот. Кончилось тем, что он, вздохнув, разъяснил возчику, куда доставить рыбу, и с тяжелым сердцем повернул назад, направившись вдоль реки к садкам. Там еще расхаживал рослый парень. Он подоткнул полы за пояс, чтобы не замочить их, а ходули были скрыты под мутной водой.
