«Насмерть-то оно насмерть, – подумал Малярийкин. – Но никто и никогда, ни в реальном, ни в игровом бою, не запрещал стоять насмерть с умом». Противник наверняка будет стараться «сливаться» грамотно. Защищать свой последний рубеж. Использовать свой последний шанс. И шанс, надо признать, всегда присутствовал. Особенно – в обороне.
Байбулатов не раз и не два перечислял случаи, когда один-единственный танк или один-единственный взвод совершали «чудеса», выбивая целые колонны и даже команды под корешок.
От фермерского двора в лес ускользала петляющая дорога. Знакомо. Все было точно так же, как в начале сражения, только рельеф словно развернулся в обратную сторону. В прошлый раз Малярийкин атаковал «из леса». А сейчас – станет атаковать «в лес».
Второй вымпел, расположившийся справа от Малярийкина, долбил отходившие в спешке машины противника, немногочисленные и поврежденные. Как догадался Малярийкин несколькими минутами ранее, это были «коробочки» арьергардного заграждения, полумертвые от попаданий. Основные силы, вернее, то, что от них осталось, противник уже успел скрыть в лесу и успешно закреплялся на новых неизвестных позициях.
Все это не радовало.
Глядя, как арьергардные танки противника драпают к лесу, пытаясь укрыться от убийственного огня Второго вымпела, Маляр готов был не думать, не считать и с ходу броситься в смертоносную атаку наскоком.
Но делать так сейчас не стоило.
Во-первых, Малярийкин уже так делал. А значит, враг вполне может рассчитывать на повторение неоригинальной тактики бросаться в омут головой. Во-вторых, на взятие фермерского двора и бой с арьергардной группой ушло времени довольно много. И основной отряд вражеской команды имел достаточный временной интервал, чтобы спокойно подумать, определить оборонительные рубежи, распределить машины и даже дать немного отдохнуть экипажам. То есть оборона была готова. Возможно, враг только и ждал момента, когда Малярийкин ломанется вниз, рассчитывая, как в предыдущие два раза, сломать врагу хребет с ходу.
И этот план – вражеский план! – Малярийкин уже невольно осуществлял.
Легкие и юркие машины противника, пусть поврежденные, но не потерявшие способности огрызаться, пятились к лесу и одновременно пробовали вести организованный арьергардный бой по всем канонам танкового искусства. Башню развернуть назад на сто восемьдесят. Полный ход к лесу, с одновременным перезаряжанием орудия. Потом мгновенная остановка. Желательно – на каком-то промежуточном, минимальном возвышении. Выстрел из стационарного положения. И снова – полный вперед, драпать к лесу. Вот и вся наука.
Но проблема состояла не в этом. Не во вражеском арьергарде.
Наиболее горячие бойцы Второго вымпела уже начали преследование. В том же стиле. Полный ход на форсаже. Остановка. Выстрел. Снова полный ход.
Таким образом, танки Малярийкина как бы уже втягивались в новый бой, плавно произраставший из старого. Атака неизвестных позиций противника в лесу как бы уже началась. Без ведома Малярийкина, без приказа, без плана. Впрочем, приказ-то был – добить арьергард в фермерском хозяйстве.
Не теряя ни секунды, Малярийкин распорядился в микрофон общей связи преследование прекратить. Но не всем. Средние танки Второго вымпела развернулись обратно, в сторону захваченного фермерского двора, но вот двум самым легким «Хантерам» Маляр велел продолжить преследование. Чтобы прощупать почву.
Как выяснилось почти сразу же и как предполагал Малярийкин, смотреть было на что. Через несколько минут отступающий враг скрылся в лесу. «Хантеры» спешили за ним. Но стоило им едва подбежать к опушке метров на сто пятьдесят, как движение «Хантеров» было остановлено буквально шквальным огнем. Мини-атака захлебнулась, не начавшись. Первому «Хантеру» первым же залпом «снесли голову», то есть вырвали башню и подожгли. Во вторую машину вонзилось сразу несколько снарядов буквально за две-три секунды. Искореженный корпус, превращенный почти мгновенно в бесформенную груду металла, вспыхнул яркой звездочкой взрыва (детонировал боезапас) и остался стоять обожженным угольком, чадя развороченными отверстиями от жестоких попаданий. Вопросом, что стало с пилотом, – как и во многих случаях до этого, – Малярийкин старался не задаваться. Ответ был неприятный, от него к горлу подползала тошнота. Особенно «радовал» Малярийкина тот факт, что это именно он, Петя Батькович Малярийкин, минутой ранее обрек двух человек на верную смерть. С другой стороны, отдав приказ остальным бойцам Второго вымпела прекратить атаку, он спас жизни еще десятку живых людей. В том, что засевшие на опушке ребята из противоположной команды раскатали бы в чернозем весь Второй вымпел, сомневаться не приходилось. Огонь был страшный, не менее чем из десятка стволов.
Любая атака, даже полновесная атака в линию всей команды Малярийкина, была бы отражена. На то и оборона, чтобы десятком укрепленных, зарытых в землю и замаскированных стволов держать сотню.
Здесь, впрочем, Малярийкин начинал сомневаться. Его мозг и взгляд зафиксировали при уничтожении героев-«Хантеров» около десяти почти одновременных орудийных залпов. Но это вовсе не означало, что в лесу спрятан всего десяток стволов.
Было ясно, что противник занял для обороны выгодные позиции на господствующих высотах, закрытых кустарником и деревьями, на расстоянии примерно метров ста от опушки. При этом в кустах были сделаны редкие, невидимые отсюда просеки, через которые вражеские танкисты могли осуществлять наводку и вести огонь, оставаясь абсолютно безнаказанными. Именно о таком тактическом раскладе говорил тот факт, что при расстреле «Хантеров» никто из команды Маляра не заметил вспышек выстрелов. Это значило, что «коробочки» противника спрятаны достаточно глубоко в лесу. Но стреляли они при этом прицельно! Это значило, что имели возможность вести наводку. Технически организовать подобную позицию несложно. Танк заходил в лес по широкой боковой дуге на примерно выбранную по карте точку (обычно, опять-таки, на некоторое небольшое промежуточное возвышение в глубине леса). Оттуда два танкиста с маленькими ручными электропилами расчищали просеку, срезая только тонкие кусты и ветки выше высоты орудийного зева. Редкая просека в сто метров длиной, когда одним движением срезают только тонкие стволы, отнимает у двух человек примерно пятнадцать минут. Просеки для каждого засадного танка-стрелка обычно делались две – для двух рубежей, через которые должна была пройти атакующая волна вражеских танков. И делалась сбоку (или под углом) от вектора атаки. В лесу занять боковую (или угловую) позицию относительно вектора атаки было не сложно. После этого оставалось только ждать. Используя прицельную оптику, танкист мог долбить наступающего врага часами. При этом оставаясь незаметным – его не выдавала даже вспышка выстрела. Определить его местонахождение по просеке также не представлялось возможным, так как просеки как таковой в реальности не существовало. Танкисты-дровосеки не вырубали стволы деревьев под корень, не оставляли пней, не делали в лесу дорог и тропинок. Они срезали тонкие ветки. На определенной высоте, и не более того. И выборочно – редкие тонкие стволы, оказавшиеся «на линии». Обнаружить такую оптическую «просеку» не сложно по свежим срезанным веткам. Но для этого надо побродить по лесу пешком.
Мысль направить в лес пару спешенных танкистов Малярийкин сразу отбросил. Во-первых, это не поощрялось правилами. Точнее – прямо запрещалось, но никто и никогда за этим в играх не следил. Да и случаи, когда спешенный безоружный танкист мог помочь в танковом бою бронированной машине, были единичными. Просто действовать надо было по-другому. Прежде всего – определиться с силами засады противника. Сколько их там? Все или только часть? Разбросаны только на опушке? Опушка леса от левой границы локации до правой границы локации, учитывая угол, с которым лесной массив их касался, протянулась километров на пятнадцать, не менее. Или по лесу в глубину, до асфальтированной площадки? То есть километров на двадцать.
На эти вопросы ответов у Малярийкина и его командиров не было.
Можно предположить, что несчастные «Хантеры» были обстреляны только частью огневых средств. Не раскрывать полностью систему огня и уничтожить малые силы атакующего противника своими малыми силами – логично для противоборствующей команды.
Можно также предположить, что противник ощетинится всеми средствами лишь с началом мощной атаки, в которую Малярийкин, по вражеской задумке, бросит основные силы своей команды.
Но можно предположить и совершенно обратное: в лесу засел единственный отряд противника. Например, как в случае с засадой над «петлей» шоссе несколькими часами ранее. А основная оборонительная позиция находится еще дальше.
