Здесь меня Акула и нашла. Не приглашал — сама приплыла.
[…………………………..]
— Так что вас удивляет, Том Тим? У меня тоже был свой… город. И почти у каждого он есть. Ваше сознание пытается оформить бессознательное, превратить в нечто знакомое, в ваш родной дом, квартал, город — или даже страну. Да вы и сами знаете, к чему повторяться?
Зачем он пожаловал? Зеленая кнопка горит уже два дня, только я ее не нажимаю. Соскучился?
— Ваш мир… Вы называете его «здесь», правильно? Мир этот, мягко говоря, несовершенен. Он не такой, как вы хотите, все время меняется, плывет, в нем иногда страшно и больно. И вы сам — не такой, даже себя порой забываете…
— Но так и должно быть! — не выдержал я. — Мы что, умнее бога?
Рука зацепилась за нечто знакомое. Нос Бетси-квеста? Точно! Не иначе сама подставила. Так и хочется ей, программе шкодливой, пуговки расстегнуть!
— Не забудьте раскурить сигарету. — Акула мягко улыбнулась. — Раскурить — а потом угостить девицу… Не узнаю вас, друг Том Тим! Что вы такое говорите? Умнее бога? Но бог не снабжает нас жареным мясом, мы сами кладем бифштекс на сковородку. Мир — наш неспящий мир, мы строим и перестраиваем по собственному желанию, так? Знаете термин «вторая природа»? Надеюсь, вы не из диких экологов и не призываете вернуться в пещеры? Просто дошла очередь до мира «здесь». Так что вас смущает?
Смущает? Города нет, вместо него — нечто чужое, холодное, не мое. Пару раз казалось, что я снова у себя, снова «здесь», но привычные силуэты расплывались, уходили клочьями тумана. Вместо Здания, Диска, площади, знакомого дома — Ничто. Серое бесформенное Ничто.
— Я вас понял, друг Джимми-Джон. Да и понимать нечего. Сознание переключилось на ваши картинки, отвлеклось, увлеклось. Все, что им строилось и поддерживалось, исчезло. Теперь там лишь океан Оно, бесформенный, бессмысленный — и какие-то случайные обрывки.
— Жалко? — Акула недобро прищурилась. — Я читал, что если кочевника переселить в нормальную квартиру, он обязательно поставит в комнате юрту. Жалеете о грязных кошках, о собачьих блохах и овечьих катышках, друг Том Тим? Если желаете, все можно вернуть. Помучаетесь пару недель — и снова окажетесь в замызганной юрте. Прельщает? Кортес, вы хотите бросить Новый Свет, хотите закрыть Америку?
Чуть не сказал «да». Не сказал. Все не так просто. Не хочу, чтобы сварливый мистер Хайд сгинул навсегда. Но и Том Тим Тоту исчезать не резон.
— Только не говорите, Том Тим, что в вашем прекрасном городе виделись с дорогими вам людьми. Знаю, можете не пояснять! Но даже во сне вы понимаете, что разговариваете лишь сами с собой!..
Ого! Акула кажет зубы. Даже улыбаться не пытается, Волк Тасманийский. А вот мы улыбнемся.
— Отчего же, друг Джимми-Джон? Мы же приняли с вами гипотезу о Гипносфере. Отчего бы не предположить, что память наших близких, их личности… Вы, кажется, называете такое «души», правда? Что они помнят о нас, не хотят расставаться…
— Хватит об этом!.. Перерыв. Если не возражаете…
Не такой ты и железный, плейбой!
— …Том Тим Тот, угости сигареткой!
Ну, достала! Чего тебе надобно, куцая? Раскурить, затянуться… Эй, что это я? Сигареты…
[…………………………..]
…Чего я менжуюсь? Затащить кошелку в сортир — и на четыре кости. А станет бухтеть — так каблуком в ухо, соску поганую! Копов поблизости нет, не докричится, если что…
[…………………………..]
Н-ничего себе! Кого это там я пригрел, как змею на груди? Сигарета… Ну да, сигарета. На тебе, Бетси, отвянь только!
[…………………………..]
…А пасть у нее в самый раз, рабочая!..
[…………………………..]
И ты отвянь, урод безмозглый, не то все Сью твоей перескажу! В подробностях, дословно. Ага, испугался, даун из даун-тауна!.. А что Акула? Никак, довольна зубастая?
— Я вам говорил, друг Том Тим! Нужно уметь расслабляться. А вы все броню ставите, защиту кевларовую!.. Кстати, оглянитесь.
Можно и не оглядываться, и так все понятно. Коротышка-квест уже без рубашки, бретелька лифчика приспущена… И довольна, довольна!..
— Могу подсказать, как обойти все промежуточные этапы. Всего одна сигарета…
Не договорил — на взгляд мой наткнулся.
— Хорошо, о ерунде не будем. Завтра жду вас у себя. Там проще общаться.
…Это тебе проще, джинсовый. Значит, о душе рассуждать не хочешь? А раньше говорил! Больно стало? Или просто боишься лишнего сболтнуть? Ведь тебя очень интересует то, что приходит из Гипносферы. Что приходит — и кто приходит. Альда, например…
— Ожидается Мирца. Вы ей, по-моему, понравились, друг Том Тим.
Не напоминал бы лучше!
— А не боитесь, друг Джимми-Джон, что ваша Офелия, скоро будет купаться в пруду? Она же покончит с собой из-за этих картинок, неужели не ясно?
Подумал. Подбородком дернул.
— Не ясно, напротив. Мирца — очень сильный человек. Ее истерики — обычный выхлоп, она просто еще не пришла в себя. А без этих, как вы говорите, картинок Мирца бы сошла с ума. Как вообще продержалась? Но об этом спросите у нее сами…
Угу, сейчас спрошу. Даже смотреть на тебя не тянет, Акула! Лучше на помост погляжу, все веселее… Ух ты, неужели драка? Да, самая настоящая драка, подумать только. А не надо было даму за ногу хватать, ковбой! И с лобызаниями страстными приставать. Сколько тут, интересно, драк запрограммировано? Две за вечер? Или только по четным?
— …Так вас ждать?
Оставалось задуматься. И крепко.
— Отчего бы и нет, друг Джимми-Джон? Только… У вас Интернет часом не глючит? Вашей странички так и не нашел. Той самой — с файлом некондиционным. Вы обещали, правда?
[…………………………..]
Сколько дней прошло там, в мире Альды? Одинаковых дней, одинаковых поездок в красном авто рядом с неприятным типом Эрлихом Грейвзом на выставку, где работает пигалица Дайза? Или все сложнее? Джинсовый намекал, что время там идет обычно, день за днем. Врал? Или дело не в нем, не в стриженой — во мне?
[…………………………..]
Теперь ты, Акула, думай. Щурься!..
— Страничку верну. Скоро верну, но… В прошлый раз я вас предупредил — однако не обо всем. Это просто эксперимент, Том Тим, понимаете? Обычный… Ну, пусть не очень обычный, но эксперимент. Файл просуществует недолго. Ресурс — пачка денег, помните? — там не действует, так что средства можете не экономить.
…Эксперимент. Недолго, очень недолго. Не действует. Не экономить…
— Понял, друг Джимми-Джон. Ничего, свожу девушку в ресторан. Вы марочное шампанское там прописали?
[…………………………..]
Возле касс — орущая толпа, и возле входа-выхода толпа, патруль в незнакомой форме, груды серых мешков, бесформенных сумок.
Не люблю вокзалы! Впрочем, кто их любит?
Здесь бывать еще не приходилось. Только кто тебя спрашивает, мистер Хайд? Дано: вокзал один, очереди две… Даже не две — три. Мне… В среднюю. В среднюю? Да, точно.
Или все-таки бывал? Я помню кассу, там продают билеты до города, до моего города! Главное — достояться, дотолкаться… А если нет, не беда, подцеплюсь к поезду, не впервой. Сколько ехать до города? Дня два? Три? Больше?
Том Тим Тот, мой храбрый лилипут, борец с Акулой! Не спеши меня хоронить, я еще жив, я еще «здесь». И город «здесь», мне бы только до него добраться. Ничего, что очередь не двигается, в горле першит от карболки, а билетов может не хватить. Протолкаюсь, загляну в окошко! Найдется лишняя плацкарта, и вагон сыщется, пусть даже товарный.
Моего города нет, лилипут? Мой город есть, вот увидишь! И я еще увижу — увижу Эль-Рей! А ты… Хочешь найти стриженую? Упорен ты, лилипут, уважаю!
[…………………………..]
Ты не виноват, Том Тим Тот! Твои теории — лишь полправды. Дело не в том, что сознание (не сознание — я, я, я!) слишком увлеклось веселыми картинками, файлами австралийского Франкенштейна. Океан Оно, подсознание, которого ты так боишься, лилипут, — это тоже я, тоже мы с тобой. Значит, переживем и это, прорвемся к кассе, купим самый последний билет. Город вернется, Том Тим Тот. И все вернутся, ничто не исчезает из Сферы — Сферы, в которой мы проводим вечность.
Кто сказал, что «вечность» — страшное слово? Ничуть не страшное!
[…………………………..]
Чужие спины, чужие шинели, чужой вокзал, чужой мир.
Ничего. Вернусь!
48. БЕЛЫЙ ЗАЯЦ
(Choral: 1’10)
[…………………………..]
Белым по черному… Яркие пятна на темной завесе — неровные, маленькие, дрожащие. Дернулись, задвигались, запрыгали, замелькали — вверх-вниз, вверх-вниз! Белая метель в черную полночь, стаи снежинок, ищущих покоя, исчезающих, уносимых ветром; белые иглы в черном бархате, белые провалы в черном эфире, белые платья среди черных мундиров, несомые неслышным вальсом. Белые, белые, белые…
…Заяц белый, куда бегал?
Позднее утро, зимний лес, солнце на заснеженных кронах. У протоптанной февральской лыжни — яркие красные флажки. Веревка упала в снег, лед намерз поверх клочков ткани.
Мальчик застегивает лыжные крепления. Дело идет туго — холодный металл не поддается, выскальзывает из пальцев. Еще попытка, еще. Лыжи новые — узкие, непривычные, черные. Мальчик не сдается, пробует снова и снова… Щелк! Левая лыжа сдалась, остается правая… Нет! Еще, еще!.. Щелк! Теперь лыжные палки, просунуть руки в петли…
