— Тогда… Тогда ты вернешь мне все обратно, Эрлих. Если тебе… Если ты…
Обе ладони — на моих плечах. Пальцы впились в ткань нелепого редингота.
— Эрлих, ты можешь исчезнуть немедленно, сейчас? Вместе со мною?
Да что может быть проще? Пультик, а-ап! Красная, синяя, зеленая… Стоп! Исчезнуть? И куда? В город, которого нет? В пасть к акуле?
— Быстрее! Эрлих, быстрее!..
Уже бегу. Жаль, нет здесь мистера Хайда, погони — его конек.
— Скорее, Эрлих! Родители, они… Сюда! Сюда!..
Машина знакомая, и номер приметный — «Alda-0003», тот самый. Только стоит красная красавица не у входа, а во дворе. И шофера нет, и по лестнице мы не сошли — скатились. Никак и вправду нагоняют? В доме тихо, шагов не слышно, но…
— На переднее!
Вероятно, сиденье. Уточнять нет времени, стриженая уже за рулем…
— Пристегнись!..
Покатили-и-и-и-и-и-и-и!
[…………………………..]
— Ни о чем не расспрашивай, Эрлих! Ни о чем — пока. Я чуть с ума не сошла, а может, и сошла, родители вызывали врача, меня не выпускают из дому… Нет, нет, ты ни в чем не виноват, ты ни в чем не виноват…
За окном — все тот же Новый Берлин. Правда, улица совсем другая, поуже и поскромнее, и едем не как прежде — солидно и прямо, а рывками, дергаясь, виляя. Зря пустил стриженую за руль!
— …Это все потому, что я сама не могу… не могла разобраться, кто ты: сон или настоящий? Там, у тебя в гостях, у Питера Пэна, я все понимала, все видела, а здесь… Я сплю, просто сплю, Эрлих! Сплю — и вижу нелепый сон, идиотский, дурацкий…
Мотор обиженно ревет, недовольно пофыркивает, красные огни светофоров изумленно мигают вслед. Теперь ясно, отчего на ее машине — номер «3». Не попросить ли остановиться? Скажем, у сигаретного киоска?
Сигареты! Ага!..
Две пачки. Одна знакомая — та самая, за двести пятьдесят евро, почти нетронутая. Вторая… Сигареты? Они! Незнакомые, черные, длинные… Ничего, сойдут.
— Я даже стала думать, что все приснилось, почудилось. Не может быть, чтобы день повторялся, чтобы в одном человеке жили двое, правда? Тут, в моем мире, все так реально, так серьезно. И мерзость — такая настоящая!.. Только ты не исчезай пока, Эрлих! Не исчезай, прошу…
[…………………………..]
Город-призрак за стеклом, девушка-призрак за рулем обезумевшего авто-призрака. И я — призрак, фантом ее снов. Не так! «Я, Эрлих, — фантом ее снов!» Женский роман, кульминация…
Откуда ты взялась, стриженая Альда, вихрь из Гипносферы, облако, смерч? Я могу проснуться, я скоро проснусь, будильник на шесть (первая пара!), а ты можешь проснуться только в чужом сне, у тебя нет своей страны «там», хозяйка сна, владычица бракованного мира, падчерица Сферы!..
«Файл просуществует недолго»… Помню, друг Джимми-Джон, помню.
[…………………………..]
— А что это, Альда?
— Дом.
Какой вопрос, таков ответ. И в самом деле, что непонятного? Лес, посреди леса поляна, на одном краю — загнанное красное авто, на другом — бревенчатый дом. Даже не дом — домик, почти как у Австралийской Акулы.
Родители останавливаются здесь, когда приезжают охотиться. У меня есть ключи, сейчас открою…
— Погоди!
Стриженая послушно кивнула. Замерла. Кажется, она ничему не верит, ничему — и никому. Еще не верит. Уже. Взял ее за плечи, немного подождал.
— Слушай!..
Вновь кивнула, мотнула головой. Всхлипнула.
— Извини, Эрлих! Я!.. Я…
— Посмотри на меня!
Взгляд не скроешь — как и смех. Этой девушке нет и двадцати. Призраку. Вихрю из Ниоткуда.
— Ты не сумасшедшая. Ты действительно спишь. Во сне время идет по-другому, совсем иначе.
— Да…
Рассказать о Джимми-Джоне? Или мистер Хайд постарался — просветил? Не из-за того ли ей так плохо?
— Я — Эрлих. Настоящий. Ты звала меня Питером Пэном, но это тоже был я. Ты помнишь и мое настоящее имя. Называй меня, как хочешь, но помни — я не сон.
Дернулась, попыталась вырваться. В глазах… Отчаяние? Растерянность?
— А кто ты? Кто?! Ты сказал, что продал душу, чтобы увидеться со мной! Ты не шутил, правда?
Почти.
— …Настоящий Грейвз — просто мелкий негодяй, завистливый подонок, мразь, я вижу его насквозь! А кто ты, Эрлих, Том Тим Тот, Питер Пэн? Ты — КТО?
…Страшная клыкастая морда. Рогов нет, нет и копыт, но кто это — ясно сразу. Если грешник продал душу Врагу…
Нимми-нимми-нот!… Кто ты, Том Тим Тот?
Отпустил ее плечи, отступил на шаг.
— Мне нужен… Мне нужен час, Альда. Всего один час. Желательно сидя, желательно с чашкой кофе в руках. Впрочем, можно и стоя. Без чашки.
Помолчала, затем внезапно усмехнулась.
— Этот злой самовлюбленный мальчишка — Питер Пэн… Он сказал… Извини, Эрлих, больше не буду… Когда мы были в твоем городе, ты сказал, что мой мир, мой сон — просто плохой роман, чей-то неудачный опыт. Знаешь, теперь я понимаю, что ты прав. Когда я думала о тебе, то представляла… Не смейся только! Все, как в дурацком телесериале: ты входишь в гостиную, я бросаюсь навстречу, ты меня целуешь, мы падаем на какую-нибудь медвежью шкуру или прямо на ковер, ты срываешь с меня платье… А теперь, когда ты здесь, рядом, мне плохо, мне стыдно, я чувствую себя полной идиоткой, мне нечего сказать…
Она — живой человек! Живой, настоящий!.. Что же ты наделал, Джимми-Джон?
— Нет, Альда. Просто мы оба просыпаемся.
52. ПАРОЛЬ
(Rezitativ: 2’49)
От бревенчатых стен — сосновый дух, в маленьком камине потрескивают дрова, горчит подгоревший кофе в кружке. Это не сон, мы не спим. Просто скоро зазвенит будильник, безжалостно призывая меня на первую пару, а стриженая поедет домой, чтобы родители не заявили в полицию.
Все реально, все на самом деле. По-настоящему.
— Вот чего я вспомнила про медвежью шкуру! Смотри, Эрлих!..
Шкура надвигается прямо из дверного проема. Надвигается, надвинулась, с шумом рухнула на пол. Альда гордо поглядела на меня.
— Молодец!
И вправду молодец. Дотащить этакое!.. Бедный мишка, однако.
— Остается рухнуть, — стриженая с некоторым сомнением поглядела на импровизированное ложе, — в пароксизме страсти.
— Угу! — встал с тяжелого, потемневшего от времени табурета, осторожно поставил недопитый кофе на стол, достал сигареты (черные — не «те»!). — Сначала немного постонать и повыть, затем начать стягивать одежду друг с друга. Желательно зубами… Брюки снимаются последними, красивше будет.
Ой, чего это я? «Красивше»? Программа-переводчик, как ты там?
— Вы невозможны, господин Том Тим Тот! И все-таки падай, Эрлих. Можно без пароксизма. Обещаю лежать на самом краешке.
Оставалось подчиниться. Упасть на шкуру в костюме — не в костюме же купаться. Мирца не столь гуманна.
[…………………………..]
— Ты даже не знаешь, кто я? И этот Джимми-Джон не знает? Даже он?
— Даже он.
— Никогда не думала, что услышу, как зовут бога! И что бог так… так безжалостен. Экспериментальный файл… Какой ужас!
— Ты считаешь, что Тот, кто сотворил нас — злых бесхвостых обезьян, добрее? Вдруг и я — всего лишь эксперимент? А может, и Он — тоже? У лилипутов должны быть свои лилипуты.
[…………………………..]
От медвежьей шкуры несет нафталином, дрова в камине прогорели, рассыпались малиновыми углями. Тихий дом, тихий лес… Скоро зазвонит будильник, скоро мир стриженой перестанет существовать. Она еще не знает. Не сказал — и не скажу.
[…………………………..]
— Значит, твоего города нет, Эрлих? Жаль, мне он очень понравился. Наверное, он такой, как ты сам, во сне всегда так бывает. А мне просто повезло. Я ведь тогда тебя сфотографировала. На выставке, возле картины с разрушенным городом, помнишь? Так неужели ты думаешь, что у нас нет экстрасенса, который за десять евро может поколдовать над фотографией? К сожалению, такое может получиться всего один раз. Получилось…
[…………………………..]
Не спорю, ни к чему спорить. «Там», у неспящих, никакой экстрасенс не перенесет меня в чужой сон. Но мир Альды, ее несчастный бракованный файл, творил бог по имени Джимми-Джон — по образу и подобию Своему. Интересно, что скажет Акула? Шустрыми оказались его лилипуты!
[…………………………..]
— Ты считаешь, что настоящий Эрлих — мелкий негодяй, подонок и еще, кажется, мразь. Почему же ты называешь меня так?
— Эрлих — прекрасное имя, так звали моего деда. Настоящего Грейвза я величаю по фамилии — или куда хуже, если не вслух. Он мой родственник, хотя и дальний, приходится его иногда принимать в доме…
— И что этот родственничек сотворил? Кажется, у него есть на Дайзу некий компромат.
— Есть… Есть — что? А, поняла! Дайза была очень неосторожна, она… Нет, не хочу! Если ты прав — и если права я, если это все сон, какое нам дело до… скучного женского романа? Придумай что-нибудь, Эрлих! Сделай так, чтобы мы исчезли оба, пусть ненадолго, но чтобы я была прежней и ты… не превращался в Питера Пэна. Ты творил чудеса, сотвори еще одно!..
[…………………………..]
На пульте два огонька — красный и зеленый. Но чуду не свершиться. Сварливому мистеру Хайду не до стриженой, а отправить ее к Акуле… Получится? Ведь у Альды нет своей страны «там», и сны ее совсем иные. Рисковать не стоит, лучше вначале узнать у джинсового, попросить его…
