улепетывающих ног. Харпер фыркнул:
– Словно мокрые курицы.
– Как это было?
Если прежде Харперу не хотелось ругать Раймера при Шарпе, после порки это прошло. Ирландец сплюнул в русло:
– Не мычит и не телится, сэр.
В устах солдата это едва ли не величайшее осуждение: нерешительность губит.
Взрыва все еще не было. Шнур или намок, или сломался, но в любом случае порох не подожжен. Прошло не меньше минуты. Слышно было, как французский офицер требует тишины. Видимо, он прислушивался к происходящему ниже по течению, но там уже все стихло, и офицер отдал новый приказ. Парапет осветился – это зажгли вязанки. Шарп поднял голову: три пылающие охапки описали над руслом дугу. Не подожжет ли одна из них запал? Но секунды шли, а взрыва не было. В форте закричали. Французы увидели порох.
Шарп пополз с обрыва:
– За мной!
Французы орали, гомонили; двух британцев не должны были услышать. Время поджимало. Шарп пытался представить себя на месте французского офицера: сейчас потребовал бы воду, чтобы залить бочонки. Надо посмотреть, что со шнуром. Шарп замер, глянул вниз. Новые зажигательные снаряды ярко осветили основание дамбы, бочонки и шнур. Один его конец выпал из бочонка в нижнем ряду, другой упал в ручей и потух. Даже не будь воды, запал не сработал бы. Харпер пригнулся рядом с Шарпом:
– Что нам делать?
– Мне нужно девять человек.
– Я позабочусь. Что дальше?
Шарп кивнул на форт:
– Шесть стреляют по этим, трое сбрасывают вязанки в воду.
– А вы?
– Оставьте мне одну вязанку. – Он торопливо принялся заряжать штуцер, не возясь с кожаной оберткой, которая раскрутила бы пулю в нарезном стволе «бейкера». Дослал пулю шомполом. – Готов?
– Да, сэр. – Харпер ухмылялся. – Думаю, тут сгодятся стрелки.
– Почему бы нет, сержант? – тоже ухмыльнулся Шарп.
К чертям Раймера, Хейксвилла, Уиндема, Коллета, всех этих новичков, которые сбивают батальон с толку. Шарп и его стрелки с боями прошли от северного берега Испании до Португалии; за ними Дуэро, Талавера, Алмейда и Фуэнтес-де-Оньоро. Они понимают друг друга, верят друг в друга. Шарп кивнул Харперу.
Сержант (Шарп по-прежнему думал о Харпере как о сержанте) сложил ладони рупором:
– Стрелки! Ко мне! Стрелки!
С укрепления закричали, над парапетом показались лица.
Шарп тоже сложил ладони:
– Рота! В стрелковую цепь!
Они должны рассредоточиться, но послушают ли солдаты бывших сержанта и капитана? Из форта стреляли, пули сбивали колючки. Харпер снова крикнул:
– Стрелки!
По руслу затопали башмаки. Офицер в форте что-то выкрикнул, донесся стук входящих в стволы шомполов.
– Идут, сэр.
Разумеется! Это его солдаты. Шарп различил темные кители – без перевязей, как у красномундирников.
– Скажите им, что делать, сержант. – Шарп протянул Харперу заряженный штуцер, улыбнулся. Все как в старое доброе время. – Я пошел.
В остальном можно положиться на Харпера. Шарп выскочил из укрытия и побежал вверх по ручью, на свет. Французы увидели его, офицер закричал. Земля была мокрая, скользкая, под ноги попадались камешки; один раз Шарп проехался, балансируя раскинутыми руками. Рядом свистели пули. Французам было неудобно стрелять сверху вниз, к тому же они слишком торопились. Позади Харпер выкрикивал приказания, потом отчетливо защелкали штуцеры. Шарп бежал вдоль белого шнура, огромная земляная дамба была прямо над ним, а за ней – многие тонны воды. Пули били в склон. Шарп упал на колени, схватил запал, затолкал в наливное отверстие бочонка, слыша, как шуршит, раздвигаясь, порох. Затычки нет! Шарп огляделся, уговаривая себя не спешить. Чертова затычка как сквозь землю провалилась. Шарп попытался вытащить из другого бочонка, но затычку вбили намертво. Шарп сообразил, что сгодится камешек, нащупал подходящую гальку, заткнул дыру. Пуля порвала рукав, обожгла кожу, однако свет позади погас – это стрелки столкнули вязанки в воду. По-прежнему трещали ружья, Шарп слышал крики. Он управился с запалом и занялся с белым шнуром, укладывая его по берегу, дальше от воды. Нужен огонь! Обернулся, увидел горящую вязанку на другом берегу. Перепрыгнул через ручей. Сверху засвистели пули, одна ударила в вязанку, и та дернулась как живая. Стрелки, наверное, перезаряжают.
– Дайте ему огня! – послышался голос Харпера.
В русле были и солдаты в красных мундирах – они бежали, опускались на колено, целились вверх, и Шарп увидел нового прапорщика: тот размахивал шпагой и приплясывал от волнения. Грянули выстрелы, пули засвистели над парапетом; вперед выдвинулись стрелки с уже заряженными штуцерами.
Выбора нет, надо поджигать самому. Вязанка горела; Шарп наклонился, схватил ее; руки обдало жаром. Брошенный из форта камень попал в солому, Шарпу опалило лицо. Шарп повернулся и краем глаза увидел в русле вспышку, огромную, желтую, как бы сплющенную: стреляли в него, но он не поверил собственным глазам. Шарп швырнул вязанку на белый шнур.
Побежал. Боль пронзила ногу, бок. Шарп споткнулся. Он падал. Вспомнилось, что горящая солома упала слишком близко к пороху и что стреляли с берега русла. Все это никак не складывалось воедино, и тут ночь обратилась в день.
Пламя и свет, грохот и жар, оглушительный рокочущий взрыв. Солдаты в британских траншеях, оборудовавшие новые позиции для батарей, увидели озаренную огнем стену бастиона Сан-Педро. Пламя осветило весь Бадахос, от цитадели до Тринидада; дамбовый форт черным силуэтом выступил на фоне мятущегося огня, из которого валил дым и летели обломки. Взрыв был много слабее того, что разрушил Алмейду, но тогда мало свидетелей осталось в живых, а сейчас тысячи увидели, как пламя растерзало ночь, и ощутили горячий ветер на лицах.
Шарпа бросило вперед, в ручей, ударило о камни, оглушило взрывом, ослепило пламенем. Ручей спас ему жизнь, и Шарп пожалел об этом, зная, что через секунду его сметет потоком воды, расплющит тоннами грязи и камней. Он не хотел бросать вязанку так далеко, но его опалило огнем, ранило пулей; ему больно, нестерпимо больно. Он не увидит дочь. «Смерть приближается медленно», – подумал он. И пополз, словно надеялся уползти от рушащейся воды.
Жар волнами прокатывался по руслу. Горячие обломки шипели в воде. Из форта не стреляли. Взрыв сдул французов с парапета, эхом отразился от высоких городских стен, прокатился над равниной и стих.
Харпер поднял Шарпа на ноги:
– Идемте, сэр.
– Что? – Шарп был оглушен, ничего не соображал.
– Идемте! – Харпер тянул его вниз по течению, прочь от форта, от целехонькой дамбы. – Вы ранены?
Шарп двигался машинально, спотыкаясь о камни. Он попытался обернуться, взглянуть на плотину.
– Стоит.
– Да, стоит. Идемте!
Шарп высвободился рывком.
– Стоит!
– Знаю! Идемте же!
Дамба стояла! Горящие обломки озаряли огромную стену, опаленную взрывом, с выбоиной внизу, но целую.
– Стоит!
Харпер потянул Шарпа:
– Идемте! Бога
