У Насти такое ощущение, будто она проделала очень долгий путь и устала, как никогда.
Она садится на диван Андрея, не решаясь лечь. А надо бы полежать, расслабить мышцы, успокоились бы, наверное, и нервы. Рассеянным, ничего не видящим взглядом смотрит она на книжный шкаф и вдруг замечает свою фотографию за его стеклом. В прошлый раз ее, кажется, не было там…
Преодолевая слабость, Настя встает с дивана и склоняется над своим снимком.
О, какая она тут молоденькая! Совсем еще девчонка. Наверное, когда еще училась в десятом классе или на первом курсе института. Но как попало это фото к Андрею? Где он его раздобыл? Неужели сама подарила ему и забыла? Может быть, открыть дверцу шкафа и посмотреть — нет ли надписи на обратной стороне снимка? Нет, не стоит, пожалуй. Главное — ее изображение здесь, у Андрея, среди его любимых книг.
Не так уж много времени прошло с тех пор, а кажется, что прожита целая жизнь и не очень складно, совсем не так, как хотелось бы… Кто же был дорог ей в эти годы? Пожалуй, Леонид Александрович Кречетов, но разве это была любовь? Глупое девчоночье увлечение любимым учителем. Он-то об этом, наверное, и не догадывался даже. Ну а потом?
Потом Владимир Елагин, красивый, самоуверенный, надменный. Его она, кажется, любила, но не была счастлива с ним ни одного дня. Хорошо хоть, что быстро опомнилась и ушла от него сама, безо всяких упреков и объяснений. Наверное, не очень все-таки любила.
Нет, не было, не было еще у нее настоящей любви! А годы летят и летят, даже в зеркало стало боязно смотреть на себя. Уже морщинки, крохотные, но настоящие и, наверное, необратимые, а замазывать, шпаклевать их кремом ужасно противно…
Так что же, выходит, на старости лет ты решила прийти к человеку, который любит тебя почти всю свою жизнь и, ослепнув от любви, никаких морщинок твоих не замечает и не заметит, наверное, никогда? Нет, это тоже ужасно! Она, конечно, не старуха, ей всего лишь тридцать пять, а о морщинах знает пока лишь она сама и к Андрею она не потому, что некуда больше. Просто поумнела, научилась разбираться в людях, а это ведь не сразу, этому не научишься по книгам, этому учит только жизнь, и плата за эту учебу — лучшие твои годы.
Но разве можно встать сейчас с дивана и уйти, не узнав, что с ним? Как может прийти в голову такая дурацкая мысль? Ведь его, может быть, уже нет….
Надо бы к Татьяне Петровне, она, наверное, знает…
И вдруг звонок!
Настя вздрагивает и бежит к двери. Распахивает ее и вся в слезах бросается на шею Андрею, покрывая лицо его торопливыми поцелуями.
Спустя несколько дней Варя Маврина говорит Вадиму:
— Поверь моему слову, Вадим, будут скоро в «Нашем кафе» две свадьбы.
— Анатолия и Марины?
— И Андрея с Настей.
— А вот как сложится все у Олега с Татьяной Петровной? — вздыхает Вадим.
— Как? Я не сомневаюсь, что и у них…
— Не надо торопиться, Варюша. Поживем — увидим, как говорится.
— Да тут и видеть нечего! Что она, слепая, что ли? Где еще найдет такого парня, как Олег?
— Существует ведь еще и кандидат наук…
— Однако не всякий кандидат выходит в доктора, а Олег в своем деле давно уже доктор. Да этого и не нужно, когда есть настоящая любовь. Для нее не существует ни титулов, ни званий. Ты сам-то помнишь, кем был, когда я тебя полюбила?
— Подонком, честно говоря, я был, вот кем…
— Неважнецким был парнем, что и говорить, а сумел же стать человеком. Олегу, правда, этого не нужно, он и без того настоящий человек. Все мы многим ему обязаны, особенно Анатолий, да и ты с Андреем.
— Это верно. Я ведь знаю, как он переживал, что с Тузом придется схватиться не ему, а Ямщикову.
— Ну а ты-то, если б ты оказался на его месте?
— Я бы тоже исполнил свой долг, даже если бы пришлось при этом погибнуть…
СИЛЬНЕЕ СТРАХА
1. Признание
В коридоре надрывается телефон, а Валентина никак не может оторваться от книги. Странно, однако, что и Михаил не спешит.
А звонок не умолкает.
Валентина бросает взгляд на стенные часы — уже половина двенадцатого. Ну это определенно Михаилу; так поздно ей никогда еще не звонили.
Она с досадой отрывается от книги и идет в коридор.
— Ты разве не слышишь, Миша? — спрашивает она, заглядывая в комнату брата. — Это тебя, наверно.
— Скажи, что нет дома, — испуганным голосом отзывается Михаил.
— Так поздно? Кто же поверит?
— Придумай тогда что-нибудь сама. Я к экзаменам готовлюсь. Некогда мне…
Валентина удивленно пожимает плечами и снимает трубку.
— Да, слушаю вас… Мишу? Он уже в постели… А откуда вы знаете, что не спит? Ну хорошо, я посмотрю, может быть, он и в самом деле не ложился еще.
Она кладет трубку на столик и идет к Михаилу.
— Это какой-то твой товарищ. Он звонит из телефонной будки на другой стороне улицы и видит тебя через окно. Поговори с ним.
Она замечает, как нервно дергается вдруг лицо брата. Он нехотя встает из-за стола и медленно идет к телефону.
— Да, я слушаю, — говорит он в трубку чужим, робким голосом. — А, Благой, здравствуй! Это сестра почему-то решила, что уже сплю. Все еще маленьким считает. Выйти к тебе? Поздно ведь… С чего ты взял, что боюсь? Ничего я не боюсь! Ладно, сейчас…
Но тут Валентина выхватила у него трубку:
— Никуда я его не пущу так поздно! А если он вам очень нужен, зайдите к нам. Потерпите до завтра? Ну вот и хорошо. Спокойной ночи!
Она кладет трубку и торопливо оборачивается к Михаилу.
— Может быть, ты объяснишь, какому Благому понадобился так поздно? И вообще, что это с тобой происходит в последнее время?
Михаил стоит, понурив голову.
— Кто такой этот Благой? Что ему нужно от тебя?
Михаил, не отвечая, медленно уходит в свою комнату. Валентина идет за ним следом.
— Почему ты молчишь, Михаил?
— Не спрашивай сейчас меня ни о чем… — произносит он наконец чуть слышно. — Не вынуждай врать.
— Но я же чувствую, с тобой случилось что-то… Ты попал в беду? Расскажи, может быть, я помогу.
Она берет его за руки, но он отстраняется от нее и просит дрогнувшим голосом:
— Помоги мне уехать куда-нибудь…
— А как же с экзаменами?
— Для меня сейчас это важнее, чем экзамены… Поверь мне на слово и помоги…
Валентина хорошо знает его упрямый характер и решает ни о чем больше не расспрашивать.
— Ладно, ложись спать, я подумаю.
Михаил послушно уходит в свою комнату, но Валентина знает, что он еще не скоро заснет. Не удастся, наверно, заснуть и ей…
