теплу и зною.
В начале мая, когда в Жабляке установилась теплая погода, а в горах еще блестел на солнце лед, Кира вновь занялась верховой ездой. В то утро, когда она впервые после аварии села в седло, на улице светило яркое солнце, все вокруг росло и цвело, казалось, весь мир радуется вместе с Кирой. Девушка натянула поводья, осторожно проехала по улице из стороны в сторону, поминутно наклоняясь к самому уху коня и тихо повторяя:
– Шагом, Гоша, шагом. Не торопись.
Кира чувствовала, как не терпелось Галопу ускорить шаг, подняться на горную вершину и под свист ветра, отрываясь от земли всеми четырьмя копытами лететь вниз. Кира знала, что и сама мечтает о том же, хочет, наконец, скинуть с себя оковы зимы, неторопливой осторожной, неспешной жизни на ощупь. Жизни, в которой ходить можно только медленно, опираясь на трость. Но помимо этого Кира чувствовала, как напрягаются мышцы ее спины и ног. Как страх поднимает голову и сковывает тело, нервная дрожь пробегает по рукам и ногам, напоминая о месяцах без движения, ядовито шепча в самое ухо:
– Рано, слишком рано, ты не сможешь им управлять, ты не справишься ни с конем, ни с телом. Ты не справишься.
И повинуясь этому страху, Кира снова наклонялась к блестящей черной гриве, к чутко вздернутым ушам и шептала:
–Шагом, Гоша, шагом…
Она обещала себе, что это только сегодня, что завтра обязательно попробует скакать рысью, она же умеет, она справится. Но на завтра страх снова брал верх, и Кира продолжала ездить на Галопе неспешным шагом.
Каждое утро после завтрака Кира отправлялась в конюшню, садилась в седло, и день за днем, неделя за неделей не могла решиться послать коня рысью, а не то, что галопом. Это сердило Галопа, застоявшегося за зиму в стойле, злило саму Киру. Она не привыкла быть слабой, не привыкла отступать и сдаваться. И потому продолжала тренировки, но день ото дня становилась все печальнее.
Кира никому не рассказывала о своем страхе, ни один человек, ни Костя, ни Тома не знали, что происходит у нее в душе. Она не могла говорить об этом, слишком стыдно было признаваться в собственной слабости и нерешительности.
Но однажды утром, кажется в начале июня, Кира проснулась в полной уверенности, что именно сегодня, она распрощается со всеми своими страхами. Хватит! Перелом сросся, тело восстановилось. Если она и дальше будет бояться каждого потрясения, дорог, лошадей и скорости, то последствия травмы уже никогда не оставят ее в покое. Хватит! Пусть будет, что будет, но сегодня они с Галопом поедут в горы. Даже не поедут, полетят на огромной скорости, под бешеный вой безнадежно отставшего ветра. Сегодня они будут летать.
Эта мысль подняла Киру с постели, эта мысль билась в голове, как раненная птица, пузырилась внутри, как шампанское, пробивалась наружу радостным, ненормальным, неуместным и нездоровым смехом. Эта мысль требовала, сейчас же превратить ее в действие, воплотить в реальность.
А потому, сразу после завтрака Кира выбежала из дома, оставив трость. Она бежала в конюшню, чуть прихрамывая и отчаянно торопясь. Девушка ничего не сказала Косте о своем желании. Не специально, нет. Просто ей казалось, что мысль внутри нее кричит так громко, что этого просто нельзя не расслышать. Она была уверена, он слышал, понял, он знает.
Костя не знал. Он видел только, что с утра с Кирой творится что-то странное. Константин с тревогой посмотрел в окно на убегающую Киру, и легкое беспокойство охватило его. Костя отогнал это предчувствие. «Просто тренировка», – подумал он, засел за работу и через пару минут так увлекся проектом их отеля, что забыл о странном Кирином поведении.
Он не знал, что Кира в спешке, с блестящими от возбуждения глазами, набрасывает на Галопа вольтрап, затягивает подпругу, выводит коня во двор, садится в седло, медленно, шагом едет к городской окраине и там, белыми от страха и напряжения губами, срывающимся голосом кричит:
– Рысь!
И огромный конь, весом в целую тонну, срывается с места. Кире даже не приходится командовать, через несколько секунд нервная рысь превращается в стремительный, плавный галоп. Ужас и радость одновременно, двумя ледяными волнами накатывают на Киру, она крепче сжимает поводья, восстанавливает дыхание, прислушивается к себе. Все в порядке: спина не сломалась, тело вспоминает, как это держаться в седле, управлять лошадью, лететь.
И Кира летит. Она свободна, счастлива, жива! Она наконец-то жива. В ее зимний, полусонный, полуживой мир, вернулись краски. Все вокруг наполняется звуками, цветами, жизнью. Ветер не воет, он поет, запутываясь в волосах Киры и в гриве Галопа.
Четкие линии, яркие летние пейзажи сменяются размытыми брызгами краски: зеленой, как трава, голубой, как небо, черной, как горы, белой, как лед, что блестит на склонах, изломах и выступах гор. Кира летит! Время вокруг нее остановилось, мир преобразился и замер, а горные склоны, скрытые легкой дымкой облаков уже встречают гостей, ждут, когда Галоп доставит свою хозяйку на вершину.
***
Когда Кира не вернулась к обеду со своей утренней тренировки, Костя вдруг забеспокоился. Он подождал немного, выпил чая, закурил, выглянул в окно. Походил по комнате, пока не заметил, что ходит кругами, чуть замирая возле двери и окон. Смутное, тревожное предчувствие вновь подняло голову, напомнило о себе. Костя сел на диван у камина, который уже не топили, взял книгу, попробовал читать. Не получилось. Он встал, набросил на плечи кашемировый свитер и вышел на крыльцо. Киры не было! Мужчина постоял в нерешительности с минуту, потом направился к соседнему дому. Заглянув в конюшню, Костя увидел, что Галопа нет в стойле. Он вздрогнул, сам еще не совсем понимая, чего боится, и зашел в дом к Томе.
– Кира тут? – спросил он нервно, не здороваясь.
– Привет. Киры нет, может она в конюшне? – Тома что-то пекла и одновременно напевала, в ее жаркой от печи кухне пахло сдобой, корицей и ванилином. Костя постоял секунду, оглядывая этот уютный дом, и не решился нарушать идиллию, напугать Тому. Он не сказал, что уже искал в конюшне, а только кивнул, извинился за вторжение и закрыл за собой дверь.
Не найдя Киру у Тамары, Костя окончательно забеспокоился и отправился на поиски. Он обошел весь город, до самой окраины, до пологого горного склона покрытого вдалеке темным сосновым лесом, но так и не нашел подругу. Костя не знал, что думать, и что делать. Просить ли знакомых искать Киру или искать самому, а может просто подождать? Он не знал, случилось с ней что-то, или она просто катается в горах или, быть может, Кира снова сбежала от него? Случалось же такое раньше. Впрочем, от этой версии
