этаж своего дома: спальню и кабинет с библиотекой. Все равно она пока не могла туда добраться. Кира по-прежнему жила в столовой на первом этаже, так что со стороны казалось, что это она в гостях, а не Костя.
Первое время Константину сильно нравился Жабляк с его свежим воздухом, простором, высокими горными склонами, по которым мужчина совершал долгие пешие прогулки, с его маленькими домами, дорожками, добродушными местными жителями. Костя много и с удовольствием гулял, а после прогулок с радостью возвращался в старый деревянный дом, заваривал травяной чай, с наслаждением разводил огонь в камине и подолгу сидел на диване глядя на горящие дрова.
Больше всего ему нравилось сидеть рядом с Кирой, положив ее ноги себе на колени, и часами слушать истории о заповеднике, о редких растениях, исчезающих видах животных, о мостах через каньоны, монастырях, о кровной вражде черногорских мужчин, о самоотверженности местных женщин и о многом-многом другом. Кира долго и увлеченно изучала историю страны, жила здесь, водила экскурсии, а потому знала множество историй и каждой из них с удовольствием делилась с Костей.
Иногда, когда Кира была занята, а погода не позволяла гулять, Костя отправлялся в кабинет и замирал перед высокими книжными стеллажами, разглядывая книги на незнакомых языках. Отыскав среди какофонии неизвестных символов парочку русскоязычных произведений, Константин прочитывал их всего за пару дней. Вечером Костя встречался с Кирой за ужином, который после клиники и холостяцкой жизни в Москве казался ему очень домашним и вкусным.
И все же первое приятное впечатление от Жабляка длилось не долго. Через пару недель в городе установилась холодная зимняя погода. Снег теперь шел почти каждое утро, к обеду он подтаивал на солнце, а к ночи сад и дорожки затягивала ледяная паутина. В горах снега выпало столько, что пешие прогулки пришлось прекратить, а лыжи и сноуборды Костя не любил. Очень скоро в Кириной прекрасной библиотеке закончились русскоязычные книги. Сама девушка все глубже погружалась в работу, все реже сидела перед камином рядом с Костей.
Дни сменяли друг друга медленно и неспешно, год подходил к концу. Константин начал скучать. Ни в Москве, ни на побережье Черногории он не был отрезан от людей и мира. Теперь же затворническая жизнь стала его тяготить. Он пытался больше работать, но получалось плохо. Чтобы увлеченно работать, нужно время от времени на что-то отвлекаться, как-то отдыхать. А Костя не знал, как здесь можно отдыхать, и чем себя развлечь.
Его дни все больше походили один на другой, пока, наконец, не превратились в бесконечную череду одинаковых, серых будней. Константин вставал поздно, спускался на кухню, ставил чайник, насыпал в кружку отвратительный растворимый кофе, заливал его кипятком и щедро засыпал сахаром. Делал несколько глотков и с кружкой в руке отправлялся обратно в комнату. Там он тратил пару часов на просмотр новостей, чтение статей: полезных, нужных или совсем бессмысленных. И, наконец, принимался за работу.
Ближе к вечеру, если коллеги, партнеры и знакомые не донимали заданиями и звонками, Костя выходил прогуляться по центральной улице Жабляка. Иногда он заходил в небольшое кафе в центре. Здесь прекрасно готовили домашние сыры, ягнятину и другие национальные блюда, искренне радовались гостям и постоянным клиентам.
Кроме того хозяин ресторанчика оказался соседом Киры и Кости, и был не прочь обсудить с Константином городские сплетни и общих знакомых. Единственной проблемой на пути к крепкой дружбе стал языковой барьер. Увы, новый знакомый, Милош, говорил только на Черногорском.
За время жизни в этой стране Костя научился понимать язык, благо он похож на русский или украинский, но общаться на чужом языке все равно было тяжело. А потому перекинувшись с Милошем несколькими короткими фразами, Константин возвращался домой и снова брался за работу или до поздней ночи смотрел фильмы.
Теперь мужчина все чаще проводил вечера в одиночестве, без Киры. В какой-то момент они с девушкой стали резко отдаляться друг от друга, спорить из-за мелочей, язвительнее отвечать на простые вопросы. И очень скоро обязательным пунктом в их расписании стали ссоры.
Костя заметил, что в последнее время Кира ведет себя с ним настороженно и отстраненно. Он не мог понять почему: то ли это стало результатом каких-то его слов и поступков, то ли женщина не верила в их отношения и так защищалась от разочарований, то ли уже не испытывала прежних чувств.
За каждой двусмысленной фразой и мелкой ссорой Костя слышал Кирино нежелание быть вместе. Каждый упрек воспринимал, как предложение сейчас же собрать чемоданы и уехать. И с каждым днем все сильнее сомневался в том, что своенравная горянка его любит.
Он не знал, как это произошло и с чего началось. Вероятно, с какой-то мелочи. Кажется, даже с той самой кружки из-под кофе, что Костя наливал себе с утра, а потом оставлял возле своего ноутбука. Однажды утром, эти кружки выстроились в огромную флотилию, а с лестницы донесся раздраженный голос Киры:
– Костя, куда исчезает посуда?
Константин искренне полагал, что это забавная история, над которой можно посмеяться и забыть, но таких историй с каждым днем становилось все больше. Брошенные вещи, глупые шутки, неосторожные фразы накапливались, раздражали и все сильнее отдаляли мужчину и женщину друг от друга.
Очень скоро Константин и Кира практически перестали не только разговаривать друг с другом, но даже встречаться. Жаворонок Кира рано вставала, делала комплекс упражнений и отправлялась на прогулку или запасалась лакомствами и шла к Галопу. В другие дни она работала над переводами или статьями, продумывала собственную книгу, спрятавшись от внешнего мира за широкой плотной ширмой, подаренной Вуком. А иногда Кира заходила в гости к Томе, и тогда они сидели вместе до самого вечера, разговаривали, смеялись, что-то готовили. Вернее, готовила Тома, а Кира наблюдала и жаловалась на Костю. Незадолго до католического Рождества это стало ее излюбленной темой для разговоров.
– Да, ладно тебе, Кирюша, – улыбалась Тома в ответ на новую жалобу подруги, – он хороший человек и любит тебя. Вам просто нужно привыкнуть друг к другу. Я думаю, вы разучились жить с кем-то вместе, договариваться, подстраиваться, заботиться. Слишком долго жили сами по себе.
– Может быть, – Кира качала головой, – только я не уверена, что готова сейчас этому учиться.
Тома удивленно вскинула брови.
– Понимаешь, – Кира отпила из кружки с чаем и принялась объяснять, – я все время думаю, что не сегодня, завтра он может вернуться в Россию. Я люблю его Тома, представляешь? Все так же, как раньше, как тогда, когда мы только познакомились. Он все также смешит меня и также внимательно слушает, мне нравится его смех, его улыбка. Но я не могу вечно ждать, пока он
