Карима, ничуть не обескураженная плаксивой речью чародея, возвысила голос:
— Лесной змей, пожиратель муравьев, навозный жук, блоха, поселившаяся в гнезде малой птицы, не ты ли говорил мне, что личина с твоими письменами лишь отклонит стрелу Владигора от цели?! Нет, не для того просил ты меня подменить личины! Тебе нужно было изуродовать лицо Владигора! Как же ты посмел надругаться над моей любовью?
Карима замолчала, не находя слов, чтобы выразить свое негодование. Миг — и меч сверкнул над головой Краса как молния. Карима увидела широко раскрытые от ужаса глаза чародея, когда клинок расколол его голый череп на две половины. Карима невольно попятилась, опасаясь измарать одежду хлынувшею кровью, но раздвоенный череп чародея оказался пуст, вернее, он был наполнен черным, бездонным воздухом. К тому же Крас даже не покачнулся от удара мечом, напротив, его рот криво ухмылялся, а глаза — каждый на своей половине рассеченного черепа — глумливо щурились.
Вдруг его руки медленно поднялись, и ужас охватил Кариму при виде небывалой картины: Крас взялся за разъединенные половины черепа, прижал одну к другой — и вот уже перед ее глазами сморщилось в ехидном смехе лицо Краса, будто и не раздвоила она только что мечом голову ненавистного колдуна.
— О, прекрасная даже в гневе Карима! — задвигались губы чародея. — Меня в моей долгой жизни убивали не раз и не два. Однажды, кажется в Китае, я был изрезан на мелкие кусочки. Но до чего же глупы люди, желающие убить зло. Сколько же можно доказывать им, что если бы не было меня, то и добра не было бы тоже! Ну, представь: сегодня ты болеешь — тому я виной, — завтра ты здорова и радуешься своему выздоровлению. Так не я ли причина твоей радости? Я! Я! Так зачем же убивать добро?
Карима, обескураженная, не решаясь поднять меч во второй раз, глядела на Краса словно завороженная. Вдруг глумливо-насмешливое выражение на лице колдуна сменилось злым, жестоким. Его глаза ушли куда-то вовнутрь черепа, губы, и без того тонкие, совсем исчезли, но из черной щели, которая образовалась на месте рта, послышалось какое-то неясное бормотание. Рука Краса потянулась к столу, где рядом с раскрытой книгой сидела черная кошка с желтыми глазами. Чародей погладил кошку, что-то ей ласково нашептывая на ухо, а потом резко бросил ее на грудь Каримы и уже громко и даже торжественно сказал:
— Вот была ты женщиной, обуреваемой страстями! Будь же кошкой, такой же похотливой, как все вы, женщины! Бог дал вам разум, вы же пренебрегли им во имя страсти, называемой вами любовью!
Кошка всеми четырьмя лапами вцепилась в грудь Каримы. Меч и факел выпали из рук княгини леса, завороженной речью и взглядом колдуна, и тут почувствовала она, что ее тело начинает сжиматься, что все ее внутренности горят, и хотелось ей кричать от боли, но не могла она издать ни звука. Кошка, вцепившаяся в грудь Каримы, словно проваливалась в глубину ее тела, в то время как сама княгиня леса стремительно уменьшалась в росте. Укорачивались и руки, и ноги ее. Вот она уже стояла на корточках, вытянув вперед голову. Черные волосы пробивались сквозь одежду, которая рваными лоскутьями падала на пол. Откуда-то сзади стало расти что-то черное, превратившееся скоро в длинный, подвижный хвост, и вот уже у ног чародея мурлыкала большая черная кошка, глаза которой светились в полумраке, как две луны на ночном небе.
— Люди, — торжественно проговорил Крас, узрев, что сила его искусства проявилась без всяких помех, — как часто я давал вам советы: не будьте столь любвеобильны, берите пример с меня, и тогда Природа вознаградит вас сторицей. Вы мечетесь по миру в поисках любви, вы обуреваемы страстями, я же — спокоен, как камень. Ну так знайте — я буду жить вечно, а вы, несмышленыши, глупые птенцы, комары, один раз напившись крови-любви, исчезнете вечером того же дня, в который и родились!
Еще раз посмотрев на кошку, Крас погрозил ей пальцем и сказал:
— Карима, будешь пребывать в таком обличье до тех пор, пока не перегрызешь шею такой же, как ты, человекоподобной твари. И покуда не перегрызешь тысячу тетив, натягивать которые ты была такая искусница!
Подняв с пола все еще горящий факел и меч стражника, Крас вышел из горницы к воинам, покорно дожидающимся у дверей княжны.
— Ну, истуканы, полно спать! — сказал он им. — Ступайте в подвал и освободите от пут дочь князя Грунлафа. Так-то вы следите за ее безопасностью!
Бросив меч и факел на каменные плиты пола, Крас вернулся в свою комнату, но, поискав глазами Кариму, превращенную в черную кошку, он не нашел ее. Пожал плечами и вновь принялся за чтение книги, стоявшей на деревянной подставке.
2. Человек с лебединым крылом и чародей Острог
Витязь, который вышел на состязание лучников с медведем на одежде, тот самый, что стрелял натягивая тетиву зубами и всем казался одноруким, был не кто иной, как князь Гнилого Леса Велигор. Не имея возможности сражаться на мечах, потому что Крас, заколдовав его правую руку, запретил левой рукой когда-либо брать меч, Велигор мог биться лишь копьем или стрелять из лука. В поединке с Владигором он потерпел поражение, но не был намерен сдаваться. Победить в соревнованиях лучников стало для витязя-разбойника целью жизни, потому что пламя любви к Кудруне сжигало его сердце.
Но и в стрельбе из лука Велигор не сумел превзойти синегорского князя. В тот миг, когда Грунлаф уже собирался вложить руку своей дочери в руку Владигора, Велигор стоял всего шагах в тридцати от своего счастливого соперника. Ему хотелось броситься к победителю и крепкими своими зубами перегрызть ему горло, хотелось выхватить из колчана стрелу и, в мгновение ока натянув тетиву, как и прежде, единственно доступным ему способом, пронзить ею сердце ненавистного удачника. Левая рука Велигора, все еще державшая лук, потянулась уж было к колчану, но вдруг замерла — победитель снял маску, и все, в том числе и Велигор, увидели мерзкую харю какого-то урода.
Нет, стрелять в него Велигор не стал. Во-первых, уродливый стрелок совершенно точно не был Владигором, а во-вторых, князь Гнилого Леса не сомневался: Грунлаф не отдаст свою дочь за урода, кем бы тот ни был. И значит, можно было надеяться, что когда-нибудь ему, Велигору, все же удастся добиться благосклонности Грунлафа или соблазнить Кудруну, склонить ее к побегу из княжеского дворца. В лесу, близ селения, где владычествовал Велигор, в пещерах, только ему одному известных, были припрятаны немалые сокровища, и, согласись Кудруна на побег, она ни в чем не нуждалась бы в будущем.
Но одновременно с радостью по поводу того, что Владигор внезапно превратился в урода, в сердце Велигора нашли место и другие чувства. Ему казалось странным это необыкновенное превращение, и, когда все покинули ристалище, Велигор поднял с земли личину Владигора, сунул под полу плаща и отправился с нею в Пустень.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
