Когда проезжали через Гнилой Лес, к Владигору подъехал Крас. Отлично справляясь со своей норовистой кобылой, он с ехидной улыбкой проговорил:
— В этом лесу по пути из Пустеня в Ладор сопровождавший меня отряд был поголовно уничтожен лесными разбойниками. В наказание я заставил их биться друг с другом на мечах, обещая, что победитель удостоится чести бороться за руку Кудруны. Все они погибли, и с тех пор в лесном городище нет мужчин, а Кудруна досталась тебе, Владигор! — И Крас, расхохотавшись дерзко и нагло, дал шпоры лошади.
Владигор хотел уж было схватить старикашку за шиворот и сбросить с седла, несмотря на его возраст и чин посланника, но скрип, треск, грохот падающих на дорогу огромных деревьев отвлекли его. Стоны раненых людей, хрип лошадей, неистово бьющих копытами в предсмертных судорогах, глушили свист летящих со всех сторон стрел. Воины Грунлафа, прикрываясь щитами, повыхватывали из ножен мечи, но не видели пока своих противников.
Когда уже около пятидесяти человек было убито, из зарослей на дорогу выскочили, размахивая мечами, воины в кольчугах и шлемах. Их лица, как и лицо Владигора, были закрыты берестяными, размалеванными суриком личинами. Молча и бесстрастно они принялись рубить опешивших от неожиданности воинов Грунлафа.
Владигор выделил среди нападавших одного, коренастого, рубившегося лучше других, который был, судя по всему, главарем. «А не женщины ли это, оставленные мной когда-то?» — мелькнула у него мысль. Лиц нападавших хоть и не видно было, но сложением своим они, однако, от женщин отличались.
Впрочем, некогда было гадать, кто скрывается под размалеванными берестяными масками. Держа меч в обеих руках и разя им направо и налево, Владигор стал приближаться к главарю. Тот был облачен в хорошую броню, шлем, имел железную личину, выкованную так искусно, что издали можно было принять ее за лицо человека, если бы не блестел металл.
И вот уже скрестились их мечи, и Владигор сразу почувствовал, что коренастый — опытный боец. Но кто же мог сравниться с князем Синегорья в умении сражаться на мечах? Миг — и меч разбойника, выбитый из его руки ловким, резким ударом, уже валялся в дорожной пыли. Второй удар Владигор нанес по шлему и сбил его с головы разбойника. Хотел уж было Владигор рассечь главарю череп, но вдруг замер от изумления: перед ним, уже готовый принять смерть, стоял Бадяга!
— Ты?.. — только и сумел воскликнуть Владигор, опешив от неожиданной встречи в таком месте да при таких-то обстоятельствах, но быстро овладел собою и закричал страшным голосом: — Останови своих людей, Бадяга! Не то зарублю!
Бадяга, сунув два пальца в рот, свистнул пронзительно и длинно, и разбойники, услышав сигнал, разом застыли с поднятыми для удара мечами. Владигор, тяжело дыша, подошел к Бадяге вплотную. Дружинник хоть и оробел, но виду не подавал, не зная, с кем имеет дело.
— Что, Бадяга, разве не узнал моего удара?! — насмешливо спросил Владигор.
— Чьего это удара? — недоуменно пучил Бадяга глаза на стоящего перед ним человека — ничего в нем не было знакомого для дружинника: ни доспехов, ни голоса, а лица он и вовсе не мог увидеть из-за маски.
— Как — чьего? — разозлился Владигор. — Не видишь разве, чей знак родовой на щитах изображен? Владигора! От него-то удар получить ты и сподобился.
Но Бадяга продолжал недоуменно пожимать округлыми могучими плечами, скрежеща при этом пластинками доспеха:
— Знак, говоришь, родовой? А что мне знак-то? Его всякий бездельник намалевать может. Ты мне лучше лицо свое открой, прежде чем Владигором называться. Покуда я в тебе ничего Владигорова не примечаю. Голос, к примеру, у тебя скрипучий, что колеса у телеги несмазанной. У моего хозяина другой был…
Владигор молчал, не зная, что ответить. Если бы он снял маску и открыл Бадяге свое лицо, то упрекать дружинника в том, что он напал на своего господина, Владигор не имел бы права. Но вот родовой знак…
— Послушай, Бадяжка! — Владигор постарался придать своему голосу как можно больше теплоты. — Ты ведь знаешь, что случилось со мной там, на ристалище. Зачем же мучишь, велишь снять личину? Да, очень страшен я стал, сам на себя смотреть не могу, но в душе-то я прежним Владигором остался, другом твоим! Для чего ты поступил как изменник, для чего оставил меня одного, зачем не в Ладоре у Любавы служишь, а здесь по лесам разбойничаешь?
Лицо Бадяги стало серьезным, даже злым:
— Уж много ты мне вопросов задал, витязь, не знаю, как тебя величать! Но отвечу. Оттого я Пустень покинул, что три дня искавши в нем своего господина, там его не нашел. Собрался было в Ладор, да дружинники мои возразили: для чего ехать, коли ждет нас там верная казнь. Давай, говорят, в лесное городище поедем да станем свободными, ни перед кем ответа держать не желающими мужами. Вот и стали разбойниками. Но если ты и впрямь Владигор и в Ладор путь держишь, то прими от дружинника своего верного Бадяги совет: ждут там не страшилище, которым стал ты, а их прежнего князя. — Помолчав немного и не слыша ответа Владигора, Бадяга с жаром продолжал: — С кем возвращаешься? С борейцами, с ненавистниками синегорцев?! Да ты большим изменником перед Синегорьем стал, чем я перед Владигором! Слушай, оставайся ты у нас, княже! Нашли мы здесь в лесу сокровища немалые, те, что еще от прежнего князя оставались. Город закладывать будем, дружину сильную из окрестных смердов соберем, я тебе свое княжение отдам, как прежде тебе служить буду, хоть и уродом ты стал. Только не возвращайся в Ладор — не сносить тебе там головы!
Владигор, рассмеявшись, похлопал Бадягу по плечу:
— Не с борейцами возвращаюсь в Ладор, а со своею супругой, Кудруной, за которой ездил в Пустень и которую ты, мерзавец, чуть деревом не придавил! А с разбойниками лесными мне якшаться негоже! Уйди с дороги, Бадяга! А то знаешь ты меня — всех вас на куски изрублю, да на такие мелкие, что и лисе нечего подобрать будет! Быстро чтоб деревья с дороги убраны были!
Бадяга, расслышав наконец в изменившемся голосе князя прежние властные интонации, закричал своим «ребятам», среди которых, приметил Владигор, и впрямь были женщины — те, что обхаживали его и дружинников в своем лесном дворце:
— А ну, братцы, расчистим князю дорогу!
Тут же закипела работа. Стволы деревьев, мертвые люди и лошади были с дороги убраны, товарищи убитых борейцев и сами разбойники рыли могилы, снимали с бездыханных тел доспехи, увязывали в узлы и крепили их к седлам. Скоро путь был свободен, и Владигор, даже не попрощавшись с Бадягой, приказал борейцам двигаться дальше.
— И кто же это не верил, что ты — настоящий повелитель Синегорья? — услышал Владигор приторный голос Краса. — Так биться мог лишь синегорский князь! О, Синегорье может быть спокойно — к ним возвращается истинный Владигор!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
