3. Шлем с личиной из железа
Не с ничтожным по количеству бойцов отрядом выезжал из Пустеня Владигор, облаченный в дорогие, надежные доспехи, подаренные ему Грунлафом, а с целою дружиной: триста всадников, следуя на лошадях попарно, сопровождали Владигора, дорогого зятя правителя игов.
Но не одни лишь конные воины, на щитах которых изображен был родовой знак синегорских князей, ехали с Владигором в Ладор, — жена его, Кудруна, в легком крытом возке, восседая на подушках, направлялась к столице Синегорья. Еще и Крас, и Хормут ехали в Ладор, и необходимость их присутствия, как заверил Владигора Грунлаф, была продиктована желанием сделать церемонию въезда князя Синегорья с супругою в столицу более пышной. К тому же советники Грунлафа могли толково объяснить княжне Любаве и всем ладорцам, что случилось с их князем.
Владигор поверил в искренность намерений Грунлафа. Синегорский князь был прекрасным полководцем и отличным устроителем жизни своих подданных, но неумение вести интриги, творить козни, нежелание хитрить в общении даже с заклятыми врагами Синегорья делали его безоружным перед чужой хитростью. Выезжая из Пустеня, он не сомневался, что Грунлаф отпускает дочь в дом победителя состязаний лишь потому, что верен своему слову. Другое смущало Владигора — как добиться взаимности той, которую он не переставал любить?
Владигор не мог забыть выражение ужаса, появившееся на лице Кудруны, когда он сорвал с лица маску. Конечно, он на правах супруга мог войти в спальню к девушке и не спрашивая ее разрешения. Но, с одной стороны, сам Грунлаф намекнул ему, что не стоит до поры до времени добиваться от Кудруны выполнения супружеских обязанностей, — пусть она-де попривыкнет к его внешности. С другой стороны, Владигор понимал, что нельзя требовать от девушки невозможного. Глядя на свое отражение в зеркале из полированного серебра, он всякий раз в отчаянии хватался за голову, не представляя, как ему жить дальше.
Чтобы не вызывать ни у кого невольного отвращения, Владигор закрыл лицо маской из мягкой заморской ткани, а одна из дворцовых мастериц украсила ее изящной вышивкой. Маска эта оставляла открытыми только глаза и рот.
Но разве можно было скрыть изменившийся голос, хриплый, грубый, резкий? Владигор пытался придать ему прежнюю мягкость и не говорить отрывисто, но это ни к чему не привело, поэтому он вообще старался больше молчать. Да и с кем ему было разговаривать? Лишь с Грунлафом, готовившим его и дочь к отъезду, со слугами, один раз с Хормутом, спросившим, как будет правильнее изобразить на щитах воинов его родовой знак. Однажды, правда, и Кудруна была приглашена к столу, за которым сидели Грунлаф и Владигор, уже облаченный в маску. Почти не притронувшись к блюдам, ни разу не взглянув на супруга, Кудруна пожаловалась батюшке на нездоровье и поспешила прочь из горницы.
…И вот теперь Владигор ехал с женой в столицу своего княжества, и тяжкими были его думы. Как встретят его ладорцы, Любава? Нет, сестра, конечно, его поймет, поверит ему, в этом Владигор не сомневался, и все же сердце его ныло от нехорошего предчувствия.
Но если бы Владигор мог заглянуть в возок с Кудруной, оконца которого были занавешены, то увидел бы свою супругу с катящимися по щекам слезами, услышал бы, как утешает княжну, нет, теперь княгиню молоденькая прислужница:
— Ах, госпожа, да полноте вам убиваться! Ну и что с того, что муженек ваш не совсем красивым оказался. Стать-то у него какая, а под личиной-то уродства его и не видно совсем. Зато уж богатырь какой, славный во всем Поднебесном мире! Вот приедете в Ладор и станете там второй после князя Владигора. Кем вы были у отца-то, благороднейшего Грунлафа? В горнице своей сидели, пряжу пряли, полотно ткали, вышивали и никого почти не видали. Теперь другая у вас жизнь начнется, важная! — Она наклонилась к самому уху Кудруны и зашептала: — А надоест на харю его смотреть, так можно тишком добра молодца подыскать, только платочком махните, толпой повалят. Нет, завидую я вам, госпожа!
И прислужница, не ожидая ответа Кудруны, с мечтательной улыбкой откинулась на подушки.
Однажды вечером, когда остановились лагерем близ широкой реки и разбили шатры, Владигор решился подойти к шатру Кудруны. Полог он, однако, не откинул, а лишь позвал девушку:
— Не выйдешь ли ко мне хоть ненадолго, милая супруга?
Некоторое время ничего не было слышно, потом раздался шепот:
— Да иди же ты, госпожа, иди! Зверь он, что ль, какой?! Иди, не искусает!
С накинутым на голову убрусом Кудруна вышла из шатра, потупив взор, остановилась в двух шагах от Владигора, теребя в руках платок.
— Ну вот, я перед вами, — сказала она тихо. — Вы позвали — и я пришла, ведь я теперь ваша послушная раба.
Владигор, с закрытым маской лицом, поспешно шагнул к Кудруне, забыв в любовном порыве, что он урод. Схватил затрепетавшую Кудруну за руку, хрипло зашептал, стараясь приблизить лицо к лицу девушки:
— Нет, ты не раба моя, а жена, супруга! Разве не из любви к тебе я отправился в Пустень со своим новым оружием, не боясь открыть свою тайну всему Поднебесному миру! Только потому, что я любил тебя сильнее других, удалось мне стать победителем. А что со мной случилось, я не знаю. Приедем в Ладор, узнаешь от моих подданных, каким был Владигор до отъезда. Всякий ответит: хорош собой, высокий и совсем не урод. Так не гони же ты меня! Приеду в столицу, разыщу чародеев, целителей, ведунов — верну себе прежнее лицо. Впусти же меня в свой шатер, дай хоть рядом посидеть, не гони!
Но горячая речь Владигора не тронула Кудруну. Она-то в мечтах своих видела себя женой героя, красавца, о котором шла слава по всему Поднебесному миру, а мужем ее стал какой-то жалкий урод. Если бы не отец, заставивший ее поехать в Ладор, она бы скорей перерезала себе горло кинжалом, чем отдала чудовищу то, чем дорожила и что берегла для Владигора, — свою красоту и девственность.
— Впустить тебя в мой шатер? — ледяным тоном спросила Кудруна, смело глядя в прорези маски. — Ну что же, ты — мой господин и волен делать со мной все, что захочешь, но не жди от меня страстных объятий и пылких ласк! Вначале пусть предо мною предстанет настоящий Владигор, которого я поцеловала в губы на пиру, а потом уж берет меня, настоящую его супругу!
Владигор с горечью поглядел на пылающую гневом Кудруну, повернулся и пошел к своему шатру.
Когда проезжали через Гнилой Лес, к Владигору подъехал Крас. Отлично справляясь со своей норовистой кобылой, он с ехидной улыбкой проговорил:
— В этом лесу по пути из Пустеня в Ладор сопровождавший меня отряд был поголовно уничтожен лесными разбойниками. В наказание я заставил их биться друг с другом на мечах, обещая, что победитель удостоится чести бороться за руку Кудруны. Все они погибли, и с тех пор в лесном городище нет мужчин, а Кудруна досталась тебе, Владигор! — И Крас, расхохотавшись дерзко и нагло, дал шпоры лошади.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
