– Быстро! Трупы – в канаву. Оружие немцев – в «шайтанову повозку». Жана – туда же. Да осторожней с ним – ранен наш сир. И лошадей – с глаз долой, – распоряжался Бурцев.
– Куда? – спросил Дмитрий. – Куда лошадей-то?
Бурцев огляделся, кивнул на разрушенные бани – пусть временно побудут конюшнями.
– Туда вон гоните, в развалины. Ты, Дмитрий, и ты, Збыслав, присмотрите пока за конями. Джеймс, ко мне! Тащи сюда щиты. Парочку.
– Щиты? Зачем щиты?
– Тащи, говорю!
Итальянский брави принес пару рыцарских щитов. Треугольные, белые, с черными крестами. Изрядно потрескавшиеся от ударов. Бурцев бросил оба под задние колеса грузовика. Авось, поможет, авось, теперь пробуксовывать не будут. Все дело едва не испортил второй залетный патруль. Откуда-то со стороны Испанской улицы затарахтел, приближаясь, «цундапповский» двигатель. В паре кварталов замаячил, подобно всевидящему оку, свет фары, затем появились багровые отблески факела. Застучали подкованные копыта конного сопровождения. Патруль, не таясь, направлялся к месту стычки. И времени до встречи с ним оставалось считанные секунды. Нет, не успеть, не уйти уже. Не вытащить забуксовавший грузовик.
Эх, блин, и оживленное же тут движение по ночам. Бурцев ругнулся. Посреди улицы лежали еще три неубранных трупа. Унтерштурмфюрер и два тевтонских рыцаря. А на обочине из пролома в заборе высовывался «опель» с увязшим задним мостом. С тяжелораненым в кузове. Впрочем, в кузове лежит не только раненый Жан Ибеленский. Трофейное оружие уже покидали в грузовик. Вон, Освальд и Бейбарс закончили погрузку.
– Освальд, – позвал Бурцев, – тащи сюда громомет Хранителей.
– Какой?
– Любой, да побыстрее.
Добжинский рыцарь нацепил на плечо первый попавшийся «шмайсер», вылез из кузова. Бурцев перешел на татарский:
– Бейбарс, ты останься в «шайтановой повозке» с Жаном. Лежите там тихо. Немцы к вам сунуться вряд ли успеют. Но если что – прикроешь сира. Кто полезет – руби сразу.
– Что, воевода, снова потешимся? – Гаврила по-богатырски поигрывал булавой.
– Пшел в баню! – отозвался Бурцев.
– Что?
– В баню, сказал! Это приказ! К лошадям! В укрытие! Помоги Дмитрию и Збыславу управиться. Чтоб ни одна кляча раньше времени на улицу не высунулась, чтоб голоса не подала. И скажи – пусть будут начеку. Приготовятся пусть. Еще одной драки нам не избежать. Как кликну вас – не зевать.
Алексич скрылся на банном дворе. А немецкий патруль вот-вот вывернет из-за поворота.
– Джеймс, Освальд, тащим трупы с дороги. Живо!
Убрать тела они успели. За ноги – и в придорожную канаву. А вот спрятаться самим… Ну, отступили к глиняному дувалу. Ну, затаились в тени… Не самая лучшая позиция. Зато если очень повезет и немцы подъедут поближе, можно атаковать сразу с двух сторон. Отсюда и из-за бань. Бурцев очень надеялся, что эффект неожиданности уравняет шансы. Эффект неожиданности и первая «шмайсеровская» очередь из засады. Их очередь – не немцев.
– Освальд, давай сюда.
Бурцев сорвал с плеча поляка пистолет-пулемет, дернул затвор. И только теперь сообразил… Мать-перемать! А машинка-то пустая! Ну, то есть совсем! Небось, та самая, из которой его давеча поливали из «опеля» до последнего патрона. Ну надо ж было такому случиться!
– Ты чего принес, Освальд?!
– Громомет, а что?
– Ох, удружил, пан, он же без грома!
– А я почем знал? – огрызнулся рыцарь. – Ты просил любой, ну я и взял первый, что попался под Руку.
И за другим бежать поздно. Блин, закон подлости в действии!
А к «опелю» с порубленной кабиной, расстрелянным кузовом и увязшими в помоях колесами уже выруливал «Цундапп». В мотоцикле – пулемет и три немца. Следом – еще трое на крупных боевых конях: тевтонский сержант и пара оруженосцев. Один с факелом. От огня еще можно было спрятаться, но луч мотоциклетной фары нещадно полоснул по глазам, выцепил Бурцева, Освальда и Джеймса из ненадежного укрытия.
– Стоять! – глухой выкрик.
Звонкий лязг пулеметного затвора… Е-пэ-рэ-сэ-тэ! Далеко! Нож брави не долетит.
Был бы хоть пистолет, что ли, под рукой. Хоть арбалет, хоть лук какой захудалый.
«Цундапп» и тевтоны не доехали даже до бань. Может, все-таки крикнуть? Позвать укрывшихся там ребят? Да, они смели бы немцев в два счета. Если бы… Если бы не пулемет.
– Кто такие? – прокричали из коляски. – Что случилось? Кто стрелял?
Кранты! Они живы еще лишь благодаря тевтонским крестам на своих одеждах. Плащи ордена Святой Марии ввели мотоциклистов в заблуждение. Но ненадолго. Пулеметчик в коляске уже прильнул к прикладу МG-42. Прицелился.
Воинственные вопли и конское ржание, донесшиеся с банного двора, отвлекли немцев. Дмитрий, Гаврила и Збыслав все же пошли в атаку. Без приказа. В напрасной, бессмысленной попытке спасти воеводу. И Освальда. Ну и Джеймса до кучи. Дальше все было как в кино. Историко-фантастический боевик, мля!
Над бортом застрявшего грузовика стремительно, будто гигантская летучая мышь, возник Бейбарс. Огромным белым крылом трепыхнулся орденский плащ. Кыпчак-мамлюк с топхельмом на голове и тевтонским крестом на груди взмахнул рукой. Но не только. Над головой эмира мелькнуло что-то длинное, гибкое. Праща! – догадался Бурцев.
Маленький темный комок отделился от размотанного ремешка. Со смаком ударил под каску пулеметчику. Тот охнул, дернулся, бросил оружие, вскидывая руки к лицу, но, так и не донеся ладоней, обмяк, затих…
Из-за разрушенных бань выскочили три всадника. Все в одеяниях ордена Святой Марии, все с обнаженной сталью. Атака была стремительной и внезапной. А пулемет в коляске мотоцикла молчал. Тевтонского сержанта и обоих оруженосцев сбили, изрубили, затоптали с ходу – те и лошадей развернуть не успели.
– Партизаны?! – удивленно выдохнул фриц, сидевший за рулем мотоцикла.
Дальнейшего развития событий он дожидаться не стал. Поворачивать на узкой, ухабистой улице – тоже. Дал по газам, надеясь проскочить засаду, и… Теперь он был достаточно близко. Джеймс, прыгнув чуть ли не под колеса «Цундаппу», метнул кольтелло с трех-четырех шагов. Нож вошел гитлеровцу в горло по рукоять. Эсэсовец захрипел, навалился на руль.
Мотоцикл влетел в придорожную канаву, перекувыркнулся, упал вертящимися колесами кверху. Автоматчик с заднего сиденья вылетел, как из катапульты. Упал, потерял «шмайсер». Найти не успел: к немцу уже подскочил Освальд. Рубанул… В луч света от мотоциклетной фары вкатилась голова в фашистской каске. Туловище осталось лежать неподвижно.
Бурцев тоже бежал к мотоциклу. Там, под коляской, все еще валялся пулеметчик. С пулеметом, между прочим. Но не стоило беспокоиться – и этот готов. Лицо – в кровищи. Переносица вмята куда-то внутрь черепа. Шея неестественно вывернута. Сломана шея-то. Не то от удара пращевого снаряда, не то в результате кульбита, который проделал «Цундапп».
Подоспел Бейбарс. Праща намотана на кулак. На губах – ухмылка.
– Ох, и горазд же ты камешки швырять, эмир, – удивленно покачал головой Бурцев. – Ишь, башку немцу проломил!
Бейбарс осклабился еще сильнее. Воинственно тряхнул метательным ремешком.
– Это бундук, Василий-Вацлав! На моей родине его еще называют сакпаном. Древнее и верное оружие кыпчакских джигитов. Мы ссызмальства учимся владеть им, равно как луком, копьем и саблей. А я уже ребенком считался в нашем роду одним из лучших метателей камней. Только этого немецкого колдуна… – Бейбарс пнул бездыханного пулеметчика, – я убил не камнем.
– Не камнем?
– Нет. Железным яйцом. Его бросать удобнее.
– Яйцом? Железным?
– Вот! – Бейбарс развязал мешочек на рыцарской перевязи. Заготовленных впрок камней там уже не было, зато…
Эмир вынул округлую болванку. Похвастался:
– У меня теперь таких много.
Бурцев ахнул. М-39! Или, как предпочитали называть ее немцы, «Айхэндгранатен 39». Маленькая наступательная осколочная гранатка. Облегченная альтернатива классических германских «колотушек» М-24.
Вот тебе и железное яйцо! Покрытый олифой металлический корпус из двух штампованных полусфер в самом деле имел яйцевидную форму. Семь сантиметров в длину, шесть – в диаметре. Правда, без запала и детонатора граната эта действительно годилась лишь для проламывания костей, подобно простому булыжнику. Но вот если вставить что надо куда надо…
– Где? Где ты это взял, Бейбарс?!
– Да там вон, – эмир кивнул на кузов грузовика. – В «шайтановой» повозке целый сундук этого добра.
Глава 51
«Сундук», а точнее, гранатный ящик лежал под лавкой у самого борта. Внутри – два с половиной десятка разряженных «железных яиц»: «яйца» – отдельно, запалы – отдельно. Кроме того, в ящик кто-то впихнул ручную противотанковую гранату. Видимо, на тот случай, если потребуется взламывать каменную стену или прочную дверь – танков-то у палестинских партизан не водилось. «Панцервурфмине» – каплевидная кумулятивная болванка была аккуратно упакована в защитный чехольчик. Килограмм металла и взрывчатки на деревянной ручке. Что ж, тоже хорошая штука – пригодится. Эту находку Бурцев решил оставить при себе. А вот М-39… Мысль о том, как можно использовать «железные яйца» вкупе с навыками эмира-пращника, пришла неожиданно. Блин, да ведь этот Бейбарс со своим метательным ремешком – ходячий гранатомет! Ходячий, бегающий, скачущий. Бесшумной и беспламенной стрельбы притом. Рукой М-39 можно бросить на тридцать, ну, тридцать пять, ну, сорок метров, а вот если в руке праща… В умелой руке…
